Мертвая тишина опустилась на площадь. "Машина" вдруг тихо загудела, маленькое пламя заплясало внутри нее. Особо наблюдательные заметили, что внезапно, сама по себе, "ожила" вторая "машина" богов. Это дистанционный пульт управления первого телепортатора включил ее, и синхронизаторы выровняли режим работы обоих аппаратов. Но этого никто знать не мог из собравшихся, кроме молодого воина, проводившего демонстрацию. Юноша перевел таймер с кратковременного на непрерывный режим телепортации и вернулся к Одиссею.
- Благодарю тебя, Е... Елизар. - Одиссей смутился, но быстро взял себя в руки и тоном ярмарочного зазывалы воскликнул:
- Начинаем, начинаем!
Он разбежался и прыгнул на платформу ближайшей "машины" и тотчас исчез с тем, чтобы с интервалом в микросекунду появиться на железной ладони другой "машины" богов. За это ничтожно малое время он побывал в виджл-пространстве, где нет ни холода, ни жары, ни воздуха, ни пустоты, где нет привычного времени и расстояний. Именно краткость пребывания не убило его, а отсутствие расстояния и времени позволяло мгновенно переместиться с одного места нашего "обычного" пространства в другое.
- Оп-ля! - Он спрыгнул на землю и, воздев руки к небу и ослепительно улыбаясь, пошел по кругу. В XX веке нашей эры он сорвал бы хилые аплодисменты, в средние века - сгорел бы на костре, в эти же достославные времена публика отреагировала по-разному. Кто-то бросился бежать в панике, кто-то взывал к богам, кто-то тупо смотрел перед собой, ни имея в голове мыслей - ни хороших, ни плохих. А один воин даже погрузился в сон-транс с восковой гибкостью конечностей. Остальные, а их было большинство, несмотря на смятение чувств, требовали повторения фокуса.
- Ну-ка, Терсит, иди сюда! - скомандовал Одиссей. - Повтори то, что я проделал. Сейчас мы проверим твою отвагу. О твоей болтливости мы наслышаны, хотелось бы посмотреть, какова твоя храбрость?
Терсит наотрез отказался принимать участие в колдовстве, чем окончательно подорвал свой авторитет. Воины смеялись над ним, но сами тоже не спешили взойти на алтарь богов. Тогда Одиссей приказал своим соплеменника - кефалленцам - последовать его примеру. Он вновь совершил скачок в подпространстве, и воины его, поколебавшись самую малость, очертя голову кинулись за предводителем. Большую "кучу-малу" сотворили они из свои тел возле принимающей "машины". Гремя доспехами и поднимая тучи пыли, они валились друг на друга, хохоча и ругаясь.
- Держитесь на ногах, сукины дети! - орал их царь и предводитель. - А ну давай снова - марш!
Вскоре дело пошло как будто бы на лад. Задачу тут же усложнили. Вынесли специальные снаряды - деревянные стойки с подвешенными на цепях бревнами. Воины должны были сразу после переброски - сохранить равновесие, спрыгнуть на землю и поразить бревно копьем, потом - мечом. У других было задание проделать то же самое, но осыпая мишень стрелами. Постепенно всех участников состязаний охватил неподдельный азарт. Уже воины других племен выстраивались в очередь к "машине", нетерпеливо толкая друг друга. Учения окончились, когда все воины прошли испытание "машинами" богов и когда все спортивные снаряды были разнесены в щепки.
Одиссей остался страшно доволен своей победой в народном собрании и тем, что события не вырвались из-под контроля. Но главным успехом этого утра он считал то, что сумел удивить и заинтересовать вождей "машинами" богов и перспективой их военного применения.
Глава 9
В полдень устроили заседание военного совета. На нем присутствовали: цари различных областей Греции, родоплеменные вожди, крупные и мелкие военачальники, служители культов и другие не учтенные официальным протоколом лица. В общем, изрядное количество народа собралось в громадном шатре предводителя всех войск Агамемнона.
Вступительное слово взял главнокомандующий. Прежде всего, он попросил почтить память недавно павших самых могучих героев - Ахилла, Патрокла, Антилоха, сына Нестора (легкий поклон в сторону старца Нестора) и... (поколебавшись) Аякса Теламонида. Члены совета и приглашенные встали и молча склонили головы в знак скорби. Многие оценили жест доброй воли Верховного басилевса как мудрый и очень своевременный в эти тяжелые для греков дни. Сейчас все должны забыть старые распри и обиды, нанесенные друг другу вольно или невольно, так же, как забыл он, Агамемнон, обиды, нанесенные ему Ахиллом* (в порыве гнева обозвавшего Верховного собакой, пьяницей и трусом) и Аяксом Теламонидом**, покушавшегося на его жизнь (и которого он поначалу запрещал похоронить по обряду, ввиду самоубийства последнего).
[*Ахилл - тот самый герой, у которого была уязвимая пята. Он поссорился с Верховным, обвиняя последнего в несправедливом дележе добычи.
**Аякс Теламонид, огорченный неприступностью Трои, сошел с ума, набросился на стадо быков и стал их резать, думая, что убивает троянцев. Потом набросился на басилевса. В конце концов он покончил жизнь самоубийством. (прим. автора.)]
Сразу после Агамемнона выступил с речью Менелай. Он напомнил еще раз о клятве, данной ему знатными героями Греции в отношении защиты чести и достоинства, как самого Менелая, так и прекраснокудрой его жены, все в таком роде.
Третьим и основным докладчиком на Совете был вездесущий царь Итаки, благородный сын Лаэрта, доблестный отец Телемаха - Улисс-Одиссей.
Все давно уже отметили, что эта тройка мужей как-то всегда держалась вместе, во многих вопросах они старались поддерживать друг друга, избегали ссор, как пустяковых, так и серьезных, и потому часто многого добивались в отличие от других. Четвертым в эту тройку частенько принимался старец Нестор, к мудрым советам которого они уважительно прислушивались и без помощи которого они бы не смогли одержать своих побед. И в этом триумвирате четырех не было ничего парадоксального (вспомним трех мушкетеров, коих было четверо). Однако с некоторых пор (а именно - со вчерашнего дня) появился пятый член этого тройственного союза. Лишь Одиссей знал о нем. Негласный, тайный стоял он за кулисами этой историко-героической драмы. Этот режиссер все придумал и теперь с холодной ясной головой воплощает в реальность свои тщеславные фантазии. Скромно стоял он в углу шатра, переодетый в одежду вестника.
Сегодня утром он, вернее, она (ведь речь идет, конечно, о невозвращенке Елене Владимировне Смирновой, 30 лет от роду, авантюристке и преступнице мирового масштаба), так вот она, проводив своих главных марионеток, велела оставшимся в живых конюхам запрячь для нее четверку легконогих коней в неброскую на вид колесницу. Возничим она взяла старого, но еще крепкого воина Хира, вольноотпущенника из семитов.
Они выехали из города не спеша и скрылись от любопытных глаз в ближайшей роще. Когда окольными путями выбрались они на ровное поле, возничий пустил коней в галоп. Для современного человека, привыкшего к мягкой магнитной подвеске своих прогулочных автомобилей, такая поездочка была бы убийственна. Всласть испытав все прелести безрессорной езды, его бедная, трясущаяся голова, тотчас подрастеряла бы весь свой рахитичный романтизм, с его дурацким лозунгом: "назад, к природе!" Но людям местного происхождения, неизбалованным комфортом, а так же хронодесантникам, прошедшим все круги ада спецподготовки, в том числе и испытания на вибростенде, - такая встряска лишь бодрила. Ну, если быть совсем честным, без излишнего хвастовства, скажем - была терпимой. А уж когда они на полном ходу внезапно чуть было не врезались в греческий разъезд, укрывавшийся в засаде, тогда и вовсе пустячные мысли о неудобстве езды были отброшены. Только высокое искусство возничего позволило избежать им жуткой, перемалывающей кости, мучительной смерти.
