– Да ведь это ты настаивала на бифштексе! А теперь вон отсюда сию же минуту!

– Как же, держи карман! – И Нелла вызывающе расхохоталась в лицо родителю.

В эту минуту у окошка конторы показался белокурый господин лет тридцати, очень хорошо одетый, аристократической наружности и, по-видимому, чем-то рассерженный. Он пристально посмотрел на девушку и вздрогнул.

– Как! – воскликнул он в замешательстве. – Это вы?!

– Да, ваше высочество, я. Папа, это его светлость принц Ариберт Познанский, один из самых уважаемых наших постояльцев.

– Вам известно мое имя, фрейлен? – пробормотал по-немецки приезжий.

– Конечно, принц, – ответила ласково Нелла. – Прошлой весной в Париже вы были просто графом Штейнбоком – вероятно, путешествовали инкогнито.

– Тише, – прошептал гость с умоляющим жестом, и лицо его вдруг побелело как бумага.

Спустя минуту все трое уже болтали как ни в чем не бывало и – по крайней мере с виду – совершенно непринужденно. Принц Ариберт был нежно-почтителен, даже подобострастен в обращении с Неллой, а с отцом ее держался дружески, даже более дружески, чем того требовало их положение в обществе. Раксоль с любопытством рассматривал этого отпрыска одного из королевских домов Европы – первого, с которым ему когда-либо доводилось встречаться в жизни. Он решил, что молодой человек выглядит весьма представительно и что из него вышел бы отличный коммивояжер[2] какой-нибудь солидной торговой фирмы. Такова была его первая оценка высокой особы, которой, быть может, было суждено впоследствии занять престол великого герцога Познанского!

Нелле пришла в голову мысль, которая заставила ее улыбнуться: едва ли контора гостиницы была подобающим местом для приема этого августейшего молодого человека! Вот он стоит себе, просунув голову в окошко конторы и небрежно прислонившись к притолоке, как какой-нибудь нью-йоркский маклер или содержатель балагана!

– Вы путешествуете совсем без сопровождающих, ваше высочество? – спросила она.

– Да, из-за рокового стечения обстоятельств. Мой спутник должен был встретить меня на станции Черинг-Кросс, но его там не оказалось, не могу даже предположить почему.

– Вы говорите о мистере Диммоке? – спросил Раксоль.

– Да, о нем. Не помню, чтобы он когда-либо бывал настолько непунктуален. Вы его знаете? Он был здесь?

– Вчера обедал с нами, – проговорил мистер Раксоль, – по приглашению Неллы, – прибавил он не без лукавства, – но сегодня мы его еще не видели. Я знаю, однако, что он занял королевские апартаменты и еще примыкающий к ним номер пятьдесят пять. Так ведь, кажется, Нелла?

– Да, папа, – ответила девушка важно, предварительно заглянув в конторскую книгу. – Быть может, вашему высочеству угодно пройти в свою комнату, то есть в свои покои, я хотела сказать? – Тут Нелла искренно рассмеялась принцу в лицо. – Дело-то, видите ли, в том, что я, в сущности, не знаю, кому следует вас туда сопроводить. Мы с папой, по правде сказать, еще довольно-таки зелены по части управления гостиницами. Мы ведь приобрели «Великий Вавилон» только вчера вечером.

– Вы купили «Великий Вавилон»?! – воскликнул изумленно принц.

– Именно, – подтвердил мистер Раксоль.

– И Феликс Вавилон уехал? – последовал новый вопрос.

– Если еще и не уехал, то уезжает.

– А, понимаю, это одна из ваших американских штучек! Вы купили его, чтобы перепродать, не правда ли? Вы теперь сибаритствуете, но все же не можете противиться искушению ради забавы нажить еще несколько тысяч? Так бывает, я знаю.

– Мы и не думаем перепродавать отель, принц, пока наше приобретение нам не надоест. Некоторые вещи приедаются нам очень быстро, иные нет. Это зависит от… А? Что такое? – вдруг воскликнул Раксоль.

В контору тихонько вошел ливрейный лакей, который теперь усиленно делал ему таинственные знаки.

– Пожалуйста, сэр, – отчаянно звал куда-то мистера Раксоля лакей.

– Не стесняйтесь, я вовсе не хотел бы вас задерживать, – проговорил принц, после чего владелец «Великого Вавилона» удалился вслед за лакеем, отвесив предварительно высочайшему гостю коротенький и довольно неуклюжий поклон.

– Нельзя ли мне войти в контору? – поинтересовался гость тотчас после его ухода.

– Это, к сожалению, невозможно, ваше высочество: правила строго воспрещают постояльцам входить в контору.

– Откуда же вам известно это столь строгое правило, если вы только накануне вечером заняли свой пост?

– Потому что я сама установила его сегодня утром, ваше высочество, – без тени смущения заявила новоявленная управляющая отелем.

– Но, право же, мисс Раксоль, мне необходимо очень серьезно поговорить с вами, – продолжал настаивать молодой человек.

– Как принц Ариберт или как друг, приятель, с которым я виделась в прошлом году в Париже? – поинтересовалась девушка.

– В качестве друга, милая леди, если вы позволите мне так вас называть.

– И вы не предпочтете сначала пройти в свои покои? – вопросительно произнесла Нелла Раксоль.

– Пока нет, я дождусь Диммока. Он, наверно, уже скоро появится.

– Тогда выпьем чаю в папиной гостиной – в личных апартаментах хозяина отеля, – радушно предложила девушка.

– Прекрасно.

Нелла поговорила по телефону, позвонила в несколько звонков и вообще сделала все, чтобы показать каким угодно принцам и всем, кого это могло интересовать, что она девушка основательная и предприимчивая, получившая соответствующее воспитание. Потом она поднялась со своего стула, вышла из конторы и в сопровождении двух лакеев повела принца Ариберта в ту комнату а-ля Людовик XV, где у ее отца накануне вечером состоялось такое длинное совещание с Феликсом Вавилоном.

– О чем же вы хотели со мной говорить? – спросила она, наливая гостю вторую чашку чая.

Принц посмотрел на нее с минуту, взяв протянутую чашку, и, поскольку он был вполне нормальным здоровым молодым человеком, забыл на время обо всем на свете, кроме ее красоты. Нелла действительно была в тот день прелестна. Красоте всякой женщины, даже самой очаровательной, свойственны постоянные, иногда очень быстро чередующиеся, приливы и отливы. Красота Неллы в то утро достигла своего апогея. Живая, бойкая, властная, своенравная и в то же время невыразимо нежная, она, казалось, была окутана сияющим ореолом и являла собой символ торжества жизни.

– Уж не помню, – несколько растерянно сказал Ариберт.

– Не помните?! Но ведь это очень нехорошо с вашей стороны! А я-то вообразила, судя по вашим словам, что это нечто чрезвычайно важное! Но, конечно, я могла бы догадаться, что подобное невозможно: ведь никакой мужчина и, главное, никакой принц никогда не станет рассуждать с женщиной о чем-нибудь действительно серьезном! – с долей иронии выпалила строптивая мисс Элен.

– Помните, мисс Раксоль, что здесь, сегодня я не принц, – серьезно проговорил молодой человек.

– Так, значит, вы граф Штейнбок? – лукаво спросила девушка.

– Только для вас, – ответил он, невольно понижая голос. – Я бы особенно не желал, мисс Раксоль, чтобы здесь кто-нибудь узнал о моем прошлогоднем пребывании в Париже.

– Это государственная тайна? – Она понимающе улыбнулась.

– Государственная тайна, – подтвердил он серьезно. – Об этом не знает даже Диммок. Странно тогда получилось, что мы с вами столкнулись в том скромном, никому не известном отеле, – странно, но хорошо. Никогда не забуду того дождливого утра, что мы вместе провели в музее Трокадеро. Давайте поговорим об этом.

– О чем – о дожде или о музее?

– Никогда не забуду того утра, – повторил молодой человек, игнорируя шутливый тон вопроса.

– И я тоже, – ответила она тихо, словно подпадая под его настроение.

– И вам было хорошо? – спросил он с жаром.

– Скульптура там великолепная, – произнесла Нелла, торопливо переводя взгляд на потолок.