– Да не расстраивайся раньше времени. Ведь моя жизнь – в твоих руках, так что я тебя не выдам.

– Хорошо, сэр. Значит, так. Миссис Нил все время сидит за письменным столом. Но я-то знаю, что с самого своего приезда она не получила ни единого письма. Накупила кучу всякого разного. Наряды, старинные столики, лампы, много книжек. Одна называется «Палец-призрак».

А еще, сэр, она привезла с собой большой пузырек с надписью «яд». Может, она и мужа… того?

– Господи, нет, конечно! А скажи-ка, Флора, есть у тебя какие-нибудь соображения – что это за яд?

– Нет, сэр, но я могу посмотреть.

Уолли покачал головой.

– Думаю, какое-то лекарство. Теперь никому ни слова. Постарайся там все обыскать как можно тщательнее, но будь осторожна. Если она догадается, что я за ней слежу, то перестанет со мной разговаривать.

Через полчаса Уолли спустился к стойке администратора.

– Мы обзвонили все пароходные компании, мистер Бэринг. Никаких чемоданов миссис Нил нигде нет. Так что в Лидсе их искать бесполезно.

Уолли покачал головой.

– Тогда, значит, они в Манчестере. Но все равно спасибо.

Коридором он прошел в зимний сад. В тусклом зеленоватом свете виднелось всего несколько групп за столиками.

Уолли заметил выражение тягостного ожидания ужина на лицах пожилых обитателей отеля. Терезы Нил не было, зато он увидел Эвелин Кроули в обществе Оскара Джонса и его дядюшки и был тут же приглашен к ним присоединиться.

– А миссис Нил уже вернулась из Лидса? – спросил он.

– Вряд ли, – ответила Эвелин.

– Надеюсь, она не останется там ночевать, – вклинился Оскар. – Завтра мы идем к источнику матушки Шиптон, и миссис Нил обещала пойти с нами.

Уолли угостил Оскара сигаретой.

– Что, очередные вонючие воды?

– Что вы, мистер Бэринг. Волшебные! – Оскар закатил глаза, – Матушка Шиптон была ясновидящей. Жила в пятнадцатом веке и все очень точно провидела. Автомобили, паровую машину. Гадала соседям о будущем. А теперь народ ходит туда все больше загадывать желания. Вот мисс Кроули пойдет. И миссис Нил туда очень хотела.

Может, и вы с нами сходите, мистер Бэринг?

– С удовольствием, – ответил Уолли.

– Источник матушки Шиптон! – буркнул дядюшка Джонс. – Грязь одна!

– Я не сомневаюсь, что это не самая умная затея, – Эвелин погладила руку старика, – но зато это будет забавно. Мы сходим туда, вернемся и все вам расскажем – то-то вы посмеетесь!

– Смеяться – не наше амплуа, – проговорил Оскар на вдохе. – Нам бы лучше поглумиться!

– Громче, громче, парень, – сказал дядюшка.

– С какой, интересно, стати? – дерзко осведомился Джонс-младший, за чем, естественно, последовала свара.

Уолли наклонился к Эвелин.

– Миссис Нил ни в какой Лидс не ездила, – шепнул он, – То есть?

– Я решил попробовать ей помочь. И попросил администратора обзвонить все пароходные компании, обслуживающие рейсы из Южной Африки. Ни в одном из агентств о ней даже не слыхали. Вопрос: зачем ей понадобился этот обман?

– Вы, наверное, ошиблись.

Уолли замотал головой.

– Возможно, она не вполне адекватна – вы знаете,.недавняя смерть мужа… – Уолли осторожно прощупывал почву. – Она такая милая леди и так вам доверяет.

– Да, я знаю.

– По-моему, мисс Кроули, ей нужна помощь, и куда более серьезная, чем нам казалось. Вы – женщина сообразительная. Я понимаю, что с моей стороны это некоторое – нахальство, но, по-моему, вам бы следовало постараться узнать о ней побольше.

– Я смотрю, вы дока в таких делах, – усмехнулась Эвелин.

– О нет. Просто миссис Нил мне показалась очень привлекательной. – Он посмотрел прямо в глаза своей миловидной собеседнице. – А меня всегда тянуло к несчастным и обиженным – особенно когда они хороши собой, как Тереза Нил. К сожалению, обо мне она не самого лучшего мнения. – Он обезоруживающе улыбнулся. – Беда в том, мисс Кроули, что вы настолько уравновешенны, что просто страшно; вы один из самых трезвомыслящих людей, каких мне приходилось встречать.

– Очень самоуверенное утверждение, – парировала она, – особенно для человека, едва меня знающего.

Оба не подозревали, что за их беседой внимательно следит Оскар Джонс.

Уолли поднялся.

– Время ужина – судя по тому, как наши старички встали, что твой Лазарь <Уолли намекает на известный евангельский эпизод, когда Христос воскресил умершего четыре дня назад и уже лежавшего в склепе Лазаря, сказав ему «Лазарь! Иди вон!» (Ин., 11,43).>, и чуть не бегом рванули вон из зимнего сада.

– Увы, не все, – заметил на это Оскар, возведя глаза к потолку и разворачивая дядюшкино кресло в направлении дверей.

Уолли и Эвелин последовали за ними сквозь пальмовые джунгли.

Агата так и не сняла пальто, хотя с ее возвращения из Королевских бань миновало уже несколько часов. Она лежала на кровати совершенно измученная. Не было сил даже повернуться на бок, чтоб дотянуться до стакана с водой.

А сон отгоняла ноющая, ставшая уже привычной тревога.

Впервые после своего отъезда из «Стайлз» ей захотелось вдруг отказаться от принятого решения, сломать собственный план и поискать путь полегче.

Шарлотта Фишер назвала Арчи ее противником, но что с того? Сильнее физического влечения к нему, сильнее, чем боль от потери когда-то верного друга, сильнее даже, чем страх, как скажется развод на их дочери, был ужас от самой этой вечной разлуки. То, что они с Арчи соединены навеки, на всю жизнь, было фактом таким же абсолютным и неоспоримым, как узы, что связывали ее с родителями.

Когда-то давно она написала Арчи письмо, начинавшееся словами: «Я не знаю лучшей доли и большего счастья, чем любить и быть любимой тем, кого любишь». В ответном письме он заметил, что незачем забивать себе голову заумью и что лучше просто весело жить, чем витийствовать.

Жили они, несомненно, очень весело. Агата по возможности держала в узде свои чувства, стараясь играть роль, которая ей исключительно удавалась: роль товарища по играм. Но бизнес и гольф занимали Арчи все больше и больше, а общих игр у товарищей оставалось все меньше. Агата писала, читала, занималась садом и дочкой. Она еще не осознавала, что обижена, и потихоньку растила в себе ощущение самодостаточности, продолжая истово верить в свою такую милую сердцу зависимость. Оглушенная самообманом, она пропустила первые тревожные сигналы, и когда ее муж признался, что любит другую женщину и просит развода, она вмиг утратила и здравый смысл, и здоровье.

Теперь, месяцы спустя, она, как механик-самоучка снова собирает себя по частям – мозг, тело, сердце.

В восьмом часу вечера дверь в номер 182 приоткрылась, зажегся свет – это Флора пришла перестелить постель на ночь. Агата с виноватым видом села на кровати.

– Прошу прощения, мэм. Я не знала, что вы отдыхаете.

.флора недоумевала – почему миссис Нил даже не Сняла пальто и шляпы. В ярком верхнем свете она заметила, что лицо постоялицы бело как мел.

– Вам нехорошо?

– Голова разболелась, Флора.

– Может быть, вам чаю принести или горячего бульона?

– Нет, спасибо, Флора. Я попрошу вас написать записку для мисс Кроули и оставить у нее на столе. Скажете, что я задержалась и не смогу прийти на ужин.

– Конечно, миссис Нил. Может, вам лучше обратиться к врачу?

– Не стоит, – ответила Агата.

Как только Флора вышла, Агата разделась и легла в постель. Тревога отпустила наконец свою страшную хватку, и она уснула. Ей приснился песчаный пляж, как она лежит на морском берегу рядышком с Арчи. Она проснулась, улыбаясь от счастья, и потом долго лежала без сна в холодном сумраке раннего утра, – дивный сон сменился привычным страхом. Но снова накатила дрема, и вот она уже лежит рядом с мужем, только теперь на каком-то перроне, тянется к нему – и падает вниз, на рельсы. И видит, как везут на каталке мертвое тело по каким-то коридорам мимо дверей, ведущих в пустые комнаты. Когда ледяной свет из окна разбудил ее, она мучительно старалась припомнить, был ли то ее собственный труп на каталке, или она все это видела как бы со стороны.