Племя со злобным воплем бросилось на меня, стало пинать и бить, и било и пинало долго, но я терпел. Изображать из себя труп в таких условиях реально трудно, но я понимал, стоит им заподозрить, что я жив, и всё станет ещё хуже. Страх заставил меня вытерпеть всё. Спустя минут двадцать, они, наконец, отстали от меня, кто-то взял меня за связанные руки, разрезал верёвки, чтобы не мешались, и меня под руки потащили волоком прочь от племени. Труп оттащили метров на двести прочь от города и просто выбросили в лесу, после чего убийцы покинули место преступления и я остался один.
Спустя минуту я зашевелился, попытался шевельнуть руками. В пальцы ударила ужасная острая колющая боль, я подумал, что это плохо, что пальцы так сильно болят от притока крови, значит, руки потеряны, и я умираю. Поскольку, раньше я не знал как это, когда руки так сильно повреждены. А меж тем кровь из моего живота перестала течь, и я почувствовал себя очень плохо. Теряя сознание, я пополз прочь от города, не хватало ещё по утру попасться под руку охотникам, или кому-то, кто особенно меня ненавидел. Тем более, сейчас я слаб как никогда и еле ползу.
Меж тем, к рукам возвращалась чувствительность, и я понял, что, то, что пальцы сильно кололо это хорошо, значит, руки были живы. Я собрался с силами, и развязал, наконец, себе ноги, и их тоже проткнули спицы боли, но ноги изначально были связаны не так сильно.
Спустя час, я смог встать, и медленно побрёл прочь. К счастью на мне была вся моя одежда, кроме сапог, а также не было оружия и снаряжения, совсем никакого. Я понимал, если сейчас столкнусь с хищником, это может кончиться для меня смертью. Тем не менее, у ручья я выпил немного воды и подобрал крупный камень, нёс его в руках, хотя это было тяжело, я понимал, камень это мой шанс выжить, если на меня нападут. Но никто на меня не напал, всё же здесь около города хищников было поменьше, наши охотники их убивали, я ушёл примерно на километр от города, и залез на дерево, прикоснулся к стволу, положил камень в треногу из веток и уснул.
Мне очень хотелось есть, я более трёх дней не ел, потерял много крови, но охотиться я был сейчас не способен, кровь на животе зарубцевалась, и теперь брюшная полость дико болела. По своему опыту я знал, что в принципе не есть неделю или больше, это возможно, без последствий, если припрёт. Я уже понимал, что основная моя рана это не руки и не горло, а живот, туда было нанесено несколько сильных и глубоких ударов, и эти удары быстро не пройдут.
На утро я почувствовал себя хуже, я проснулся от того, что мне было зябко, но есть не хотелось, даже наоборот, я чувствовал тошноту. Я осмотрел раны на животе, дела были плохи, раны оказались тяжёлыми, но сейчас подсохли и зарубцевались. Внимательно прислушавшись к своим внутренним ощущениям, я подумал, что мне лучше несколько дней ничего не есть и лишний раз не двигаться. Я вполне мог бы не есть ещё неделю, без серьёзных последствия для организма, а вот есть с раненым животом смертельно опасно. В связи с чем, я решил даже не спускаться с дерева, осмотрев позицию, я пришёл к выводу, что место на котором я сидел достаточно безопасно и удачно выбрано, и лучше просто поспать.
Также, эти дни, что я лежал, и ждал, пока заживут мои раны, я спал и рассуждал. И подумал вот о чём, что никакие животные для меня не опасны настолько, как мои собственные люди. И этот урок, что я получил в этот раз, пожалуй, самый ценный из всех, и мне повезло, что я его пережил. Именно люди составляют для меня основную угрозу, а не животные. Я дал им оружие и технологии, чтобы справиться с собой, научил. И именно живя с людьми, я рискую больше всего, что меня убьют. Потому что всегда рано или поздно сложится ситуация, когда большая группа людей решит убить действующего вождя, что не делай. Вот такие дела. И нет ничего опаснее в жизни, чем власть и путь великого лидера. А вот с любым зверем, всегда можно спрятаться, убежать или обмануть, у зверей нет хитрости.
Следующие дней пять я так и сидел на дереве, лишь пару раз спустившись к ручью, чтобы попить. Раны, полученные в живот, проходили медленно, но теперь спустя пять дней подсохли, и кризис был позади. Хотя первые три дня мне было просто очень плохо. Сейчас я почувствовал себя лучше, и даже смог заставить себя съесть немного орешков и найденных мною ранее около подножия дерева полу съедобных, отвратительных на вкус корешков.
За эти пять дней, минимум трижды, я замечал проходивших мимо по своим делам охотников из города. Видимо еда уже кончилась или кончалась. И поэтому, я решил перебазироваться в другое место, подальше от города. Здесь меня могли просто найти, километр это не так близко, но тут зона охоты первого круга, где охотятся все охотники. Я спустился с дерева, и пошёл прочь от города, я уже знал куда пойду, к своему старому месту обитания, туда, где я пережил пол года после первого падения города. Дело в том, что идти туда день здоровому человеку, да и мне день, только для меня этот день пути будет подлиннее. А там я оставил свои тайники с оружием, и там даже не один тайник, я прекрасно помню, где они, и там я смогу прожить какое-то время пока не подлечусь.
На следующий день я достиг той пещеры, где переживал своё изгнание первый раз, нашёл один из своих тайников. Верёвки, дерево кожа и кости в тайнике истлели, а вот камень полностью сохранился. Но каменная часть снаряжения как раз и является самой важной, сложной и трудоёмкой. Я взял каменное зубило и быстро вырезал из дерева всё, что мне нужно. Сделал себе копьё, сходил на охоту, убил несколько кроликов, развёл костёр и стал с упоением есть...
* * *
Выздоровев и пожив пол года в своей пещере изгнанником, я решил сходить на то место, где, раньше был город. Мне просто интересно было убедиться во всех своих предположениях, а заодно и позлорадствовать, хотя бы про себя. Я знал, подозревал и предполагал, что город не будет более отстроен. Я добрался до города, и да, действительно, спустя пол года город был разрушен также, как и прошлый раз. Второй раз, кстати, не простояв и тридцати лет. Но думаю, второй раз город рухнул быстрее, потому что у него изначально был намного выше стартовый демографический потенциал, больше людей, около двухсот всё же. Мы ровно были ровно на поколение ближе к перенаселению и краху изначально. Фактически второй город дорос до большего уровня развития, чем первый. Поскольку численность населения во втором городе перед концом была больше, чем в первом.
Я, как и в прошлый раз, прошёлся по мёртвому городу, посмотрел на валявшиеся везде трупы. Мне даже не надо было ничего рассказывать, я итак по ним всё знал. Они добрались до запасов еды, и быстро их съели, выгнали и убили меня. А когда еды не стало, новое руководство просто не знало что делать, и послало охотников за едой для себя, или само ушло охотиться что одно и тоже. Но это новое руководство заботилось только о себе, оставив умирать от голода всех остальных. И в итоге, часть людей ушла, часть погибла, а ещё, когда не стало меня, традиционного общего врага, они в какой-то момент не смогли решить свои внутренние противоречия, что нарастали как снежный ком, подталкиваемые нищетой и голодом. А поскольку винить дальше во всём меня у них уже не получалось, они стали винить во всём друг друга, в таких условиях примитивные животные сразу хватаются за оружие и бегут доказывать свою самцовую состоятельность. И они стали убивать друг друга, чтобы выместить злость, отнять последнее, решить свои проблемы за счёт смерти соседа. И в итоге, избавившись от меня, они как малые дети, что выгнали родителей из дома, осознали, что еда в амбаре (холодильнике) появляется не сама собой, а её кто-то должен заработать. Организовывать свой коллективный труд они не умеют, и никто просто не работал, и все умерли. А прожить индивидуально не получается, потому что обычная женщина не может пойти в лес и убить зверя, она привыкла, что это делают охотники, которые теперь не желают делиться просто так. В поле же работать по своей воле никто не желал. В итоге те, кто умели охотиться и могли позаботиться о себе в лесу ушли, а те, кто в прошлом просто работал, умерли.
