Внезапно мне приходит в голову идея. Я стискиваю края стойки, прижимаюсь лбом к теплому пластику и сосредотачиваюсь. Я думаю об Оливии, обо всем, что узнала в последнее время. Представляю, как вырываюсь из игры, которая так долго была моей реальностью.

Я мечтаю о мести.

Меня засасывает к Оливии в сознание, и я попадаю в ее мир. Несмотря на сладость только что испытанной свободы, я бы умерла за право остаться в нем навсегда. Мы сидим в автобусе. Он совсем не похож на тот, где мы ютились пару лет назад – без шин и с разбитыми окнами. В этом автобусе все, кроме сидений, прозрачное, а дорога, по которой он едет, словно подвешена в небе.

Оливия ко всему этому давно привыкла и почти не смотрит по сторонам, поэтому мне мало что видно. Над автобусом возвышаются небоскребы всевозможных цветов и форм, построенные из стекла и стали. Над небоскребами и между ними вьются дороги: по нижним мчатся блестящие автомобили, по средним – автобусы, по верхним – нечто настолько быстрое, что не разглядеть. На стенах зданий и боках транспорта светится видеореклама.

Громкий звук в передней части автобуса привлекает внимание Оливии к центральному проходу. Какое-то время ничего не происходит, и мне удается рассмотреть других пассажиров. У всех внимательные, спокойные, улыбающиеся лица. Иногда я пыталась представить себе счастливых смеющихся людей, которые не умрут от страха и не набросятся на тебя, если до них дотронуться. Однако жители этого мира превосходят все мои ожидания.

Словно призрак, над полом поднимается трехмерное изображение женщины. Оно зависает посреди прохода и начинает говорить:

– Если вам поставили диагноз «ген воина» или «ген агрессии А или В», обратитесь в компанию «Лан корп интернэшнл», и вы сможете завершить лечение менее чем за…

Оливия дотрагивается до плоского прозрачного квадратика, который держит в руке, и над ее ладонью всплывает проекция величиной с лист бумаги. Она находит в колонке значков изображение перечеркнутого наискосок лица и бьет по нему пальцем. Все вокруг исчезает. Автобус кажется теперь пустым. Одним нажатием кнопки Оливия создала барьер, ограждающий ее от внешней действительности. Я в жизни не видела ничего подобного, и мне хочется узнать, на что еще она способна – на что еще способен этот мир.

Оливия прислоняется головой к стеклу, и я вижу в окне ее отражение. Не ожидала, что она такая. Хорошенькая. Светлые глаза. Темные волосы, мягкими волнами обрамляющие овальное лицо. Никогда бы не подумала, что девушка с подобным лицом способна застрелить или заколоть моими руками любого, кто встанет у нас на пути.

Когда я выдергиваю себя из ее сознания и возвращаюсь в «Пустошь», я все еще дрожу.

– Она не в игровой комнате, – говорю я, вспоминая белое помещение с яркими голубыми лампами. – Она не видит, чем я занимаюсь.

Я твержу эти слова, как мантру, и уписываю один батончик за другим, пока меня не начинает тошнить.

Через окно я вылезаю под дождь. Стою посреди бутылок и кувшинов, которые мы расставили. Вода течет по моей одежде и волосам, пока я не промокаю насквозь – не потому что меня заставляет геймер, а потому что так хочу я.

Побродив несколько минут под дождем, возвращаюсь в бар и запираю окно на задвижку. Потом приканчиваю еще несколько бутылок воды, принимаюсь подбирать с пола обертки от батончиков и вдруг слышу, как кто-то снимает с двери висячий замок. Я не хочу возвращаться в сэйв – не хочу сидеть в углу, словно прячась от мира, – но именно это я и делаю. Не важно, что изменилось и почему я обрела способность управлять собственным телом. В любом случае мой геймер не должен ничего знать.

Долгое время не раздается больше ни звука. Наконец Джереми с Эйприл входят в комнату, и я слышу обрывок их разговора.

– …наверное, скоро закончит лечение. Я начал играть примерно тогда же, когда Оливия, но у нее особый случай. Ей нужно набрать в два раза больше очков, чем мне. А может, и того больше.

– Думаешь, ее удалят? – спрашивает Эйприл. Я приоткрываю глаза: девушка сидит на пластмассовой коробке и пялится на рваный постер с рекламой пива. – Она сильно поистрепалась.

Джереми озирается, нет ли поблизости Итана, и пожимает плечами.

– Вряд ли. Хотя ее и правда используют довольно давно. – Говоря это, он смотрит на меня. – Вертью – важная птица. Она останется в игре даже после ухода Оливии.

Эйприл тоже обращает на меня свой невидящий взгляд:

– Оливия никогда не отдаст своего персонажа другому игроку. Она скорее вынудит компанию ее удалить. Наша принцесса не желает, чтобы ее драгоценной Вертью управлял кто-то другой.

Хотя голос у Эйприл бесцветный, по моему телу пробегает дрожь: она по-настоящему ненавидит меня. Или Оливию. Вряд ли Эйприл проводит между нами различие. Скорее всего, она вообще не задумывается, что мы с Оливией – не одно и то же.

Джереми грустно качает головой:

– Пускать такого персонажа в расход, просто чтобы от него избавиться…

– Зачем ты вообще ее терпишь?

– Кого? Оливию?

Эйприл кивает. Джереми склоняет голову на бок:

– Она – мой друг, как и вы с Итаном.

Мне требуется немалое самообладание, чтобы сидеть тихо и неподвижно. Оливия, оказывается, куда страшнее людоедов, которых еще недавно я боялась больше всего на свете.

Меня могут уничтожить в любую минуту.

Но если я попадаю в голову к Оливии случайно, не могу ли я научиться делать то же самое намеренно? Вдруг это поможет мне полностью обрести власть над собственным телом?

И тогда у меня появится шанс – всего лишь призрачный шанс – сбежать из «Пустоши».

Попасть к Оливии в сознание не так-то просто. Нужно несколько минут концентрироваться, чтобы прорвать мысленный барьер. Но если крепко зажмурить глаза и приникнуть лбом к чему-нибудь твердому, получается гораздо быстрее. Видимо, вживленное в мозг устройство, которое соединяет меня с геймером, вышло из строя.

Что же, такая неисправность вполне меня устраивает, ведь она позволяет получать сведения об Оливии.

Поначалу я боюсь, как бы Оливия не узнала о моих новых способностях, и заглядываю к ней только на одну-две минутки. Однако через пару дней я успокаиваюсь и теперь подолгу зависаю у нее в сознании.

Таким образом я лучше узнаю человека, который все это время мной управлял.

Сегодня Оливия поднимается на крышу своего дома. Вокруг огромного стеклянного купола кружат аэроавтобусы. На противоположном краю, перед двустворчатыми дверями гаража, припаркован серебристый, похожий на пузырь автомобиль. Кроме автомобиля и небольшой скамейки в центре, здесь ничего нет. Высоко над головой, в верхней точке купола, металлические балки пересекаются, образуя что-то наподобие звезды. Из ее центра свисает светильник – две дуги, обращенные друг к другу. Кажется, светильник зажжен, хотя на улице день.

Оливия прижимает ладонь к узкой полоске стекла рядом с дверью. Появляется виртуальная клавиатура, и девушка вводит код – тысяча сто восемь. Замок открывается. Оливия уже готова отвернуться и вдруг замирает, глядя на проносящийся мимо автобус. Даже сквозь купол слышно, как у него на боку играет видео – реклама чудодейственного средства под названием нанитовая инъекция. Оливия со вздохом поворачивается к клавиатуре и вводит еще несколько кодов. Стекла в куполе темнеют, как будто наступает ночь. Шум автобуса стихает вдали.

Оливия идет по крыше, а вокруг медленно проявляется голографический сад, залитый лунным светом. Там, где прежде не было ничего, теперь распускаются пестрые цветы.

Я знаю, что увитая розами шпалера и трава под босыми ногами Оливии – всего лишь иллюзия, полученная введением нескольких четырехзначных кодов. И все же я хотела бы оказаться на ее месте. В «Пустоши» ничего подобного нет. У Оливии есть технологии, способные создать искусственный вечер и яркие экзотические цветы, а у меня – только пыль, увядшие сорняки и палящее солнце.

Оливия останавливается во дворике в центре сада, который выглядит неуместно древним в этом мире стекла и металла. Она садится на каменную скамью, сжимает руки в кулаки и несколько минут медленно вдыхает и выдыхает, не произнося ни слова. Наверное, Оливия приходит сюда, чтобы позабыть обо всех неприятностях. Хотя откуда у нее неприятности?