– Садитесь, товарищ, чего ноги бить лишних пятнадцать вёрст.
– До Питера подбросишь?
– Из бывших что ли?
– Лесник я, приехал на практику да заплутал.
– То-то я гляжу – бледный. Давно не евши?
– Два дня, почитай, насилу вышел.
– Это да, леса у нас богатые. Погодь, мне тут мамка чутка пообедать завернула, – паренёк снял со стенки матерчатую сумку, достал бутыль с водой и бумажный промасленный пакет. – Держи, здесь краюха хлеба с салом.
– А как же сам? – мне, честно говоря, стало неудобно за вынужденный обман.
– В столовку забегу, там союзмоловцев бесплатно кормят.
– Комсомолец?
– Конечно! – он гордо задрал голову. – Неделю назад приняли.
– Поздравляю, – я крепко пожал ему руку.
– Спасибо, товарищ. Меня, кстати, Лёха зовут.
– Сергей.
– А ты ничего, хотя и из бывших.
– Почему так решил?
Лёха состроил грозное лицо, ткнул в меня пальцем и патетически произнёс:
– Вы, господин, выглядите слишком бла-а-родно, – видя моё непонимание, прыснул и пояснил. – Новую фильму недавно завезли, про борьбу красной милиции с белобандитами. Что, не видел? Зря, я вот осенью собираюсь пойти на курсы, буду советскую власть освобождать от преступных элементов. Перекусил? Тогда поехали, а то как бы за долгий рейс не влетело.
Захрустев коробкой, полуторка рванула по ухабистому полотну, нещадно пытаясь вытрясти из нас всё содержимое организмов. Рванула, конечно громко сказано, но для такого тарантаса и 30 километров – скорость. Лихо тормознув в центре села и разогнав кучу кур, Лёха указал на приземистое здание с большим транспарантом «Слава Труду!»:
– Тебе туда, а я перекушу, загружусь и обратно.
Я поднялся на три скрипучие ступеньки, взялся за массивную кованую ручку и оглянулся. Паренёк принял это за нерешительность и крикнул через окно:
– Не боись, товарищ Травнис мужик строгий, но с пониманием.
В знак согласия я кивнул и потянул дверь на себя, очутившись в пустом коридоре с тремя дверями. Из крайнего, слева, кабинета доносились сердитые голоса, обсуждали какого-то Нетопыхина за пьянку в рабочее время:
– А я тебе говорю, Илья Христофорович, нечего с ним нянькаться, напишу предписание и вперёд, дороги мостить на Токсово. Это надо, чего удумал, залил глаза и за сложный агрегат…попахивает статьёй, сам понимаешь.
– Как у тебя всё просто, Егор Кузьмич. С кем я тогда останусь, а? Кто будет ремонтом техники заниматься? Нет у меня больше специалистов, понимаешь, нету. Агрегаты на ладан дышат, а ты карами грозишь.
– Предложи что-нибудь получше.
– Проведём беседу, надавим на совесть.
– Опять?!
– В последний раз.
– Хорошо, но только в последний. И под твою ответственность.
– Договорились, сейчас пошлю кого-нибудь за ним.
Из кабинета вышел плотный мужчина с наголо бритым черепом и усами а-ля Будённый.
– Вы ко мне, товарищ? – он окинул мою фигуру внимательным взглядом.
– Не знаю, – лучше ответа я придумать не успел.
– Проходите, сейчас разберёмся.
Второй человек в синей форме, одной «шпалой» в петлицах и цепким взглядом, указал рукой на свободный стул:
– Садитесь, товарищ…
– Сергей.
– Так что, товарищ Сергей, привело вас в наше захолустье?
– Заблудился.
– Понятно. Густой лес, незнание местности…документы с собой?
– Нет.
– Давно бродите?
– Два дня, – я решил не отступать от наскоро придуманной легенды, хотя и шита она белыми нитками – надо от чего-то отталкиваться.
– Есть хотите? Впрочем, о чём это я – два дня без пропитания тяжело. Илья Христофорович, будь ласка, проводи товарища в столовую. Да скажи Варваре, пусть мяса не жалеет, а то я знаю её…и Нетопыхина не забудь.
– Не забуду. Но мы договорились…
– Слово держу, – Егор Кузьмич дождался хлопка входной двери и быстро закрутил ручку телефонного аппарата. – Двенадцатый, але, але…Участковый Швед, срочно соедини с 33-бис…Я говорю срочно…Да, жду…Товарищ капитан, это участковый Швед, у нас появился очередной гость…Высокий, волосы светлые, глаза…э…тоже светлые…Одет?…В одежду…Да не маюсь я дурью, товарищ капитан. Он куда ни прислонится, одёжка сразу таким цветом становится…Вообще не пью…Есть задержать…А если сопротивляться будет?…Понял…Отбой.
Швед положил трубку и постучал пальцами по столу:
– Применить приёмы самообороны…к такому применишь пожалуй, вон какой взгляд звериный, чистый волчара, не то что те, «рыбаки» – «Вы тут фильму снимаете? Нет? Вы над нами издеваетесь, мы будем жаловаться. Нам надо сообщить товарищу Сталину очень важные сведения». Ага, сейчас, больше делать нечего товарищу Сталину, как с сумасшедшими диверсантами разговаривать». Чёрт, как назло наган в управлении оставил. Так-так-так, будем тянуть время.
Травнис вернулся с неизвестным через полчаса, дав фору участковому на построение схем допроса.
– Хорошо поели, товарищ? – Егор Кузьмич постарался придать голосу побольше участия.
– Спасибо, ваша повариха очень вкусно готовит.
– Если захочет, – хмыкнул Травнис.
– Товарищ Сергей, вы утверждаете, что у вас нет документов – потеряли? – Швед расстегнул командирскую сумку и достал чистый лист бумаги.
– Дома остались.
– Ну что же вы, товарищ, в такое время обезличенному никак нельзя.
– Илья Христофорович, я тебя попрошу…
– Понял, Егор Кузьмич, молчу.
– Товарищ, вы не против, если мы сейчас заполним опросный лист?
– Нет, конечно, вы здесь власть.
– Правильно рассуждаете, – похвалил Швед, а сам подумал: «Какой хитрый, мерзавец». – Назовите имя, фамилию, отчество и год рождения.
– Мирошников Сергей Сергеевич…Сейчас какой год?
– Неужто запамятовали? С утра был июнь 39-го. Илья Христофорович, к обеду ничего не изменилось?
– Не должно, сверху распоряжения не было, – Травнис улыбнулся одними глазами.
– Тогда 904-ый, – спокойно ответил Сергей.
– Значит вам 35 лет, – посчитал в уме Швед. – Где проживаете?
– Вологда, улица Советская 55, квартира 61.
– Семейное положение?
– Женат.
– Партийность?
– Комсомолец, – Сергей сказал чистую правду, из комсомола его никто не выгонял.
– В вашем возрасте давно пора быть членом партии, – с трудом скрывая удивление, заметил участковый. – Можете доказать?
– Нет.
– Ясно. Работаете, служите?
– Служил в советской армии.
– Вы имеете в виду РККА?
– Можно сказать и так.
– Почему уволились? Или может подали в отставку?
– Уволился. По выслуге лет.
Сергей старался не врать, по большому счёту его ответы не имели никакого значения, он прекрасно видел, что милиционеру требуется протянуть время до приезда группы захвата или сопровождения к более компетентным лицам.
– Имеете ли вы какие-либо важные сведения для товарища Сталина?
– Не имею.
– То есть как? – растерялся Швед, он рассчитывал, что «опрашиваемый» сейчас начнёт выкладывать злодейские планы немецкого командования, как делали его предшественники, а тут…
– И что я должен сказать товарищу Сталину? Война начнётся в 41-ом?
– Ну, хотя бы это. Ваши друзья…
– Егор Кузьмич, – перебил его Сергей, – если не трудно…куда подевались пять человек?
– Отправили в Ленинград, – Швед прикусил язык, кляня себя за странную болтливость. – Гражданин, здесь вопросы задаю я. Вы задержаны до выяснения личности.
– А пистолетик у вас есть? – «гражданин» ухмыльнулся самым наглым образом, вызвав у участкового неожиданную мысль: «Оборотень!».
Егор Кузьмич устало вытер лоб мятым платком. Казалось бы – простой разговор, ничего особенного, а нервы напряжены как струны.
– Послушайте, Мирошников или кто вы там на самом деле, не советую никуда убегать, всё равно поймают. Вы здесь чужой, не в смысле – человек из другой страны, шпион или диверсант…
– Я знаю, поэтому соврал только с возрастом, слишком молодо выгляжу для 65-летнего старика.
От услышанного Травнис закашлялся и покрутил головой, мол ври да не завирайся, знаем мы вас пришлых, уже встречались. Наступила неловкая тишина. Где-то за обшивкой стены шуршала мышь, обгрызая сухую древесину. Скрипнул стул, освобождаясь от тела участкового. Егор Кузьмич встал у окна, вполоборота к задержанному, стараясь не выпускать его из вида. Что-то из районной управы задерживались, тут езды всего-ничего, какой-то десяток вёрст. Прошло пять молчаливых минут, затем ещё пять…наконец, через открытую форточку, послышалось гудение приближающейся машины. Швед чуть было не перекрестился, испытывая такое облегчение, словно два мешка пшеницы с плеч скинул. К крыльцу, в облаке пыли, подлетел санитарный «газик», из него лихо выскочила тройка крепких мужчин с кобурами на поясах. Прогремели сапоги по коридору и в кабинете сразу стало тесно. Молодой старлей кинул взгляд на неизвестного и жестом показал сопровождающим – усилить бдительность.