Ещё одна причина, почему я ходил на охоту, а не оставался в племени, заключалась в том. Что поскольку охота смертельно опасна, то это давало мне наибольшее уважение в племени. Я обещал племени, что буду снабжать его едой и исполнял обещание. Быть может моя работа в самом городе, связанная с управлением, была бы не менее полезна на самом деле, но тогда граждане считали бы меня домашней крысой, что прячется за чужими спинами. И поэтому я ходил на охоту, приносил много добычи, и меня уважали за ту еду, что я приносил.
Что касается Тода, то тот не ходил со мной на охоту, и я оставлял его заместителем главы племени в деревне. Он был довольно взрослым, самым старшим из всех людей племени сейчас, кроме меня. И как ни странно он был верен мне и умён. У него хорошо получалось править. Пока я с охотниками был на охоте, он занимался тем, что гонял женщин и детей, под защитой малого числа воинов, возделывать поля с едой.
Вечерами, а также в те дни, когда я был освобождён от охоты, когда был запас еды, а такие дни тоже бывали. Я учил всех ремёслам, и старательно работал, создавая для племени разного рода полезные вещички самого разнообразного назначения. Племя в целом обычно слабо уважало меня за мои особо искусные предметы из кости и камня, однако, индивидуально мои предметы очень ценились. И именно те люди, которым я дарил свои поделки, очень их ценили, радовались и гордились ими. Таким образом, я своими подарками располагал людей к себе. Однако, если честно, память пещерных людей на добрые дела была очень коротка. И они часто уже спустя три дня забывали, что я покормил их, и если вещь, подаренная мной, ломалась, и её выбрасывали, то они тоже забывали о моём подарке. А вещи, что я делал, всё же были достаточно недолговечны в кривых руках первобытных людей. Но пока вещь была в руках человека, пока он пользовался ею, он помнил обо мне и моём подарке, и я этим пользовался. И если честно, дарить им вещи, было тоже самое, как дарить долгожданную игрушку ребёнку, столько было радости в первый момент, это подкупало раз за разом. Я знал, несмотря ни на что, их жизнь тяжела и сурова, и моя вещичка, что я подарил раз или два в жизни, это как сбывшаяся мечта посреди серости и уныния.
Поэтому, не стоит думать, что я всегда имел какие-то строго корыстные цели, когда дарил что-либо кому-нибудь. Я дарил предметы просто так, просто чтобы повысить общий уровень жизни и быта общества. Поскольку, я не знал, как сделать это иначе, и очень часто делал ходовые товары просто так, восполняя острый дефицит племени в ремесленниках своими руками. Тем более, я делал все вещи намного лучше, чем рядовые члены племени, и раз в десять быстрее. А многие просто не умели делать сложные поделки сами, и им далеко не всегда удавалось обменять их у тех, кто умеет. И в отличие от меня, другие ремесленники, всегда делали что-либо с остро корыстным интересом. Поэтому, так я понижал социальную напряжённость в племени, даря небольшие богатства тем, кто был обделён.
Прошло несколько лет, и, как и в прошлые годы, родилось очень много детей, и среди них были и мои дети. Численность взрослых росла медленно, но я знал, что уже в следующем поколении, всего через десять двенадцать лет, вся эта огромная орава детей, с которой возятся женщины, подрастёт, и население увеличится.
Проблем со снабжением, кстати, до сих пор не было. Я выстроил общество лучше и с учётом прошлых ошибок. Мы жили очень счастливо и радовались, ели досыта, все, даже дети. Во многом это была моя заслуга, я успешно охотился, и поскольку ходил охотиться далеко, то дичи было достаточно, и она не иссякала. Многие, кто жил сейчас со мной, помнили прошлые года, и были просто счастливы, что живут со мной в городе. За эти годы, никто ни разу не ушёл из города, ни одна семья. Это было золотое время. Мы улучшили технологию постройки землянок и шалашей. Нет, никаких принципиальных изменений не было, просто под моим надзором они делались более аккуратно. Шалаши стали более герметичными и непромокаемыми, лучше переносили дождь и ветер. В землянках стали ложить на пол специальные сухие ветки, они не сгнивали по году и более, и на них было удобнее спать, чем на земле, стало меньше насекомых и червей.
Особых технологических рывков у нас не было, в том плане, что я не изобретал ничего нового, но я старательно учил тех ремесленников, что уже умели делать вещи хорошо. И таким образом покрывал минимальные потребности племени в вещах, прежде всего в одежде, которая до сих пор выполняла часто защитную роль от насекомых и животных. Правда, в отдельный класс, ремесленники при племени так и не выделились, и хотя, те, кто работал над вещами, тратили намного меньше времени на добычу еды, и лучше питались, им тоже нередко приходилось ходить на охоту либо в поле. Да и не стоит забывать, что создание любой вещи в каменном веке, это лишь наполовину работа руками, вторая половина, это поиск самого материала, для чего требовалось часто сходить за ограду. Обязанность ремесленников при этом самим добывать себе еду было моим упущением, и являлось следствием отсутствия чётко налаженной системы торговли и даже просто натурального обмена внутри племени. Каждый жил и работал чисто на себя. Ну, за исключением меня и Тода конечно. А меж тем Тод уже сильно состарился, и я понимал, что он скоро умрёт.
Вообще, что касается Тода, я никогда не видел своих потомков столь старыми раньше, я думаю Тоду было уже лет сорок пять или сорок семь. У него выпали зубы и кожа изменила цвет, стала более коричневой и покрылась морщинами. Он плохо ходил и ослабел. Я освободил его от всех работ, и теперь Тод только командовал, но я постепенно начал чувствовать, что он слабеет умом, и стало ясно, что времени Тоду осталось не так много.
Спустя ещё пару лет Тод умер, и я собрался хоронить своего верного друга, мне было очень жаль, но остальное племя казалось было даже не заметило смерть своего лучшего воина и правителя, конечно, лучшего после меня. И тогда я решил устроить первую в истории церемонию похорон. Для этого я придумал целую церемонию. Хочу напомнить, что других людей, мы в данный момент, просто оттаскивали подальше в определённую часть леса, что играла функцию кладбища, рыли неглубокую яму, сантиметров на сорок не больше, по росту человека, ложили в неё труп и закапывали. Причём, прежде чем закапать труп, с него снимали вандальным методом всё ценное, в связи с чем труп часто закапывался голым. Причём, то, что мы вообще начали закапывать трупы, да ещё в одном месте, вообще было большим шагом, правда, продиктованным необходимостью. Потому что изначально трупы просто оттаскивались подальше в лес, и бросались там. Но позже меня стали смущать валявшиеся по лесу вокруг города трупы, тем более, слишком далеко тащить трупы было просто лень. И я заставил закапывать их, да ещё в одном месте, чтобы трупы по лесу вокруг города не валялись. То есть церемонии похорон как таковой не было, с Тодом я впервые решил устроить почётные похороны.
И вот, я разложил под мёртвым Тодом много сухих веток, собрал на церемонию всё племя, и толкнул речь.
-Тод был нашим самым уважаемым и почётным членом племени, я решил отдать дань его стараниям на благо нашего города. Мы никогда не забудем этого великого человека, и он заслуживает большего, чем просто быть закопанным в лесу. Этим сожжением я отдаю ему особую честь, и отныне, мы всегда будем сжигать наших самых уважаемых и заслуженных граждан племени. Прошу вас, оказывать уважение его памяти, без Тода нам всем будет очень тяжело.
Кстати, Тод умер ненасильственной смертью, и не от голода, а во сне от старости, думаю, ему было около пятидесяти лет на момент смерти, и он стал первым самым долгоживущим человеком на земле, кроме меня. Что доказывало, что в принципе, при правильном отношении и заботе, мои дети могут жить лет по пятьдесят, а мои дети от моих детей возможно итого дольше. Правда, не знаю почему, но мне казалось не очень правильным, иметь потомство от своих детей. Просто я вырастил их своими руками, и мне было стрёмно иметь своих дочерей, в связи с чем, я старался спать хотя бы со своими потомками во втором поколении. И не стоит судить меня строго за такие рассуждения, многие догмы нашего современного общества сегодня, тогда в тёмные века каменного века были неведомы. Но думаю, моё потомство во втором поколении всё равно было генетически ещё ближе ко мне, чем Тод, и значит, эти будут жить ещё дольше. Но пока ещё трудно судить о том, сколько они проживут. И всё равно у меня уже были первые дети от своих потомков второго поколения, правда, таких детей было мало. Это было связано и с тем, что я вообще стал реже спать с женщинами, чем раньше, решив, что это мне просто не нужно больше, потому что я имею достаточно потомков. В прошлом, моя стратегия была иной, и я старался переродить всё племя, но это мне не удалось. Последние годы я просто иногда ради собственного удовольствия брал тех самок, что, по-моему, были не беременны, а значит, был шанс зачатия. Но такое происходило более редко, и как следствие число моих потомков первого поколения в общей пропорции сокращалось. И всё равно, я часто видел в племени людей, которые были уже намного сильнее похожи на меня, чем другие, и это радовало меня. И, тем не менее, наши отличия были слишком велики. Я заметил, что каждое последующее поколение людей быстро теряет влияние моей крови всё равно. Причём, даже если потомство давали мои дети, и мать и отец, их ребёнок всё равно терял долю моей крови. Я не понимал, почему такое происходит, генетикой я в те времена не владел, и не понимал, что в них говорят мои рецессивные гены, что засыпают, и берут превосходство доминантные гены обычных пещерных людей. Я тогда стал понимать, что даже если я буду стараться спать со многими женщинами, моя кровь в людях всё равно пропадает. Поэтому можно даже не пытаться увеличивать долю своей крови. И я стал жить просто для себя, не думая о размножении, не стремясь иметь много детей, спал с женщинами в основном для удовольствия, как и остальные, полагая, что небольшого количества потомков моей крови для племени довольно. Меня устраивало то количество детей, что я имел, оно всяко было больше, чем у любого другого воина племени.
