Нормандцы приблизились к укреплениям англичан и стали пускать свои стрелы. Вооруженные копьями всадники приблизились к самым воротам укрепления и сделали попытку разбить их. Англосаксы, стоя вокруг своего знамени, воткнутого в землю, и образуя плотную и надежную стену, встретили осаждающих сильными ударами боевых топоров наотмашь, перерубая их копья и кольчуги. Нормандцам не удалось ни проникнуть внутрь укреплений, ни повырывать кольев ограды, и, утомленные бесполезной атакой, они отступили. Тогда герцог велел всем своим стрелкам снова двинуться вперед и приказал им пускать стрелы не прямо перед собой, а вверх, чтобы они падали через ограду вражеского лагеря. Много англичан было, благодаря такому маневру, ранено и преимущественно в лицо. У самого Гарольда стрела выколола глаз, но он продолжал командовать и сражаться.

Атака нормандцев возобновилась при криках: «Матерь Божья! Помоги, Боже! Помоги, Боже!» Но снова они были отброшены от ворот укрепления к большому, закрытому кустарником и травой оврагу, куда и их лошади, и сами они оступались, падали и погибали.

Наступила минута, когда ужас обуял войско, пришедшее из-за моря. Распространился слух, что герцог убит, – и при этом известии началось бегство. Вильгельм сам бросился навстречу бегущим, с угрозами преграждал им путь и нанося удары копьем. Затем, сняв свой шлем, он вскричал: «Вот я! Взгляните на меня; я еще жив и с Божьей помощью одержу победу». Всадники возвратились к укреплениям; но они все-таки не могли ни выломать ворот, ни сделать брешь. Тогда герцог приказал тысяче всадников двинуться вперед и тотчас же обратиться в бегство. Вид этого притворного бегства заставил саксонцев потерять хладнокровие, они бросились преследовать неприятеля с подвязанными к шее топорами. Но тут спрятанный в засаду отряд нормандцев вышел им навстречу, и захваченные врасплох англичане были атакованы ударами копий, мечей, защищаться от которых они не могли, так как руки у них были заняты большими топорами. Когда они оставили свои ряды, ограда укреплений была разрушена.

Под Вильгельмом была убита его лошадь; король Гарольд и оба его брата пали у своего знамени, которое было заменено знаменем, присланным из Рима. Остатки английского войска, лишившись своего короля и знамени, продолжали битву до наступления сумерек, так что сражающиеся обеих сторон узнавали друг друга только по языку. Воины Гарольда рассеялись, и многие из них поумирали по дорогам от ран и усталости. Нормандская конница без отдыха преследовала их, не давая пощады. Они провели ночь на поле битвы, а на следующий день, чуть свет, герцог Вильгельм выстроил свои войска и велел сделать перекличку. Многие из воинов, мертвые и умирающие, были распростерты рядом с побежденными. Счастливцы же, пережившие их, в качестве первой прибыли своей победы получили имущество мертвых неприятелей. Матери и жены тех, кто явился сражаться или умереть за своего короля, стали разыскивать своих близких.

Между тем мать Гарольда пробыла некоторое время на поле битвы, и никто не осмеливался просить выдачи его тела. Наконец вдова Годвина, по имени Гюда, отправила посольство к герцогу Вильгельму просить у него позволения воздать своему сыну последние почести. Она, говорят нормандские историки, предлагала золота по весу тела своего сына. Но герцог отказал и объявил, что человек, изменивший своему слову и вере, не может иметь другой могилы, как кучу камней на прибрежном песке. Он поручил одному из своих людей, по имени Вильгельм Малэ, устроить так, чтобы Гарольд был погребен как гнусный злодей. Но по неизвестной причине это приказание не было исполнено: тело последнего короля англосаксов было с почестями погребено в церкви Вальтгема, построенной самим Гарольдом. Говорят, что два монаха из Вальтгема добились для себя милости у смягчившегося победителя унести останки своего благодетеля. Все эти события рассказаны англосаксонскими хрониками.

Существует предание, будто иногда видны еще пятна крови на том месте, где происходила эта битва; говорили, что они показываются на возвышенностях к северо-западу от Гастингса, после того как дождь оросит землю.

Тотчас же после своей победы Вильгельм дал обет построить на этом месте монастырь во имя Святой Троицы и Святого Мартина. Этот обет не замедлил быть выполненным, и главный престол монастыря был воздвигнут на том самом месте, где было водружено, а затем повержено знамя короля Гарольда. Наружные стены были возведены вокруг холма, который храбрейшие англичане покрыли своими телами, и все окрестные земли, на которых происходили различные сцены сражения, стали собственностью этого монастыря, который называют по-нормандски «Battle-Abgey»*[Монастырь сражения.].

Монахи большого монастыря мамертинцев вблизи Тура тотчас основали здесь свое местопребывание и стали молиться за души тех, кто погиб в этот день. Говорят, что когда заложены были первые камни здания, архитекторы открыли, что там без сомнения будет ощущаться недостаток в воде; они отправились сообщить Вильгельму эту неприятную новость.

«Работайте, работайте только, – возразил им шутливым тоном завоеватель; – если Бог продлит мне жизнь, у монахов монастыря вина будет более, чем чистой воды в любом лучшем христианском монастыре».

В то время, как войска короля англосаксов и Вильгельма Завоевателя стояли друг против друга наготове к бою, несколько новых кораблей из Нормандии переплыло пролив, чтобы присоединиться к флоту, который стоял на якоре у Гастингса. Корабли эти по ошибке пристали на несколько миль севернее, в местности, носившей тогда название Рюмени, а теперь Ромни. Жители этой страны встретили нормандцев враждебно: завязалась битва, в которой чужеземцы были разбиты. Вильгельм узнал об их поражении несколько дней спустя после одержанной им победы и решил утвердить свое владычество на юго-восточном побережье. Вместо того чтобы подвигаться к Лондону, он возвратился к Гастингсу и пробыл здесь несколько времени, чтобы испытать, не побудит ли его личное присутствие население окрестных областей к добровольному подчинению. Но так как никто не являлся просить мира, то завоеватель снова двинулся в путь с остатками своей армии.

Он двинулся вдоль берега моря, с юга на север; жителям Ромни отомстил за поражение своих воинов полным разграблением города. Отсюда он направился к Дувру, – самой сильной крепости страны, которой он пытался некогда овладеть, не подвергаясь ни малейшей опасности и совсем без битвы, с помощью клятвы, которую он выманил хитростью у Гарольда. Крепость Дувр, недавно оконченная, в надежде на лучшее, Гарольдом, была расположена на омываемом морем утесе; утес этот и от природы крутой отесали еще, хоть и с большим трудом, со всех сторон, чтобы сделать его гладким, как стена. Нормандцам не пришлось осаждать ее: приближение победителя при Гастингсе со всей армией навело такой страх на охранявших ее, что они завели разговоры о капитуляции. Но в то время, когда у одних из ворот происходили переговоры, оруженосцы нормандской армии ворвались в город и подожгли его; много домов было разрушено, а жители получили приказание очистить те, которые еще оставались в целости.

Вильгельм провел в Дувре восемь дней, чтобы возвести в нем новые оборонительные укрепления; затем направился к столице. Нормандская армия шла вперед по великой римской дороге, не встречая на пути никаких преград.

Стиганд, друг Годвина и Гарольда, единственный оставшийся в живых из числа тех, кто играл выдающуюся политическую роль в последнем кризисе англосаксонской нации, находился тогда не в провинции, где сложили оружие, а в Лондоне, где никто и не думал еще сдаваться. Жители этого большого города решили вторично дать битву, которая, будучи хорошо подготовлена, должна была быть счастливее первой. Но являлась нужда в высшем воине, в руках которого сосредоточились бы все силы и воля, а между тем национальное собрание, Совет которого должен был избрать такого графа, медлило со своим решением.