Он помолчал. Наконец кивнул.

– Да.

– Значит, вы начали переговоры только потому, что еще немного и ваш экипаж тоже был бы в таком состоянии. Возможно, уже есть. Так?

– Не только потому, – сказал он. – Всего лишь одна из причин. Что это меняет? Вы можете уничтожить нас, но флот Махди не остановите. Он сожжет вас до того, как экипажи станут небоеспособными из-за проявлений Т-синдрома.

– И значит, никакого средства нет, – предположил я.

– Средство есть. У вас будет возможность его проверить.

– Ну, хорошо. Я согласен на ваши условия.

Мы раскланялись, и я отправился к выходу.

Меня уже битый час вызывают по перстню связи, но во время переговоров я не мог ответить.

Теперь я разрешил доступ. Это Ройтман.

– Даниил Андреевич, Хазаровский свободен.

– Как!

Я слишком хорошо понимал, что это означает.

– Пришли из СБК с запиской от Страдина. Он завещал немедленно освободить Леонида Аркадьевича в случае своей смерти. Хорошо, что лечение закончено. Но реабилитацию мы только начинали проводить. Единственное, что я мог сделать, – это загнать его под биопрограммер и восстановить гормональный уровень. То, что было возможно. Зато теперь он куда более склонен к активным действиям.

– Иди за ним и глаз с него не спускай!

– Не могу. Он запретил мне сопровождать его. Он свободный человек, я не имею права вмешиваться. Черт бы побрал эти амнистии! При наших методах амнистировать – это выгнать человека из больницы с кровоточащими ранами, не зарубцевавшимися после операции! Отмените их, ради бога!

– Это я сам решу, Евгений Львович, – спокойно сказал я. – А вы делайте свое дело. Вы за него отвечаете!

По возвращении на Кратос в тот же день я отправился в СБК. Мне нужен был код-противоядие для Хазаровского. И еще одно…

Я вызвал к себе Германа. Просто, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Герман, убийство Страдина ваших рук дело?

Он выдержал этот взгляд.

– Нет, Даниил Андреевич.

– Ну, что ж, – усмехнулся я. – Тогда расследуйте.

Леонид Хазаровский вскрыл себе вены. Казалось бы, дамский способ. Однако экзальтированные девушки в большинстве случаев только пытаются это сделать. Довести дело до конца способен мужик – разрезать себе руку трудно физически. Лео спасло то, что он как истинный сибарит выбрал этот неспешный римский способ. Причем по всем правилам: в теплой ванне с розовыми лепестками в своем роскошном загородном особняке. Я бы не удивился, если бы он пригласил врача. Но у нас не Тесса, за помощь самоубийце могут по головке не погладить, так что пришлось ему поработать самому.

Стремление к роскоши – забавная человеческая слабость, бессмысленно ее осуждать, но посмеяться хочется. До Психологического центра Леониду Аркадьевичу хватало рассудительности держать ее в узде, но теперь все стало безразлично, и она вылезла наружу во всей красе.

Ройтман заступался за своего подопечного:

– После лечения в Центре необходим постепенный выход из состояния психологической зависимости, не менее месяца. Мы не успели провести реабилитацию. Так что нервные срывы будут и без кода СБК. Государь, будьте с ним потактичнее.

Еще немного, и попросит вернуть Хазаровского в Центр. На это я, естественно, не пойду. Слишком жестоко.

Евгений Львович действовал грамотно: он предупредил его жену, при этом напугав до полусмерти. Меня всегда поражала способность Хазаровского сохранять прекрасные отношения со всеми своими женщинами. Жена любила его, несмотря на все донжуанство и нашумевший роман с императрицей.

Ирина дежурила под дверью ванной, а Евгений Львович с машиной реанимации у ворот особняка. Когда она не смогла до него достучаться, тут же вызвала Ройтмана.

Они с врачами выбили дверь и увидели ванну с багровой водой. Хазаровский был жив. Его спасли биомодераторы, они слишком активно пытались залатать раны, и кровь вытекала медленно. Чтобы гарантированно убить себя, надо сначала поработать с биопрограммером. Последний у Хазаровского конфисковали во время ареста, а быстро купить абсолютно запрещенное оружие – задача нетривиальная. Думаю, Лео помешала депрессия.

На следующий день, когда Хазаровский приходил в себя в больнице, у меня уже было противоядие от СБК, и я передал его Ройтману и Саше.

Итак, я сделал то, что должно, помешал Лео убить себя. Вопрос, что делать дальше. Отдать ему перешедшее ко мне императорское кольцо я не могу: по договору с метаморфами они сохраняют мир до тех пор, пока империей правит теос. Честно говоря, я и не хочу его отдавать.

Удовлетворится ли Хазаровский малым кольцом? Не наживу ли я себе врага?

Вариант не дать Лео вообще ничего и удалить его от власти кажется бесчестным. Кроме того, мне нужен преемник. Как работает противоядие от Т-синдрома, которое обещал Михаэль, я пока не видел, а значит, и не верю в его эффективность. Рассчитываю на худшее: в моем распоряжении несколько месяцев.

Сразу после моего возвращения Алисия Штефански переехала за город в небольшой особняк, который я для нее купил, еще будучи принцем империи.

– Гонорар за консультации прошлые и будущие, – объяснил я.

Реальная причина была иной. Просто здесь мои посещения будут менее заметными и не столь странными, как в черте города.

Алисия приняла подарок как должное, только улыбалась с видом премудрой Исиды.

Она принимает меня одна в просторной столовой на втором этаже дома и кормит пирогами с икрой. Я не сомневаюсь, что пироги пекла кухарка, единственная кухня, с которой Алисия когда-либо имела дело, есть кухня политическая.

В столовой трехгранный эркер, ветер шевелит раздвинутые шторы и срывает последние листья с деревьев за окном. Удивительно теплый вечер.

Я объяснил ей ситуацию.

– Меня интересует реакция Хазаровского. Никто не знает его лучше вас.

Она усмехнулась.

– Пожалуй, пожалуй. Но, говорят, пребывание в тюрьме сильно меняет человека. Я бы хотела с ним встретиться. Как ты думаешь, он в состоянии?

– Думаю, да. Еще один вопрос… или предложение. Вы бы не хотели вернуться?

Она подняла на меня насмешливые глаза: «Вот как?» А вслух спросила:

– Когда догадался?

– Когда получил вот это кольцо и узнал, на каком пальце его носят.

Я поставил правую руку на локоть и указал на малое кольцо. Я автоматически унаследовал императорскую власть, что вроде бы не вызвало возражений в обществе, но большое кольцо пока официально никому не принадлежит.

– Анастасия Павловна, то обстоятельство, из-за которого вы оставили трон и инсценировали собственную смерть, больше не препятствие для обладания короной. Более того, необходимое условие. Метаморфы будут сохранять мир, пока империей правит теос.

– Госпожа Штефански, – поправила она. – У меня нет ни малейшего желания воскресать из мертвых. Похоронная церемония, знаешь ли, хорошо прошла, не хотелось бы превращать ее в фарс.

– Понимаю, – сказал я. – Вы хотите остаться в памяти народа великой императрицей, а не правительницей полузависимого государства, только называющего себя империей, когда на Ихтусе обосновались метаморфы, а на орбите Рэма в часе пути от Кратоса – их флот. Ох, как понимаю и не смею настаивать.

– Ты все делаешь правильно, Даня. Начало твоего правления кажется тебе сплошной неудачей, но при таких начальных данных лучше просто нельзя. Ты заключил мир и сохранил остатки флота – набирайся сил. У тебя еще есть время на реванш. У меня, увы, нет. Это и есть основная причина. Мой Т-синдром постарше твоего. Почти на полгода. Вот и считай. У меня уже было пять приступов. Для тебя это неожиданность? Просто я предпочитаю биться в конвульсиях в одиночестве. В моем распоряжении в лучшем случае несколько месяцев. Задавай вопросы, пока я способна отвечать. Это все, что я могу сделать для Кратоса.