Тут отец Криспа поднял голову.

— Что до роскоши, нам этот грех не грозит, — сказал он. — Во всей здешней толпе не найдется трех человек, у которых была бы запасная нательная рубашка.

— Тем лучше для вас! — воскликнул жрец. — Однако грех праздной роскоши жив, не сомневайся. В городе Видессе многие вельможи имеют по тунике на каждый день в году, но разве они помышляют о том, чтобы помочь своим неимущим соседям? Нет! Они только и думают, как бы захапать еще, и еще, и еще. Во льдах Скотоса туники их не согреют!

Его проповедь не произвела ожидаемого эффекта.

— По тунике на каждый день в году! — изумился отец Криспа.

Сердито нахмурясь, Пирр ускакал вперед. Фостий повернулся к Криспу:

— Хотел бы ты иметь такую прорву туник, сынок?

— По мне, это чересчур, — ответил Крисп. — Но от второй рубахи я бы не отказался.

— И я тоже, мальчик мой! — засмеялся отец. — И я тоже!

Через день или чуть позже крестьян нагнал отряд видесских конников. Кольчуги их легонько позвякивали под аккомпанемент барабанной дроби копыт. Яковизий протянул командиру всадников свиток. Тот прочел, глянул на крестьян и кивнул, а затем отсалютовал Яковизию, прижав к сердцу правый кулак.

Яковизий тоже отдал командиру честь и помчался к югу, пустив лошадь в галоп. Пирр тронулся вместе с ним, но скакун Яковизия быстро оторвался от неуклюжего мула.

— Господин мой, будьте великодушны, подождите своего недостойного слугу! — воззвал к нему Пирр.

Яковизий умчался уже к этому времени так далеко, что Крисп, стоявший в передних рядах колонны крестьян, еле расслышал его ответ:

— Если ты думаешь, жрец, что я собираюсь плестись в город со скоростью замудоханного мула, ты сильно ошибаешься!

Вскоре вельможа скрылся за дорожным поворотом. Пирр медленной трусцой последовал за ним.

Позже в этот же день путники увидели грязную тропу, убегавшую от дороги к востоку. Видесский офицер остановил крестьян, уткнувшись в свиток, который оставил ему Яковизий.

— Пятнадцать туда! — сказал он солдатам.

Те отсчитали первых попавшихся мужчин, и через минуту пятнадцать семей, эскортируемых тремя или четырьмя всадниками, отправились вдаль по тропе. Остальные снова пошли на юг.

Следующей остановки не пришлось долго ждать. На сей раз от толпы отделили двадцать семей.

— Они обращаются с нами не лучше кубратов, — расстроилась мать Криспа.

— Неужели ты надеялась вернуться в нашу старую деревню, Таце? — спросил отец. Мать кивнула. — А я нет, — сказал он ей. — Нас угнали слишком давно. Кто-то наверняка уже возделывает наши поля; нами, должно быть, заткнут новые дыры.

Так и вышло. Назавтра Фостий попал в группу из тридцати крестьян, отобранных видесскими солдатами, и вместе со своими домочадцами свернул на извилистую тропинку, бежавшую на запад.

Вечером они добрались до своей новой деревни. При виде ее даже Фостий потерял свое обычное смирение и бросил гневный взгляд на одного из конников, сопровождавшего крестьян.

— Кубраты и те нас приняли лучше, — с горечью сказал он.

Крисп заметил, как у отца поникли плечи. Дважды за три года начинать все с нуля — такое испытание кого угодно сломит.

Но видесский солдат ответил:

— Приглядись получше к тем, кто тебя там встречает, крестьянин. Может, тогда ты изменишь свое мнение.

Фостий пригляделся. И Крисп тоже. Сначала в глаза бросилось только то, что в деревне совсем мало крестьян. Он вспомнил, как их встречали в Кубрате. Отец, безусловно, прав: там было больше народу, чем здесь. А на полях так и вовсе пусто. И кто они такие, эти люди?

Что-то в их позах, в том, как невозмутимо они ожидали, пока новоприбывшие приблизятся к ним, заставило Криспа почесать в затылке. Стояли они как-то не так, как деревенские в Кубрате, но в чем было отличие, Крисп не уловил.

Зато уловил отец.

— Сдается мне, они вообще не крестьяне, — тихо промолвил он.

— Угадал, — усмехнулся всадник. — Они ветераны на пенсии. Автократор, да благословит его Фос, разместил по пять-шесть человек в каждой заселяемой вновь деревне.

— А нам-то какой от них прок? — возразил Фостий. — Спины у них, положим, крепкие, но раз они не крестьяне, то нам придется обучать их с азов.

— Возможно. Правда, только сначала, — откликнулся солдат. — Я гарантирую, что дважды им ничего не надо будет повторять. И они, в свою очередь, тоже сумеют вас кое-чему научить.

— Чему, интересно? — фыркнул Криспов отец.

Вопрос вообще-то был задуман как презрительно-риторический, но всадник на него ответил.

— Управляться с луком и мечом, копьем и щитом, скакать верхом, наконец. Заявятся в следующий раз к вам кубраты — тут-то вы их и удивите! Ну как, разве тебе это не по душе?

Не успел отец ответить, как Крисп запрокинул голову и завыл по-волчьи. Фостий засмеялся — и, внезапно оборвав свой смех, сжал кулаки и тоже завыл, перекрыв глубоким проникновенным басом щенячьи повизгивания сына.

Все больше и больше крестьян, а под конец и солдаты подхватили этот грозный вой. В новую деревню они вошли дружным строем, вопя во всю глотку. «Если бы кубраты могли нас сейчас слышать, — с гордостью подумал Крисп, — они бы никогда больше не посмели сунуться на юг!»

Он был, в конце концов, еще ребенок.

Несколько лет кубраты не совершали набегов на Видесс. Порой в минуты досуга Крисп гадал: может, Фос услышал его мысли и вселил страх в сердца дикарей? Однажды, когда ему было лет двенадцать, он сказал об этом одному из ветеранов, крепкому седобородому вояке по имени Варадий.

Варадий смеялся до слез.

— Ох, парень, хотел бы я, чтобы все было так просто! Тогда б я целыми днями сидел и придумывал всякие кары своим врагам вместо того, чтобы сражаться с ними. Но более вероятно, по-моему, что старый Омуртаг не успел истратить все золото, которое послал ему Раптей, чтобы выкупить вас. Когда он истратит…

— Когда он истратит, мы прогоним кубратов прочь! — Крисп сделал несколько выпадов деревянным мечом. Взрослые тренировались с настоящим оружием; ветеранов снабдили им достаточно щедро, так что хватило на всех. В доме у Криспа на стене висели копье и охотничий лук.

— Возможно, — ответил Варадий. — Но только возможно, и лишь в том случае, если это будет мелкая банда грабителей, а не широкомасштабное вторжение. Кубраты умеют драться; быть может, они умеют мало чего другого, но этого у них не отнимешь. Вы, крестьяне, никогда не станете настоящими солдатами, поэтому я бы на вашем месте не стал и пытаться побороть их умением — разве только числом.

— И что же нам делать? — спросил Крисп. — Если их будет слишком много, значит, мы снова позволим угнать нас в Кубрат?

— Лучше так, чем погибнуть зазря и позволить им угнать ваших матерей и сестер.

Второй сестренке Криспа — Косте — едва исполнилось два года.

Он подумал о том, как ее силком погонят на север и как его матери придется заботиться о ней и Евдокии. Потом он подумал, каково будет маме, если ей придется к тому же оплакивать его и отца. Ни одна из этих мыслей ему не понравилась.

— Может, кубраты не придут, — сказал он наконец.

Варадий рассмеялся опять, так же заливисто, как и прежде.

— О да! И, может, одна из деревенских кляч выиграет все скачки на ипподроме в городе Видессе. Но лучше ты на это не рассчитывай. — Он посерьезнел. — Не хочу, чтобы ты меня не правильно понял, малыш. Рано или поздно они придут. Эти сволочи всегда приходят.

* * *

Когда Криспу исполнилось четырнадцать, он вытянулся ростом почти с отца. На подбородке начал пробиваться темный пух; голос ломался, и Крисп порою пускал петуха именно в те моменты, когда хотел этого меньше всего.

На поле он уже работал как взрослый. И Варадий вместе с другими ветеранами разрешили ему наконец взять в руки настоящее оружие.

Обмотанная проволокой рукоятка стального меча не шла ни в какое сравнение с деревянной игрушкой, которой он размахивал раньше. С таким оружием Крисп чувствовал себя настоящим солдатом — больше того, настоящим героем.