— Это будет напрасной тратой времени.

Холлингсворт вынул из кармана перочинный

ножик и стал точить карандаш. Делал он это обстоятельно и не торопясь. Маклеод непроизвольно следил за каждым его движением. Закончив, Холлингсворт сгреб со стола ладонью стружку и ссыпал ее на пол.

— Ой, прошу прощения, — сказал он и растер мусор подошвой.

Маклеод кивнул, не разжимая губ.

— Если бы кто-то из нашей организации решил покинуть ее ряды и заняться теоретическими исследованиями, — стал вслух рассуждать Холлингсворт, — с какой стати ему могла бы потребоваться одна маленькая, но очень ценная вещь?

— Надеюсь, вы ожидаете полупить от меня чисто теоретический ответ?

— Ну да, разумеется, о присутствующих речь не идет.

— Видите ли, Лерой, решение и этой задачи целиком и полностью зависит от контекста. На первый взгляд, это было бы со стороны такого человека весьма глупым поступком. Обнаружив пропажу, его бывшие коллеги, несомненно, заподозрят его и рано или поздно найдут, что никак не могло входить в его планы. И все же давайте попытаемся разобраться в тех обстоятельствах, в которых он оказался. Этот человек собирается полностью изменить себя и свою жизнь. Он должен отказаться от всего того, к чему привык за последние десять с лишним лет. Между прочим, следует отметить, что путь назад ему отрезан. Более того, ему заказан путь в любую из политических организаций, программа которых ему, быть может, даже импонирует. В общем, ситуация складывается таким образом, что этот человек обречен на одиночество, и подобная кража может помочь ему наполнить жизнь новым смыслом. Действие всегда наполняет необходимым балластом теорию. Впрочем, есть и другие соображения, которые нам следует принять во внимание. Если отсутствие этого объекта у властей обеих сверхдержав наносит вред им обеим, то лишить их права обладания и пользования этой вещью становится в некотором роде деянием, преисполненным высокого нравственного значения.

— На мой взгляд, все это слишком надуманно, — сказал Холлингсворт.

— Можете принимать на веру лишь то, что вам хочется.

— Эта штуковина у вас?

— Нет.

— А вот этого я как раз на веру принять не могу. — С этими словами Холлингсворт вытащил из портфеля очередную папку. — Давайте-ка посмотрим на кое-какие документы и попытаемся выяснить, способен ли такой человек, как вы, на благородные, бескорыстные поступки. Для этого я предлагаю вернуться к одному нашему общему балканскому знакомому. Я имею в виду того самого, которого я представил вам во время предыдущей беседы. Вы по-прежнему будете отрицать, что знаете этого человека?

Прежде чем ответить, Маклеод долго молчал.

— Я тут подумал на досуге, — наконец произнес он, явно стараясь оттянуть время, — и пришел к выводу, что, скорее всего, мы с ним где-то встречались, раз или два, не больше.

— И всё?

— По крайней мере, я больше ничего не помню.

— Ладно, а теперь давайте обратимся к фактам. — Холлингсворт произнес эту фразу с явным удовольствием. — Этот господин балканского происхождения появляется в некой средиземноморской стране в году так, скажем, тысяча девятьсот тридцать шестом. Вышеупомянутая страна в то время погружена в глубокие внутренние конфликты, да что там, давайте откровенно: в этой стране идет гражданская война. Держава, которую представляет наш знакомый, оказывает всяческую помощь одной из противоборствующих сторон — между прочим, той самой, которая отстаивает интересы законного правительства страны. Наш друг занимает не последнее место в иерархии управления одной из добровольческих бригад, весьма пестрой по своему национальному составу. Отвечает он ни много ни мало за контрразведку в масштабе всей бригады. Просматривая собранную о нем информацию, мы неизбежно натыкаемся на тексты речей, произнесенных им в то время, которые, смею предположить, довольно четко и объективно характеризуют его тогдашние убеждения и позицию. Если вы никуда не торопитесь, то я позволю себе зачитать один отрывок.

Холлингсворт аккуратно извлек из папки очередной лист бумаги и положил его на стол прямо перед собой.

Холлингсворт замолчал и, покивав, добавил:

— Руководство той страны отзывалось об авторе этих слов весьма и весьма лестно.

— Не думаю, что сейчас эти оценки были бы столь же восторженными, — заметил Маклеод.

— Как знать, как знать, — прокашлявшись, произнес Холлингсворт. — Так вот, наш герой заявляет, что хочет проверить себя, подвергнуть себя самым суровым испытаниям, и, учитывая, что находится он в стране, объятой гражданской войной, возможностей для этого у него хоть отбавляй. Первый такой случай, попавшийся мне на глаза в отчетах, в общем-то, не стоит особого внимания. На фоне великой революционной борьбы это частность, если не сказать — мелочь. Дело обстоит так: бойцы его бригады держат фронт бок о бок с представителями других политических сил, доктрину которых они, прямо скажем, не вполне разделяют. Должен признать, что причина их разногласий мне неведома, ибо во всей этой мозаике политических групп, течений и партий сам черт ногу сломит, да, в общем-то, и не к чему мне это. Впрочем, я вполне четко уяснил, что те самые отряды, которые взаимодействовали с интербригадой нашего знакомого, состояли в основном из местных рабочих, клявшихся в своей революционности и, кстати, очень любивших об этой революционности поговорить. По-моему, их политическая организация так и называлась: не то «Болтуны», не то «Говоруны». Напомню лишь одно: их революционность, с точки зрения бойцов интербригады, была не совсем правильной революционностью. Так вот, поступает, значит, в бригаду и соседние с ней подразделения партия оружия и боеприпасов. Все это, естественно, поставляется из арсеналов той самой страны, которая в открытую поддерживает интербригадовцев. И вот это немаловажное в боевых условиях имущество распределяется таким образом, что болтуны-говоруны не получают ровным счетом ничего. Затем враг переходит в наступление, говоруны обращаются в беспорядочное бегство, фланг бригады остается открытым, и все соединение вынуждено отступить, выводя основные силы из-под вражеского удара. В результате занятая было ими территория вновь переходит к противнику. В бригаде назревает недовольство. Бойцы хотят выяснить, почему их соседи с фланга оказались безоружными. Напряжение растет, но, будучи людьми дисциплинированными, бойцы не поднимают мятеж, а отправляют делегатов к нашему балканскому другу. Он затевает с делегатами спор, пытается их в чем-то убедить, а в чем-то переубедить, но все напрасно. В итоге, как вы сами понимаете, ему ничего не остается сделать, кроме как арестовать их и отправить в расположение бригады сообщение о том, что зачинщики беспорядков, как выяснилось, являются вражескими агентами. Более того, наш друг объявляет безосновательными слухи о том, что болтуны-говоруны не получили оружия. По его словам, оружие им было передано, но они продали его противнику и бежали с поля боя не из-за отсутствия боеприпасов, а просто по причине собственной трусости. На распространение этой версии в бригаде брошены лучшие силы пропагандистов. В порыве откровенности наш балканский знакомый признается одному из своих ближайших подчиненных и соратников в том, что была допущена грубейшая ошибка: нельзя было оставлять говорунов безоружными, несмотря даже на то, что они не правильные революционеры, а в некотором роде анархисты. Но при всем этом — и здесь я позволю себе привести точную цитату: «Лучше прорываться вперед вопреки всем совершаемым ошибкам, чем топтаться на месте, а то и возвращаться назад, признавая свои просчеты и неудачи». Ну и что вы теперь скажете об этом человеке?