- Товарищ боец! - начавший терять терпение лейтенант повысил голос - Вы меня не слышите? Вызовите своего командира.

   - Ой! - жалобно пискнула караульщица, до которой, похоже, наконец, дошло, что хочет от нее грозное начальство. Покраснев и не сводя с возмущенного Золотухина, испуганного взгляда, она не оборачиваясь, постучала в окошко мазанки и крикнула - Маша! Маш!

   На зов откликнулась, моментально появившаяся на крыльце высокая, крепко сбитая девушка постарше. Завидев незнакомого командира, она проворно сбежала по ступенькам, поправила пилотку на коротко остриженных русых волосах и лихо козырнув, представилась - сержант Вострикова.

   - Лейтенант Золотухин - взводный небрежно бросил руку к козырьку фуражки и недовольно пробурчал - ну и дисциплинка у вас, товарищ сержант. Это что еще за "Маш, Маш", она, что у вас, устава не знает?

   - Разрешите ваши документы - строго потребовала сержант. Затем, бегло изучив протянутые ей бумаги и бросив испепеляющий взгляд на сжавшуюся в комочек подчиненную, добавила - извините товарищ лейтенант, она у нас недавно в армии.

   - Ты чего лейтенант девчат моих пугаешь? - следом за девицей-сержантом их хаты вышел высокий, худощавый командир - командир батареи, старший лейтенант Андреев.

   - Лейтенант Золотухин - козырнул в ответ взводный.

   - Будем знакомы, Сергей - зенитчик открыто, дружески улыбнулся и протянул руку.

   - Коля, э-э-э то есть Николай - лейтенант пожал протянутую ладонь - прибыли для обеспечения охраны переправы.

   - Давно ждем - кивнул Андреев - Ладно, Коля-Николай, определишь своих бойцов, милости прошу на огонек, расскажу тебе о делах наших скорбных. Только скажи своим орлам, чтобы личный состав мой не обижали. У меня ведь одни девки на батарее, одна другой краше.

   Лейтенант заморачиваться не стал. Наскоро поставив задачу и взвалив ее на Карасевские плечи, он направился к зенитчикам выяснять обстановку. Проводив взглядом мокрую от пота спину начальства, Андрей в свою очередь, занялся "нарезкой" задач для личного состава. На пристани у реки раздавался дробный перестук топоров, там саперный взвод заканчивал сборку парома. Для охраны и поддержания порядка непосредственно на самой переправе Карасев выделил первое отделение. Еще одно, усиленное станковым пулеметом, заняло позиции на въезде в станицу с севера. Третье оставил в резерве в качестве маневренной группы, с тем, чтобы в случае необходимости прикрыть наиболее угрожаемое направление.

   Пришедший через час, когда уже начинало смеркаться слегка навеселе Золотухин расстановку сил и средств одобрил и наконец, счел нужным, довести до своего заместителя оперативную обстановку.

   Так получалось, что пересекавшая Большенабатовский с севера на юг, идущая вдоль правого берега Дона дорога, оставалась единственным, еще не перерезанным врагом путем для отступающих к Калачу советских частей и беженцев. В пяти километрах к западу от них на высотке 205.6 закрепился, зарылся в землю усиленный батареей сорокопяток, стрелковый батальон, который вот уже сутки сдерживает натиск немецких танков и мотопехоты. Обойти позиции батальона фрицам не дают два глубоких оврага, вот они и вынуждены атаковать позицию стрелков в лоб, вверх по склону холма.

   - Вот такие пироги, сержант - лейтенант уселся на завалинку, откинулся спиной на стену мазанки и глядя прямо перед собой принялся задумчиво дербанить зубами соломинку.

   - Сколько нам здесь держаться тащ лейтенант?

   - Еще пару дней, завтра, послезавтра должен подойти тылы ... й дивизии. Задача стрелков не допустить немцев к Дону до их эвакуации на левый берег, а наша, обеспечить переправу.

   Ночь, озаряемая далеким заревом горящей степи, постепенно вступала в свои права. На западе и севере гулко гремела канонада. Подул прохладный, легкий, пахнущий рекой и свежесть, невыразимо приятный после тяжелой дневной жары ветерок. Текущий через станицу поток беженцев с наступлением темноты почти иссяк. Взводный отправился на ночлег к зенитному старлею, а Карасев направил стопы к брошенной эвакуировавшимися хозяевами хате, занятой под расположение третьего - резервного отделения. Махнул рукой, дернувшемуся было остановить, но вовремя узнавшего командира, часовому, широко распахнув дощатую дверь и пригнувшись, чтобы не задеть головой низкую притолоку шагнул внутрь. После легкой свежести задувающего с Дона ветерка мощное "амбре" набитого людьми небольшого помещения, буквально сшибало с ног.

   В воздухе стоял густой храп и не менее густой "аромат" новой кожаной амуниции, оружейной смазки, грязных портянок, гуталина, табака и подгоревшей каши. В единственной комнате, добрая половина которой была занята огромной, беленой русской печью тускло светила заправленная смешанным с машинным маслом бензином, керосиновая лампа. Не бог весь, какая роскошь, но по нынешним временам настоящее богатство. У слабого пляшущего под порывом задувающего из открытой двери воздуха, дающего больше копоти, чем света огонька за столом пристроился русоголовый боец, который сосредоточенно щурясь, бормоча себе под нос, что-то писал обломком карандаша на листке бумаги. Услышав скрип открываемой двери, он поднял глаза, подскочил.

   - Сиди - Андрей кивнул на лежащий на столе тетрадный лист - письмо?

   - Маме - улыбнулся паренек, разом сделавшись похожим на мальчишку - старшеклассника, по какой-то нелепой ошибке наряженному в солдатскую гимнастерку - давно уже написать хотел, да все как-то...

   - Дело хорошее - Карасев хлопнул бойца по плечу, почувствовав укол совести, ведь за все время так и не написал ни одного письма родителям того парня в теле которого он сейчас пребывал по странной прихоти судьбы. Направился к печи, у которой, дымя папиросками и о чем-то негромко между собой переговариваясь, примостились еще двое "лунатиков". Багровые отблески огня причудливо играли на смуглых от пыли и загара физиономиях, создавая какую-то совсем уж сюрреалистическую картинку.

   - Товарищ сержант, ужинать будете - один из курильщиков, командир отделения ефрейтор Матафонов, невысокий, разбитной малый, кочергой выудил из зева печи солдатский котелок - вот, специально оставили.

   - Давай, чего там у вас - Андрей у которого с самого утра маковой росинки во рту не было, капризничать и скромничать не стал, а выудив из за голенища сапога завернутую в тряпицу ложку принялся хлебать горячий, жидкий, приправленный консервированным мясом кулеш -м-м-м прохиндеи вы где крупу достали?

   - Да здесь, через два дома у тетки сменял - сидящий рядом с ефрейтором долговязый, лопоухий боец Кирилюк сделав последнюю затяжку с сожалением глянул на дотлевший до бумажного мундштука "бычок", бросил его в печку и прищурившись уставился на огонь - зараза, торговалась как будто не две пригоршни сечки, а честь девичью продавала. Целый кусок мыла пришлось отдать.

   - Глянулся ты ей видно - ухмыльнулся Матафонов - отпускать не хотела. А чего, надо было и остаться, по хозяйству бы помог, да мало ли что еще, женщина то одинокая.

   - Да иди ты - вяло отмахнулся Кирилюк - ты ту одинокую видал? У батьки моего кобыла краше была.

   - Ну, кому и кобыла невеста - пошевелив кочергой рдеющие угольки, философски заметил ефрейтор - тащ сержант, а правда, что у зенитчиков одни девчонки служат? Вот бы в гости сходить.

   - Увижу кого в расположении зенитчиц, ноги повыдергиваю - свирепо пообещал Карасев - делом заниматься надо, а у вас баловство на уме.

   - Да мы же это, с честными намерениями - сделав самую, что ни на есть серьезную физиономию, заверил отделенный.

   - Знаю я ваши намерения - буркнул Андрей - смотри у меня. Часового не забудь проверить.

   Для пущей убедительности пригрозив кулаком ушлому ефрейтору, он поднялся, расстелил свернутую в скатку шинель на свободной лавке и с удовольствием вытянулся на ней во весь рост. Некоторое время лежал, бездумно глядя в потолок, слушал приглушенное невнятное бормотание полуночников у печи, заглушаемое храпом и сопением спящих бойцов и вскоре отключился, словно провалился в глубокую пропасть.