- Долго звонит? - поинтересовался Карасев у своего сопровождающего.

   - А кто его знает - пожал плечами боец - мы его по этому трезвону и нашли.

   Андрей опасливо, словно ядовитую змею снял трубку, поднес к уху. Несколько секунд слушал, пытаясь разобрать что-либо в сплошном потоке задаваемых на немецком языке вопросов, каких-то указаний и команд. Так ничего и не разобрав, просто выдернул телефонный шнур из клемм. Все выбор сделан. Теперь уж точно полезут.

   - Значит так - обернулся он к невозмутимо взирающему на всю эту немую сцену подчиненному - дуй в штаб, доложишь комбату, его приказание выполнено, опорный пункт противника взят. Только иди через расположение первой роты. Понял?

   - Понял.

   - Ну, тогда вперед.

   Красноармеец убежал исполнять приказание а ротный оставшись в гордом одиночестве принялся внимательно изучать обстановку в подвале бывшем судя по всему командным пунктом немцев.

   Обстановочка конечно спартанская, но все поуютней, чем на старом месте. Небольшая железная кровать у стены, никелированная с шишечками. Поверх сетки брошено серое, шерстяное одеяло. Настеленная поверх все тех же патронных ящиков некогда полированная, а ныне изрядно ободранная и исцарапанная ножом столешница. Судя по всему, когда-то она была дверцей платяного шкафа. На столе пара пустых консервных банок, закопченный чайник, стакан и белая фаянсовая чашка с какой-то черной массой на дне, судя по запаху - кофе. У стола, пара табуретов. В противоположном углу небольшая походная печурка возле которой изрядная горка дров, обломков мебели, кусков досок и фанеры. Рядом с кроватью черный ящик с трубой воронкой и кривой рукояткой сбоку. Ого, да это же патефон, или граммофон, черт его знает, чем они отличаются, и даже пластинка имеется. Взял в руки черный диск поднес к тусклому огоньку керосинки. Бумажка в центре полуободрана, можно разобрать только "... манс", и ниже "Ночь свет...". Андрей хмыкнул, с комфортом устроились, сволочи, романсы слушают. Аккуратно положил пластинку обратно, еще раз окинул помещение взглядом, в общем, остался доволен. Для штаба вполне подойдет.

   - Товарищ младший лейтенат - в подвал, сунулся Матафонов. Зацепился каской, негромко матюкнулся и доложил - ваше приказание выполнено.

   - Что там с потерями? - обернулся к нему Карасев.

   - Нехорошо командир - покачал головой взводный - четверо убитых. Еще трое тяжелых. Санинструктор смотрел, говорит надо в медсанбат, а то не выживут. Еще Климушкин, у него обе ноги осколками посекло, перевязать, перевязали, жить будет, а вот двигаться сам не может. У Иванчикова рука, вроде кость задета, Тоже эвакуировать надо.

   - Понятно - Андрей страдальчески покривился. Как хотелось избежать этих потерь. Конечно, можно утешать себя рассуждениями, что могло быть и хуже, могли и все полечь в лобовой атаке, что войны без жертв не бывает, не они первые, не они последние. Все вроде правильно. Вот только лица погибших ребят как живые перед глазами стоят, и ничего с этим не поделаешь. Мертвым уже ничем не поможешь, а вот как с ранеными быть, это как минимум четыре человека выделить надо для их эвакуации, а у него в строю, всего семнадцать активных штыков, точнее шестнадцать, одного только, что сам к комбату с донесением отправил.

   - Ладно - наконец после недолгих раздумий он принял решение - выделишь одного из бойцов в помощь санинструктору, пусть потихоньку ребят вытаскивают. Что с трофеями?

   - Два пулемета взяли. Ихний МГ и наш ДП. Есть еще правда ДС, но он неисправен, Чего-то там со ствольной коробкой у него. Заклинило намертво. Карабинов, наших и фрицевских почти полсотни. Десятка полтора автоматов. Патронов хватает. С гранатами туговато, свои все истратили, трофейных, с десяток наберем. С харчами тоже неважно, не тот нынче фриц пошел, бедновато живут. Но кое, что раздобыли. Вот кстати ребята передали - сержант протянул немецкий ранец - там концентраты, консервов немного.

   - И самое главное, вот - он полез за пазуху, вытянул оттуда пакет - в сумке у офицера нашли. Тут карта и документы какие-то. Еще языков, двоих взяли. Один вроде ничего почти целенький, так немного ребята ему бока намяли, а второй, который на кухне был, как будто контуженый, башкой трясет, бормочет чего-то. Чем ты его командир? Прикладом, что ли? Похоже, кукушку стряхнул фрицу.

   - Да нет, кулаком бил.

   - Силен - уважительно протянул Матафонов.

   - Тащ лейтенант - громко бряцая оружием, в подвал бегом спустился запыхавшийся Гришин - немцы!

   Бросив ранец с продуктами и бумаги на стол, вслед за своим взводным Карасев метнулся наверх.

   Три грязно-серые фигурки вражеских солдат, осторожно пригибаясь, ныряя в воронки и прячась за грудами мусора и остовами разбитой техники, перебежками двигались по Пролетарской. Хмурый Зырянов, припав к прицелу своего станкача, буквально вцепился в приближающихся врагов острым, цепким взглядом.

   - Что у вас? - добежав до пулеметчиков, Андрей плюхнулся рядом.

   - Разведка, вон из того дома вылезли - не оборачиваясь, пояснил наводчик - давим их?

   - Давай, все равно узнают. Только подпусти ближе, чтобы наверняка.

   Боец только молча кивнул и снова напряженно согнулся за пулеметом. Длинная очередь "максима" знакомо-трескуче разорвала тягучую, гнетущую тишину. В ноздри резко ударил запах жженого пороха.

   - Сука - коротко ругнулся Зырянов, и обернувшись виновато пояснил - ушел один. За грузовик сиганул, не достать.

   За разбитым остовом сожженного опелевского грузовика действительно почудилось какое-то шевеление.

   - Ну и хрен с ним. Замерзнет, выползет. Нам сейчас и без него работы хватит - не оборачиваясь, и не прекращая наблюдения за напряженно притихшей улицей, Карасев негромко, зная, что приказ будет передана по цепочке, бросил - рота приготовиться к отражению контратаки. Без команды не стрелять.

   И вновь потянулись томительные минуты ожидания. Наконец затянувшееся затишье разорвала трескотня выстрелов, свист ударяющихся в кирпичную кладку пуль. Началось. Фашисты полезли дружно и сразу с двух сторон. Не меньше полусотни их солдат под прикрытием пулеметного огня высыпали из своих укрытий и бросились на штурм.

   Андрей поудобней, устроился у не широкой амбразуры, образовавшейся, по-видимому, в результате попадания в стену противотанковой болванки, прикладом выбил мешающий кусок кирпича и стал выжидать. Бегать за каждым бойцом, допекая командирскими ЦУ, посчитал занятием бестолковым. Мужики опытные, жизнью битые, сами знают чего и кому делать. Даже те из последнего пополнения, кто выжил, конечно, волей-неволей за эти дни уже нахватались достаточно боевого опыта.

   Он поймал на мушку перебегающего гитлеровца, глубоко вдохнул, выдохнул и плавно нажал спусковой крючок. "Папаша" коротко взрыкнул и привычно - дружески толкнул в плечо. Немец кувыркнулся, да так и остался лежать, сложившись ничком на краю оставленной крупнокалиберным снарядом воронки. Выстрел ротного послужил сигналом для остальных и на противника обрушился целый шквал огня, заставив атакующих залечь и искать укрытие. Тщетно какой - то тип в перетянутой ремнями шинели и офицерской фуражке перемотанной теплым шарфом, размахивая автоматом, пытался поднять солдат в атаку. Бесполезно. Пулеметы плотно прижали их к застывшей, холодной земле не давая даже поднять головы. Своими манипуляциями немецкий офицер добился лишь повышенного внимания к своей собственной персоне. Не слышный в пулеметной и автоматной трескотне выстрел из снайперской винтовки прервал его мучения, заодно похоронив надежды немцев на успешное продолжение штурма. Вскоре такая же участь постигла еще одного шустрика - унтера, который попытался принять командование на себя. Лишившаяся руководства пехота поспешила, огрызаясь редким огнем, отступить под защиту развалин.

   - Уф, вроде отбились - Зырянов оторвался от пулемета, сняв каску, утер физиономию рукавом бушлата - чудеса, который раз за собой замечаю, холодища вон какая, а как бой так я мокрый хоть выжимай.