– Тогда я сам вам прочту.

– Подумают, что я не умею читать.

– Тогда я шепотом…

– Тогда подумают, что вы говорите мне нежности, хотя в отцы годитесь…

– Жюли, пусть люди думают что хотят, – с улыбкой вздохнул он.

И вот Поль принялся читать меню. Жюли приходилось постоянно прерывать его. Она знала далеко не все предлагаемые блюда. Официант издали наблюдал за происходящим за девятым столиком. Увидев, что мужчина улыбнулся и отложил меню, он решился подойти.

– Выбрали, мсье-мадам?

– Да, даме для начала копченый лосось, затем филе-миньон с лисичками, а на десерт сыр вашрен с малиной. Мне – то же самое. И принесите нам хорошего вина, молодой человек, я вам доверяю.

– А гарнир?

– Картошку фри, чтобы заменить яблоки.

– Простите, что? – не понял официант.

– Ничего-ничего, – ответил Поль, подмигнув Жюли.

Взяв со стола меню, гарсон поспешно удалился.

С любопытством озираясь по сторонам, Жюли потягивала лимонад с гранатовым сиропом.

– Вы здесь впервые?

– Конечно. У меня нет денег на рестораны.

– Даже изредка, один разок?

– Да.

– Вы что-то упускаете.

– Знали бы вы, сколько всего я упустила!

– Например?

– Все. Я упустила свою жизнь! Вообще. Почему вы пригласили меня в ресторан?

– Вы меня огорчили.

– Я?! – возмутилась она.

– Да, вы. Я прекрасно знаю, что в тот раз, когда я подошел к вашей кассе, это была никакая не соринка в глазу. Я расстроился.

– Не стоит, все уже прошло.

– Что случилось?

– Почему вас это так волнует?

– Потому что у меня вполне могло возникнуть желание пойти и набить морду тому, кто заставил вас грустить. Ненавижу, когда женщинам причиняют боль.

– Кто вам сказал, что это мужчина?

– Почтение, с которым вы к нему относитесь.

– Вы правда хотите, чтобы я вам рассказала, что случилось?

– Нет, мне совершенно плевать, просто хочу поболтать, пока не принесли закуски.

– …

– Разумеется, да!

– Он несколько месяцев пристает ко мне, обещает отомстить, если я ослушаюсь. Однажды пригрозил мне, что в следующий раз возьмет меня силой.

– Простите, что? – Поль едва не поперхнулся пивом.

– У меня нет выбора…

– Вы смеетесь?

– Нет, и он знает, что может меня прижать, потому что у меня нет выбора…

– Что это за история? – сердито спросил Поль.

– Как-то раз, когда я была в уборной, одна коллега взяла у меня из кассы пятьдесят евро. Я видела, как она кладет на место мою сумку. Меня вызвали к управляющему. Он сказал, что может незамедлительно уволить меня за недостачу и что в следующий раз я должна быть с ним полюбезнее.

– Но вы не выдали свою коллегу?

– Так не делается.

– Потому что тогда он набросился бы на нее? – спросил Поль. – А он не предложил вам закрыть недостачу и покончить с делом?

– Вы шутите или что? Слишком хороший повод. Кассиров могут уволить даже за то, что они украли купон на скидку, – знаете, такие обычно прикреплены к кассовому чеку. Если покупателю не нужны эти купоны, мы должны их уничтожать. Если кого-то из нас застукают, что мы оставили купон себе, можно, конечно, предложить заплатить за него один евро восемьдесят центов, но эта сволочь может уволить несчастную. А тут, можете себе представить, пятьдесят евро…

– Но почему вы не вложили в кассу эти деньги, пока никто не заметил, если знали, чем рискуете?

– Потому что у меня их не было.

– В супермаркете есть банкомат.

– Говорю же вам, у меня их не было.

– Да у каждого есть на счету хотя бы пятьдесят евро.

– Ну вот, а это было как раз перед зарплатой.

Тогда Поль выхватил из кармана бумажник, достал из него пятьдесят евро и протянул Жюли. Она сердито глянула на него.

– Берите! – нетерпеливо настаивал Поль, нервно потряхивая купюрой.

– Не может быть и речи!

– Берите, я сказал! Не может быть и речи о том, чтобы это повторилось. Вам надо всего лишь спрятать эти деньги подальше в кошелек и держать там, пока снова не представится случай.

– С чего это вдруг вы даете мне деньги?

– Чтобы доказать вам, что я не хам. Доказательство номер один.

– Ну вот, теперь, когда стало ясно, что я неграмотная и что я ваша любовница, люди могут к тому же подумать, что вы мне за это платите.

– Они могут подумать, что вы моя дочь и я даю вам деньги на карманные расходы.

– Вы правда хотите сойти за моего отца!

– У вас есть доказательства того, что случилось? Это необходимо для экспертов конфликтно-трудовой комиссии.

– Чего?

– Они защищают права наемных служащих. Не оставите же вы все как есть!

– Мне необходима эта работа, я не могу позволить себе потерять ее.

– Невероятно…

– Такова жизнь. Вы что, живете на другой планете или как?

– Нет, но я представить себе не могу, чтобы подобное было возможно.

– И кем же вы работаете в вашем Кендиленде?

– Я занимаюсь аэродинамикой в компании «Бугатти».

– Интересно?

– Захватывает.

– А платят хорошо?

– У меня нет никаких финансовых проблем. Впрочем, моя карьера заканчивается и я собираюсь уйти. Денег хватит.

– Наследство?

– Нет, патент, полученный в самом начале моей трудовой деятельности; нужная идея в нужный момент. Так что нужда мне не грозит.

– Кроме нужды в женщине.

– Я не испытываю нужды в женщине.

– А разве ваша жена не ушла?

– Ушла. И очень вовремя. Я уже не мог ее выносить. Она была очень полезной, но что поделаешь…

– Вот видите, вы настоящий хам, раз говорите о женщине как об удобной вещи. Какое счастье, что у меня нет банковской карточки, иначе я бы позволила себе поступить как феминистка и поколотила бы вас.

– Это она сочла, что стоит выйти за мужика с тугим кошельком.

– У вас есть дети?

– Сын. От первого брака.

– Видеть, веселая у вас семейная жизнь. Ваша первая жена тоже вас бросила?

– В каком-то смысле… – Поль потупился, а потом спросил: – Ну и как вам филе-миньон? Вкусно?

– Изумительно. Я не ела такого со своего первого причастия.

– У вас есть любовник? – поинтересовался Поль, чтобы сменить тему.

– Почему вы спрашиваете?

– Просто так.

– У меня нет любовника. В моей жизни нет никого, кроме Людовика.

– Кто это, Людовик?

– Мой сын.

– У вас есть сын? – удивился Поль.

– Да, ему скоро три года.

– А сколько же вам лет? – изумленно спросил он.

– Двадцать.

– Это случайность?

– Никогда больше не говорите, что Людовик – случайность. Он самое прекрасное, что произошло в моей жизни.

– А отец?

– Никакого отца.

– Клонирование, партеногенез или библейское чудо? – развеселившись, поинтересовался Поль.

– Пьяная вечеринка…

– Вот почему вам так нужна эта работа и вы даже готовы терпеть мерзкие приставания управляющего…

– Да, все ради него.

– Родители вам не помогают?

– Узнав, что я беременна, отец выставил меня за дверь.

– А ваша мать?

– Она с тех пор пьет, чтобы забыться. Мы с ней видимся тайком. Редко.

– Ну и картина!

– Пикассо. Жизнь, не похожая ни на что.

– Почему отец выставил вас за дверь?

– Он католик-интегрист[1].

– Интегрист?

– Да, я так думаю. Иначе он хоть чуть-чуть пожалел бы меня. Но в любом случае я больше не могла его выносить. В доме был сущий ад. А я никогда не вписывалась в модель жизни, которую он мечтал навязать мне. Играть в снежки в клетчатой юбке! Пока ты маленькая, ты смиряешься, но потом, в подростковом возрасте, начинаешь задумываться. И бунтовать.

За десертом Жюли и Поль продолжили разговор. Она рассказала ему о приюте, где провела с маленьким сыном год до своего совершеннолетия. О том, что учебу после бакалавриата пришлось бросить, о непосильном труде, чтобы свести концы с концами, о работе кассиршей: платят крохи, график невыносимый, но это единственный источник дохода, иначе не выжить. О бесконечно тянущихся безрадостных днях и о сегодняшнем счастье – начале отпуска, целых три недели не видеть эту сволочь Шассона. А главное, общаться с сыном, которого она так мало видит: через день она работает допоздна.