В спорте все наглядно и очевидно.

Но в этом и сложность работы. Никакие доказательства не кажутся спортсменам убедительными, если результаты, показываемые ими, не подтверждают верность избранной тренером методики подготовки.

Знаю, что и мои соображения вызывали сомнения у хоккеистов ЦСКА и сборной, пока… Пока мы не выиграли чемпионат мира 1979 года. Пока не завоевали Кубок вызова. Кажется, даже второе место в Лейк-Плэсиде не вызвало у части игроков сомнений в верности избранного нами пути.

Но только у части.

Другие испытывали но только сомнения.

К вполне понятному разочарованию – хотелось, конечно же, завоевать еще одну золотую олимпийскую медаль – и к явному неудовольствию прибавлялось и опасение, что тренеры, воспользовавшись неудачей, станут сводить с кем-то счеты, в слабой игре хоккеистов, и только в ней, искать причины отступления с завоеванных позиций.

Понять игроков можно. Так, к сожалению, в прошлом случалось, и в главе о равной ответственности я об этом рассказывал.

Такой же реакции на неудачу некоторые хоккеисты ждали и от меня. Этого не случилось.

Писал уже, что не только при победе, но и при поражении не отделяю себя от команды.

А новые победы на чемпионате мира, а затем и в Кубке Канады, снова на двух подряд чемпионатах мира и наконец на Олимпийских играх еще раз подтвердили, что команда идет верной дорогой.

Спортивная команда высокого класса – сложный и интересный коллектив. Со своими законами. Со своей внутренней, не всегда доступной постороннему взгляду жизнью.

И в ЦСКА, и в сборной страны по хоккею всегда – то более явственно, очевидно, то скрыто, подспудно – происходит борьба за сферы влияния. Борьба за умы, за право быть вожаком, неформальным лидером коллектива. Хотя, может быть, претенденты на первые роли и не сознают, что эта борьба идет.

К кому прислушивается команда?

Я давно знал и понимал, что тон в ЦСКА, в котором я теперь буду работать, задают Борис Михайлов, Владимир Петров, Геннадий Цыганков.

Тон в спортивной команде любого уровня, как, вероятно, и в любом другом коллективе, задают определенные люди. Считаю, что это хороню: тренеру есть на кого опереться, но даже если кто-то со мной и не согласен, то это ничего не меняет – в конце концов, я говорю только о том, что объективно существует в каждом коллективе и с чем невозможно не считаться.

Свои лидеры есть и в сборной СССР, как и в любой другой команде независимо от ее ранга.

Думаю, что одна из причин, объясняющих многие успехи ЦСКА, заключалась именно в том, что в этой команде были признанные лидеры, что капитанами ее становились те мастера, которых по праву именовали вожаками.

Капитан команды, по моему убеждению, не только сам незаурядная личность, но и тот человек, который как личность, а не только как первоклассный игрок может вести товарищей за собой. Капитан спортивной команды призван объединять своих партнеров, что особенно важно в сложные периоды жизни команды. А это не просто, ибо у каждого спортсмена свой, непохожий на другие характер, у каждого в команде, хоккеисты которой носят звания чемпионов страны, а то и мира, повышенное самолюбие и, стало быть, повышенные требования не только к себе, но и к партнерам.

Замечательным капитаном был Борис Михайлов, который всегда боролся до конца, даже в то время, когда в ЦСКА появились иные настроения, когда многие лидеры начали играть в полную силу не весь и не каждый матч.

С Борисом работать было не просто – характер у него своеобразный, хотя и по-своему справедливый, человек он самолюбивый, да и спорщик великий.

Но и помощником тренера Михайлов был хорошим. В подавляющем большинство ситуаций он действовал в интересах команды. Такие капитаны – незаменимые соратники тренера. На Бориса можно было положиться в конфликтной ситуации. Я знал, что если тренер и не сделает замечание тем, кто отдает работе сил меньше, чем мог бы, то решительно выступит против них Борис. Михайлов мог критиковать любого, не обращая внимания па титулы, звание и вес в спортивном мире. От него доставалось даже ближайшему его другу Владимиру Петрову. Я знал, что однажды Борис так отругал его в мое отсутствие, что ни одному тренеру, пожалуй, не хватило бы решительности провести разговор в эдаком ключе: это было бы для педагога не слишком удобно.

Душа команды – вот что такое спортивный капитан, и мысль эту подтверждал всей своей жизнью в большом спорте Борис Михайлов.

Не хотел бы рисовать прославленного капитана армейцев только в розовых красках – это, боюсь, вызвало бы протест и самого Бориса, личности сильной, яркой, человека, умеющего разбираться и в людях, и в себе. И Михайлов порой поддавался обычным человеческим слабостям. То не сдерживался и давал «сдачу» сопернику. То вдруг хандрил, выражал недовольство по поводу едва ли не каждого решения тренера. Иногда ревниво относился к успехам более заметным, чем у него. Сам того, разумеется, не замечая.

Достаточно припомнить историю его отношений с Балдерисом.

Они были хорошими друзьями до прихода Хелмута в ЦСКА. Кстати, именно Михайлов, насколько я слышал, был инициатором перехода Балдериса в команду ЦСКА: мысль эта впервые возникла еще до моего переезда в Москву. Благодаря Борису сравнительно безболезненно влился рижанин в знаменитый московский клуб. Однако, когда Хелмут и его тройка стали выдвигаться на первые роли и соперничать даже с ведущим нашим звеном, их отношения с Борисом изменились. Они попросту разошлись.

Не стану сейчас выяснять, кто из них более повинен в этом, просто констатирую факт. Когда же Хелмут Балдерис вернулся в Ригу, их отношения с Борисом снова стали самыми лучшими.

Главное в роли, сыгранной Борисом в жизни хоккейной команды ЦСКА и сборной СССР, где он был капитаном восемь сезонов, конечно же, не в том, что он забил более 500 голов, побил все рекорды результативности и тем самым внес громадный, неоценимый вклад в успехи ЦСКА и сборной Советского Союза. Главное, чем славен Михайлов, – это одержимость, постоянная готовность сражаться до конца. Борис однажды заметил, что для него проигранных матчей не существует, и это была сущая правда. Он не мог смириться с поражением буквально до последней секунды поединка. Если оставалось время, он снова и снова шел вперед, к воротам соперника. Борис Михайлов сыграл большую роль в сплочении команды, в становлении боевого коллектива, в сохранении традиций, заимствованных у Анатолия Фирсова, Константина Локтева, Александра Рагулина, и передаче этих традиций тем, кто пришел на смену звену Петрова – Крутову и Хомутову, Макарову и Фетисову, Тыжных и Касатонову.

Однажды меня спросили, нет ли соперничества в отношениях между Фетисовым и Касатоновым, с одной стороны, и признанными уже молодыми нападающими ЦСКА, скажем, тем же Макаровым, с другой.

Не знаю, не замечал такого соперничества. Но это вовсе но значит, что его нет или что оно исключено. Тренер, увы, не может улавливать все, что происходит в команде.

Думаю, на каких-то этапах, в каких-то формах (по-человечески это, согласитесь, понятно) борьба за лидерство велась и ведется, даже если внешне она никак не обнаруживается. Ведь в каждой команде происходит недоступный анализу тренера процесс, определяющий неформальных лидеров коллектива.

Команда ЦСКА молода, и требуется время для того, чтобы юные наши хоккеисты повзрослели, набрались житейского опыта, чтобы они поняли, что главное – это всегда интересы команды, а потом уже – собственные интересы. Думаю, Фетисову и Касатонову интересы команды дороги. Они не промолчат, если заметят недостатки в игре товарищей. А вот Макаров… Может высказаться, а может отложить выяснение отношений и до другого раза. Бывает, что человек внутренне почти готов заявить о своей точке зрения в конфликтной ситуации, но требуется еще немного времени, чтобы он почувствовал, что не может, не имеет права промолчать.

Журналисты не раз спрашивали меня и о том, как складываются взаимоотношения между питомцами хоккейной школы ЦСКА, выросшими с детства в этом клубе, и пришельцами, «чужаками»? Ведь даже в числе наших нынешних лидеров есть и те, и другие. Фетисов и Крутов – свои, цеэсковские с юности, а Макаров, Ларионов и Касатонов появились в ЦСКА в 18–19 лет. Третьяк тоже свой, а вот Дроздецкий переехал в Москву из Ленинграда. Уживаются ли они?