Петроний повиновался. Седеющие пряди посыпались на пол под щелканье ножниц настоятеля. Когда стрижка показалась Пирру достаточно короткой, он взялся за бритву.

Корона, которую надеялся надеть Петроний, лежала на большой подушке из алого сатина. Выбрив Петронию голову, Пирр поднялся по ступенькам ко второму трону и поднял подушку. Под ней была сложена синяя ряса из грубой шерсти. Игумен взял ее и вернулся к Петронию.

— Твоя одежда не приличествует нынешнему твоему положению, — сказал настоятель. — Сними ее, а также эти красные сапоги, и облачись в рясу монастырской чистоты.

И снова Петроний повиновался, расстегнув застежки императорского одеяния. Небрежно передернул плечами — и роскошная туника свалилась на пол. Туда же полетели алые сапоги. Нательная рубаха и подштанники на бывшем Севастократоре были из гладкого блестящего шелка. Он непринужденно стоял, ожидая продолжения. «Вот что значит порода! — невольно подумалось Криспу. — Он умеет проигрывать с достоинством».

Пирр нахмурился, глядя на богатое белье Петрония.

— Все это тоже придется снять в монастыре, — заявил настоятель. — Слишком уж изысканно для простой жизни, которую ведет братия.

— Могу снять и сейчас, мне без разницы, — снова пожав плечами, откликнулся Петроний.

Крисп был уверен, что Петроний надеялся смутить Пирра. Ему это удалось; настоятель залился краской до самой бритой макушки.

— Как я уже сказал, — взяв себя в руки, ответствовал игумен, — это может подождать до монастыря. — Он протянул Петронию синюю рясу. — Надень ее, будь любезен. — И, пока Петроний облачался в монашескую одежду, Пирр проговорил нараспев:

— Как синее одеяние Фоса покрывает твое тело, так да покроет праведность твое сердце и убережет его ото зла.

— Да будет так, — отозвался Петроний, начертив над сердцем солнечный круг. Все присутствующие последовали его примеру, за исключением язычников-халогаев. Крисп не ощущал себя лицемером, когда молился про себя, чтобы бывший Севастократор сумел стать хорошим монахом. Как и все его соотечественники, Крисп серьезно относился к вере; к тому же Петронию и правда лучше прожить остаток жизни в монастырской келье, чем рухнуть в лужу крови на полированном мраморе напротив трона.

— Ты посвящен, брат Петроний, — заявил Пирр. — Теперь ты пойдешь со мной в монастырь святого Скирия и познакомишься со своими собратьями во служении Фосу.

Игумен повел новообращенного к выходу из палаты.

— Одну минуточку, святой отец! — окликнул его Анфим. Пирр оглянулся на Автократора послушно, однако без особой приязни: он поддержал Анфима, чтобы свергнуть Петрония, однако образ жизни младшего правителя вызывал у игумена презрение еще более сильное, чем властность старшего. Тем не менее он остановился. — Пускай Вагн, Хьялбьорн и Нарвикка проводят вас до монастыря, . — продолжал между тем Анфим, — на случай, если брат Петроний.., э-э.., внезапно раскается в своем согласии служить благому богу.

Дара не спускала с Анфима восторженных глаз с той самой минуты, когда в Тронной палате начала разыгрываться драма, точно не могла поверить, что он сумеет справиться со своим дядюшкой, и безумно радовалась, что ошиблась. Теперь же, услыхав от своего супруга столь разумные речи, императрица невольно хлопнула от восторга в ладошки. Хотел бы Крисп, чтобы она хоть раз взглянула на него так!

Он подавил укол ревности. На сей раз Анфим был прав. А для ревности нынче не время. Видя, что Пирр колеблется, Крисп проговорил:

— Сложись обстоятельства иначе, Петроний сам бы нашел эту мысль удачной, святой отец.

— А ты способный ученик, чтоб тебе обледенеть! — прорычал Петроний. И вдруг рассмеялся:

— Но где-то ты прав!

— Ладно, — кивнул Пирр. — Столь несвоевременное раскаяние было бы великим грехом, а с грехами надо бороться. Пусть будет по-вашему, ваше величество.

Сопровождаемый своим новым монахом, а также тремя широкоплечими бугаями-халогаями, игумен удалился из императорской резиденции.

— Анфим, ты победил еси! — выкрикнул кто-то из придворных древний видесский хвалебный клич Автократору. И в мгновение ока Тронная палата взорвалась неистовым ревом, в которой каждый старался перекричать соседа, дабы продемонстрировать свою преданность новому независимому правителю:

— Анфим! Ты победил еси, Анфим! Ты победил еси! Анфим!

Император, сияя, пьянел от ликующих криков. Не все они были искренни; многие придворные по-прежнему оставались преданны Петронию — просто искусство выживания при дворе научило их не выказывать своих подлинных чувств. Крисп напомнил себе, что нужно будет попросить Анфима расставить посты из халогаев вокруг монастыря святого Скирия, в помощь Пирровым монахам с дубинками. Но это могло подождать; как и Анфим, Крисп хотел насладиться победой, стоившей немалых усилий и ему самому.

Автократор наконец поднял руку:

— Первым декретом новой фазы моего правления повелеваю всем здесь присутствующим веселиться в том же духе до конца ваших дней!

Придворные дружно разразились смехом и рукоплесканиями. Крисп тоже захлопал в ладоши. И тем не менее подумал, что Анфиму не помешает более серьезная программа, если он желает не только царствовать, но и править. Крисп легонько улыбнулся. Эту программу кто-то должен составить. Почему бы не он?

— Какова будет воля вашего величества? — спросил Крисп. — Будем мы продолжать войну против Макурана, хоть и менее масштабную, поскольку часть солдат отозвана обратно на север, или же заключим мир и уберемся из тех городишек, что занял Петроний?

— Отстань от меня, Крисп. — Анфим уткнулся носом в свиток. Находись свиток подальше от Криспа, его бы впечатляло усердие императора, потому что это была опись имущества, очень походившая на налоговый документ. Однако Крисп знал, что в списке перечислены вина Петрониевых погребов, которые перепали Анфиму вместе со всеми прочими несметными богатствами дяди.

— Весна на носу, ваше величество, — не унимался Крисп, махнув в сторону открытого окна, в которое влетал нежный ароматный ветерок и где сияло ослепительное солнышко. — Если вы не хотите встречаться с посланцем Царя царей, что мне ему сказать?

— Скажи ему, чтоб катился в лед, — отрезал Анфим. — Скажи ему что хочешь! Судя по этому списку, у Петрония было пять амфор золотистого васпураканского вина, а мои виночерпии нашли всего три. Куда же он дел еще две? — Автократор внезапно просиял. — Знаю! Я найду их с помощью заклинания!

— Как вам будет угодно, ваше величество, — сдался Крисп. Он надеялся, что будет направлять Анфима, но, как и Петроний, убедился, что это пустая затея. Почти все приходилось делать самому. И пока Автократор увлеченно занимался заклинанием, Крисп склонился в поклоне перед макуранским послом Чихор-Вшнаспом.

Посол поклонился в ответ, но не так низко — хотя и не из высокомерия. Как и у многих его соотечественников, на голове у Чихор-Вшнаспа красовалась похожая на ведро фетровая шапочка, которая могла свалиться при чересчур низком поклоне.

— Надеюсь, его императорское величество скоро оправится от недомогания, — сказал он на великолепном видесском.

— Я тоже надеюсь. — Крисп лгал из вежливости, прекрасно понимая, что Чихор-Вшнасп тоже прекрасно понимает, что это ложь из вежливости. — А пока мы с вами можем попробовать решить некоторые вопросы, дабы император их потом одобрил.

— Думаете, это имеет смысл, почитаемый и почтенный господин? — Посол, похоже, был отлично осведомлен о порядке ведения дел в Видессе. Задумчиво оглядев Криспа, он добавил:

— Так обычно поступал бывший Севастократор Петроний. — Более деликатно поинтересоваться, в состоянии ли Крисп заменить Петрония, было практически невозможно.

— Я думаю, Автократор ратифицирует все, до чего мы договоримся, — ответил Крисп.

— Ш-што ж… — Чихор-Вшнасп Превратил первый звук в змеиное шипение. — Это соответствует тому, что мне говорили. Давайте обсудим положение дел. — Он посмотрел Криспу прямо в лицо. Его большие черные глаза были ясными, невинными, доверчивыми, как у ребенка. Они напомнили Криспу глаза Ивая, конского барышника, который подлечивал животным зубы перед продажей.