Я глядел на воду, и мои мысли лениво и неспешно перескакивали с одной темы на другую.

Так я, возможно, простоял целый час, если не больше. Ночь сменила вечер, и очертания кораблей в порту теперь угадывались уже не по силуэтам, а только лишь по ходовым или стояночным огням.

— Ну, значит, привет! Хороший выдался вечерок, — послышался рядом со мной явно знакомый голос.

Наверняка от неожиданности я даже вздрогнул. Еще бы: меньше всего на свете я ожидал встретить здесь Холлингсворта.

— Я смотрю, вам нравится стоять здесь и думать о том о сем. — Холлингсворт начал разговор издалека.

— Да вот, прихожу сюда иногда.

— Я, видите ли, тоже.

Холлингсворт вытащил сигарету из пачки и предложил ее мне, да так убедительно, что я не нашел повода, чтобы отказаться. Затем он извлек из кармана зажигалку и чиркнул ею перед моим лицом. При этом он специально задержал ее в поле моего зрения, чтобы добиться необходимого эффекта. Зажигалка у него действительно была занятная — серебряная, с черной вставкой на одной из поверхностей, на которой были выгравированы две буквы.

— Давно эта штука у вас? — спросил я.

— Да нет, пару дней. Видите, это мои инициалы, Лерой Холлингсворт, эл-ха. По-моему, здорово придумано. Вы согласны?

— Да.

К этому времени я не без сожаления осознал, что Холлингсворт навязывается мне в компаньоны на сегодняшний вечер.

— Ну и где вы ее купили? — из вежливости поинтересовался я.

— Где ее купили, я и сам не знаю, — признался он мне, виновато улыбаясь, — это, видите ли, подарок. Мне его преподнесла одна дама.

Он пялился на воду с самым самодовольным видом. Его светлые волосы и маленький крючковатый нос были хорошо видны в лунном свете.

— Я даже не знаю, почему так происходит, — сказал он вкрадчивым голосом, — но девушки меня любят, очень любят.

Набив трубку, он снова достал зажигалку и стал, кряхтя, раскуривать свой агрегат.

— Да, — зачем-то обронил он.

Мне почему-то было неуютно рядом с этим человеком. Может быть, виной тому была сцена, свидетелем которой я стал накануне вечером. Судя по всему, Холлингсворт чувствовал неловкость не хуже меня. По крайней мере, для того чтобы завести разговор, он выбрал именно эту тему.

— А ведь занятный вчера разговор получился, — заявил он мне, — вы согласны?

— Ну не знаю.

— Этот Маклеод, странный он какой-то, скрытный очень, поди докопайся, что у него в голове творится, но не могу не признать, что кое-какие его мысли показались мне весьма занятными.

— И какие же?

— Ну, я имею в виду его рассуждения о том, что людей нужно взрывать динамитом и травить ядом. Если честно, то иногда я готов разделить подобную точку зрения. Люди порой бывают такими несносными. У вас, кстати, подобного желания никогда не возникает?

— Постоянно, — недовольно буркнул я, решив, что на этот раз Холлингсворт взялся допрашивать меня.

Он рассмеялся и сменил тему.

— Я бы с удовольствием занялся изучением исторических документов, связанных с большевиками, — сообщил он мне. — Во-первых, это наверняка очень поучительно, а во-вторых — любое чтение, особенно по истории и политике, расширяет кругозор.

Он попыхтел трубкой и выпустил облако дыма, словно процедив его через почти сжатые губы. Ощущение было такое, что он не хотел отпускать от себя что-то очень дорогое.

— Как вы посмотрите на то, чтобы совершить возлияние? — более чем церемонно обратился он ко мне.

Я не смог на скорую руку придумать, как отказаться от этого предложения, и мы пошли обратно по улице, по направлению к дому. По дороге Холлингсворт все время болтал — о работе, о возможностях карьерного роста, наконец, о погоде. Мы наугад зашли в какой-то бар и по настоянию Холлингсворта устроились не за стойкой, а на одном из угловых, обитых красной кожей диванов. Я заказал себе пиво, а Холлингсворт, к моему немалому удивлению, двойной виски. Когда официантка принесла заказанные напитки, он настоял на том, что заплатит за нас обоих. Затем он, видимо, решил заняться девушкой и улыбнулся ей.

Впрочем, это была скорее не улыбка, а похотливая ухмылка. Перемена, произошедшая с Холлингсвортом буквально на моих глазах, попахивала фокусами и алхимией. Я понять не мог, куда девался вежливый и скромный студент-богослов, явно не хватающий звезд с неба и заискивающе поддакивающий любому собеседнику. Он протянул девушке деньги, и та стала отсчитывать сдачу. Холлингсворт при этом согнулся и практически положил голову ухом на стол. Жадно разглядывая официантку, он стал напевать себе под нос какую-то мелодию.

— А ведь я вас где-то видел, — сказал он официантке без лишних предисловий, — мы точно где-то с вами встречались.

— Это вряд ли, — отозвалась она.

— Вы ведь любите танцевать? — поинтересовался он. — Любите, да? — Холлингсворт улыбался все шире и все более похабно. — Точно, точно я видел, как вы где-то танцевали. Вы, кстати, отлично танцуете и очень любите танцы. Скажите, я угадал?

Официантка — молодая девушка с пухлыми, притягивающими внимание губами — дрогнула.

— Да, танцевать я люблю.

— Я, кстати, тоже, — заявил Холлингсворт, — я люблю танцевать, танцевать и танцевать…

Он снова забубнил себе под нос какую-то песенку и, дождавшись сдачи, протянул официантке четвертак на чай.

— Дальше больше, — заверил он ее, — ты ведь сегодня нас и дальше будешь обслуживать? — Холлингсворт как-то незаметно перешел с девушкой на «ты». Дождавшись, когда она утвердительно кивнет, он снова расплылся в довольной улыбке: — Вот и замечательно, я как раз хотел с тобой кое о чем поговорить.

Я и представить себе не мог, что Холлингсворт может вести себя так развязно. Когда официантка ушла, он посмотрел на меня и подмигнул.

— Чует мое сердце, что смогу я сегодня эту девочку кое-чем порадовать. Сделаю ей, как говорится, маленький мужской подарочек.

Мутные голубые глаза Холлингсворта смотрели на меня не мигая.

— Я смотрю, вам нравятся такие приключения, — заметил я.

— Вы абсолютно правы, и уверяю вас, это просто замечательный отдых. Девочки, они того стоят. — Он зевнул и посмотрел на часы. — Время от времени я появляюсь в таких местах и, словно на пари с самим собой, знакомлюсь с очередной девчонкой. — На его лице вновь появилась уже хорошо знакомая мне виновато-скромная улыбка. — Они, кстати, ничего не имеют против и сами напрашиваются на знакомство.

Я потихоньку потягивал пиво и размышлял над услышанным.

— А что если они не захотят, скажем так, более близкого знакомства? Не может же быть, чтобы у вас устанавливался настоящий душевный контакт со всеми девушками подряд?

Холлингсворт провел ладонью по волосам.

— Ну, бывает по-разному. Если контакта нет сразу, то и ладно, а если со мной играют, провоцируют меня, дают понять, что возможно и продолжение свидания, то в этом случае отказы не принимаются. — Он сделал паузу, словно раздумывая над тем, не привести ли пример, иллюстрирующий только что изложенные тезисы. — Вот было как-то дело: познакомился я где-то в баре с одной женщиной, она, кстати, была очень даже ничего, хорошо одета, все такое… Ну, настроение у нее, по-моему, было невеселое, но это, впрочем, неважно. Мы поговорили о том о сем, и она пригласила меня к себе, ну, типа выпить еще по рюмочке, а потом, в самый ответственный момент, она, видите ли, передумала. — Холлингсворт в задумчивости пожал плечами и закончил рассказ изрядно удивившими меня словами: — В общем, я был просто вынужден заставить ее.

— То есть как заставить?

— Да так, пришлось применить силу. По крайней мере, она поняла, что если начнет сопротивляться, то ей будет больно. Если честно, то когда мне нужно, я бываю очень упрям и настойчив.

Я и не знал, что сказать. Больше всего меня поразило то, с какой убежденностью в своей правоте рассказывал мне все это Холлингсворт.

— Неужели оно того стоит? Я даже не представляю себе, как вы с нею встречались в следующий раз. Наверняка вам обоим было как минимум очень неловко, и вообще, какие же после этого могут быть отношения?