– В некоторой степени, – я не стал распространяться в какой.
– Так, господа, разговоры хороши на полный желудок. Вы умеете разжигать примус? Нет? Тогда, Сергей, вам лезть в подпол за продуктами. Откиньте эту половицу, вот свеча – выбирайте всё, что посчитаете нужным. В самом углу увидите крышку – это ледник. Возьмите колбаски, мы их сейчас пожарим с картошечкой да зелёным лучком.
Сергей нырнул в погреб и Копытин решил поговорить с его женой, изучая выражение всей фигуры в целом – как человек сидит, куда смотрит, какие движения делает в процессе разговора. Он считал себя профессионалом до мозга костей и появление новых типажей добавляло ещё одну монетку в копилку знаний.
– Анастасия, кто для вас эти люди?
– Никто. Мы вообще раньше их никогда не видели.
– Тогда какой вам интерес что-то для них делать?
– У меня – никакого, но так хочет муж.
– Простите, но ему это зачем?
– По долгу службы.
Чем дальше шёл разговор, тем больше Пётр Михайлович запутывался в определении психотипа. Лицо женщины не выражало ничего. Светлые глаза, настолько светлые, что зрачка практически не было видно, смотрели с безмятежностью маленького ребёнка. Непринуждённая поза, нога закинута на ногу, изящные руки лежат на колене, перекрывая друг друга; тонкие пальцы заканчиваются окрашенными в чёрный цвет ухоженными ногтями, более похожими на остро заточенные когти.
– А кем он служит, если не секрет?
– Никем. Он просто помогает попавшим в неприятную ситуацию. По велению сердца, так сказать.
– Вы тоже служите «никем»? – решил пошутить Копытин и тут же внутренне дрогнул, когда услышал ответ.
– Как раз наоборот. Я руководитель контрразведывательного подразделения, майор.
В голове заметалась мысль – неужели ошибся? Но зачем НКВД такие хитромудрые шаги? Где смысл? И главное – ради чего?
– Моё звание и служебная деятельность не имеет никакого отношения к силовым ведомствам Советского Союза…
Всё-таки иностранная разведка. Выходит пять пациентов на самом деле агенты? Бред. Полный, абсолютный бред.
– …а также к ведомствам каких-либо других государств этого мира.
Ерунда какая-то. Если есть контрразведка, значит должно быть и государство или наоборот. Стоп, Пётр Михайлович, не спеши, какая-то шероховатость в последней фразе…прокрутить сначала до конца…Вот оно, несоответствие – «…государств этого мира».
– Анастасия, – начал он осторожно, – вы не могли бы объяснить подробнее, что имели ввиду под термином «этот мир»? Я не совсем понял…
– А что тут непонятного, доктор? – из подпола показалась голова Сергея, а затем его руки стали выкладывать на пол колбаски в промасленной бумаге, банку огурцов, баночку грибов и мешочек с картошкой. – Моя жена работает на правительство России.
– Советской?
– Наш герб – двухглавый орёл.
– Так вы эммигранты, – Копытов почувствовал некоторое облегчение.
– Опять не угадали. Наша страна как простиралась от границ с Европой до Японии, так и продолжает простираться.
– Господа, вы меня окончательно запутали. Той страны больше не существует.
– Россия была, есть и всегда будет, – Сергей назидательно поднял палец вверх.
Со стороны улицы послышался звук подъезжающей машины и тут же стих. Громко захлопали двери, раздалась команда никуда не отлучаться.
– Быстро в подпол, ГБ приехала, – сдавленно прошептал Копытов и суетливо поправил коврик, как только гости закрыли за собой крышку.
В дом решительно вошёл человек в синей форме и тремя «шпалами» в петлицах. За ним, с винтовками в руках, проследовали два красноармейца. Они тут же прошлись по комнатам и даже заглянули под кровать.
– Никого нет, товарищ капитан, – доложил один из них.
– Свободны. Ждать у машины. Товарищ Копытов?
– Да, это я. Простите, чем могу…
– Сегодня посетители были?
– К нам каждый день…
– Меня интересует только сегодня. Двое. Мужчина и женщина. Светловолосые, высокого роста.
– Да, приходили такие после полудня.
– Кого спрашивали?
– Юхтина Алексея…
– Больше никого?
– Нет.
– Что говорили?
– Интересовались здоровьем, просили о встрече.
– Кто вам дал право устраивать им свидание? – капитан вперил злой взгляд в лицо доктора.
– Они представились родственниками. И у меня нет приказа о запрете.
– С этой минуты есть, товарищ Копытов. О чём говорили?
– О рыбалке. Можете спросить у санитара…
– Уже спросили. Давно ушли?
– Часа три назад. А что, собственно говоря, случилось?
– В своё время узнаете, если в чём-то замешаны, – он криво усмехнулся и вышел, не попрощавшись.
Пётр Михайлович выглянул в окно, убедился, что машина отъезжает и шумно выдохнул – сердце дико колотилось от резкого впрыска адреналина в кровь. Гости вылезли из убежища и, как ни в чём не бывало, взялись за продукты.
– Вас не волнует приезд сотрудников гозбезопасности? – Коростина несколько удивило такое непрошибаемое спокойствие.
– В некоторой степени, – Анастасия хрустнула малосольным огурчиком.
– Нескромный вопрос – за что вас ищут?
– Пошумели немного в одном месте. Но мы не специально, так получилось, – она подцепила когтем ещё один. – Какая вкуснятина.
– Господин психиатр, мы ещё долго будем смотреть на холодный примус? Вы на чём собираетесь жарить картошку? – Сергей аккуратно разложил очищенные овощи.
– На жиру. С маслом уже давно проблемы, – доктор подозрительно осмотрел стол в поисках ножа и картофельных очисток.
– А вы какое предпочитали? Подсолнечное, горчичное, оливковое или из сливок?
– Крестьянское.
– Такое подойдёт? – о столешницу стукнул твёрдый брусок в бледно-жёлтой бумаге.
Пётр Михайлович осторожно развернул упаковку, отломил кусочек и с наслаждением покатал во рту:
– Как в старые добрые времена. Привкус немного другой, но в общем просто великолепно.
Примус немедленно раскочегарили, водрузили большую чугунную сковороду и зашипело, зашкворчало, разнося по комнате вкусный запах еды. Из навесного шкафчика появилась бутылка тёмного стекла с головкой, залитой сургучом. Её окружили три пузатеньких рюмки на коротких ножках – остатки семейного наследства.
– К сожалению, хлеб подвезут только за…– пышная буханка белого хлеба волшебным образом оказалась рядом. – Послушайте, я уже боюсь произносить какие-либо слова. Вы прямо как рождественский Дед Мороз. Какой подарок нужен, деточка? Коробка конфет? Пожалуйста. Коньки-снегурки? Обязательно есть…Нет, Сергей, спасибо, но для катаний на льду я слишком староват да и лето на дворе.
– Не хотите как хотите. Предлагаю вместо слабенькой наливки выпить чего-нибудь покрепче.
– Самогон? Увольте от этого пролетарского пойла. Я однажды попробовал и проклял тот день, когда поддался на уговоры коллег.
– Обижаете, Пётр Михайлович, мы…кхм…предпочитаем благородные напитки, – Сергей выставил на стол фигурную бутылку с надписью «Арарат».
– Шустовский?
– Не знаю. Давайте вскроем и определимся.
Щёлкнула винтовая пробка, по стеклу потекла тёмно-пурпурная жидкость, распространяя шоколадный запах. Корытин поднёс рюмку близко к носу, покачал туда-сюда, вдыхая терпкий аромат. Сделал глоток и прислушался к ощущениям:
– Неплохо, совсем неплохо, однако немного жестковат.
Подоспела картошка, поджарились колбаски и, следуя старорежимному этикету, все разговоры прекратились, пока идёт приём пищи или коротко и ёмко – трапеза.
После второй «За присутствующих дам», доктор слегка прикрыл веки от удовольствия и, хитро поблёскивая глазами, мечтательно протянул:
– Эх, только сигары не хватает для полного счастья, если госпожа Анастасия не против.
– Госпоже всё равно, курите хоть веники, – она безразлично махнула рукой.
– Могу предложить только это, – Сергей протянул алюминиевый футляр с ножницами для обрезки, – Другие сорта пробовать не приходилось.
– И на том спасибо, – Корытин разжёг скрученные листья с надписью «Havana», набрал в рот дыма и медленно выпустил через нос. – Давненько не баловался табаком, но ради такого случая можно и покурить. Давайте переберёмся на диван, табуретка не очень располагает к приятному времяпровождению.
