женское лицо в парике, нервно взглотнул, мотнул головой, только и произнес:

— Сори!

Жорик обрадовался появлению «Натахи». Лена тоже. А Патрик дернул его за сумку:

— Привет, Натик!

— Привет, привет, мой славный кроха! — он достал ему из сумки шоколадный батончик. —

Подкрасила губки. Да, Жорочка, о чем это вы? — эти «волшебные грибочки» отдалили от Ната

происходящее, сделали его картинно-киношным. Мир быстро вертелся вокруг него. — Нет, ты

Жорка, «красава», — и чмокнул мощнягу в небритую щеку.

— Ну что, подруга, попрыгаем? — пригласил Лену в танцеванье.

Жорик не пошел за ними, вытирал Натов смачный поцелуй, набычившись. «Вот гомик

переодетый, — думал, краснея. — Замочить бы тебя, «петуха», по-быстрому!»

Нат, не оборачиваясь, пытался говорить с очаровавшей его подругой:

— Все, мне конец. Этот раскусил меня. Ха-ха!

— Впервые с таким танцую. Теперь совсем не узнать. Парик и юбка от Эно, сапоги с Деда

Мороза.

— Меня, наверное, скоро будут «мочить», — грустно промолвил Нат, нежно прижимая к

себе такую желанную и прекрасную Елену. — Если я погибну, не считайте меня трансвеститом,

— он скинул с себя парик: — Все, надоело это пошлое лицедейство! Приму свой жребий, как

настоящий мужчина!— Волна счастья накрыла сверху вниз. А страшные реалии близкой развязки

догоняли, сжимая предчувствиями душу. — Стану прощаться, — смешно и грустно прижимался к

ней в своем «прикиде», — а губы договаривали: — Ужасно жаль, ведь я мог так много сделать

для тебя в этой жизни!

— Мужайтесь, маэстро! — Хелена льнула в танце к нему, в загадочной полуулыбке. — Не

вы ли обещали счастливый конец? Вот, возьмите, — одела ему на шею половинку заветного

серебрящегося оберега на шелковой ленточке. — Этот медальон сохранит вас, отдадите, когда все

закончится. По древнему преданию, он снова воссоединится с моей половинкой, — и смотрела

при этом прямо в глаза, глубоко в душу.

«Боже, как хороша, как теперь я смогу без нее?», — неожиданно признался себе Нат.

Борт корабля вздрогнул от мощного толчка какого-то постороннего тела. Пляшущие

повалились на пол. По громкой связи раздался рев старпома:

— Учебная тревога! Внимание! Всем оставаться на местах!

Но пьяная толпа разухабистых пассажиров, успевшая свыкнуться с «учебками», повалила за

зрелищами на палубу, оттуда и увидели, как к «Сковороде» швартовалась подводная лодка. Нат

опешил, не ожидал, что эта проданная им списанная старая посудина способна всплыть. Зеваки

пьяно смеялись аттракциону и тыкали пальцами.

— Надежная субмарина, — хмельно объяснял кутавшимся в дубленки подвыпившим

«торбохваткам» самоотверженный герой-оптовик в карнавальной медвежьей маске. — Папаша

мой на такой немцев на Балтике топил, в Отечественную.

Вскарабкавшиеся на борт смуглокожие, перевязанные как дети, от холода шарфами пираты

засновали по палубе с автоматами наперевес, освобождая от кошельков и портмоне первых

попавшихся под руку. Лена истерически смеялась: «Это по вашу душу, Нат…»

— Ты смотри, пираты! Нет, ну развелось! Как у себя дома, скажи? — изумлялась знакомая

«торбохватка».

— А чо, я брехала тебе? Достала демократия! — взвизгнула другая, торопливо засовывая

пачку банкнот поглубже под исподнее.

Расхрыстанный «Дед Мороз» вырвался вперед, замахал рукавицами:

— Это я! Ремембе ми, аркадаш? Нат Берлин! Стамбул, дружба, дринкин! — Уж лучше

сдаться агрессивным крошкам, чем болтаться по Васиному приговору на дне морском.

— Эмансипейшн! Эмансипейшн! Посибл! — дружно завопили пираты.

Нат узнал предводителя, которого полгода назад, на борту долго стоявшей в ожидании

оформления купчих и разрешений подлодки учил пить и играть в карты.

— Водка, тринька, дружба!

— Патриа о муэртэ! — тесным кольцом окружили вооруженные пиратствующие партизаны.

— Родина или смерть! — патетически выкрикнул, как ответ на пароль, Нат.

— Всем стоять! — рявкнул, выхватывая из-под полы куртки пистолет, Жорка. — А ты,

«петух», ко мне, живо!

Маленький бенгалорец дал поверх головы бандита пристрелочную автоматную очередь,

пули звонко ударили по переборкам, и Жорка резво повалился на живот, привычно стискивая

ладони на затылке.

Нат с борта по веревочной лесенке нырнул в открытый люк субмарины, следом полезли

бенгалорцы, на ходу подбирая растерянные заложником новогодние «причиндалы» — бороду,

шапку дед-морозовскую …

«Гюле-гюле!» — смеялся вездесущий Патрик, щелкая суматоху на фото. У Лены вид

всплывшей облезлой подлодки, потерявшей свою прежнюю защитную окраску и пошедшую по

бокам ржавыми желто-мутными разводами, вызвал ассоциацию с любимым с детства напевом.

Почему-то веселье обуяло, и никаких фатальных предчувствий. Она засмеялась: «Еллоу

субмарин…», я буду ждать вас, Толя Соколов, возвращайтесь!». И — послала воздушный поцелуй

вослед неутомимому страннику, умевшему выходить из самых щекотливых ситуаций, можно

было бы сказать — «сухим из воды», если бы в этот момент как раз не полез под воду… Адью,

господа-товарищи!..

В тусклом небе над судном завис пятнистый полицейский вертолет из Варны, освещая

палубу сильным прожектором. Натова попутчица доплывет до Ялты без излишнего внимания

братков. Капитан потирал ручки: вовремя связался с Интерполом. Лена вернулась к себе в каюту.

Решилась, — радирует из радиорубки близким: «Возвращаемся домой…»

Часть третья

ВОЛШЕБНИК ТАРХАНКУТ

Как ни бушевали в бандитском беспределе и тотальном обнищании простого люда

девяностые, а «выпали в осадок». Нет ничего вечного под Луной, теперь уже новый век на

дворе. И оклемались люди, оправились. Вопреки исторической памяти народной, на штурм

дворцов не шли. Пообвыклись к злыдням и падениям, приспособились. Днем бились за

каждую копейку, вечерами пили пиво с водкой и выпускали пар под дурман телемерцания.

Новые герои заказных революций сменили «кожаны» на благопристойные

депутатские костюмы. Повязались бесценными галстуками, щеголяя башмаками из кожи

неведомых созданий, по-животному сбились в парламентские стаи, и хапали из бюджета,

изредка вызверяясь друг на друга. И вовсю расхваливали каждый свое экономическое чудо

на «ругашках» по ящику.

Чудо так чудо. Пусть так. «Средний класс» с облегчением вздохнул, закрутился.

Главное — стабильность, чтобы денежка к денежке. Вкусили кредитов, почувствовали себя

«крутыми» — денег завались! Накупили квартир и импортных машинок. Радовались.

Надолго ли?

Дома

Осмотрелась Елена, приобрела заброшенный сельский детский садик, походила по

инстанциям, обустроила. Собрала по республике два десятка брошенных детей. Почему так

поступила? Снова задумалась над семейной историей? Раздобыла деньги по грантам, свои

добавила, подтянула волонтеров. Нашлись благотворители, подарили микроавтобус. Некий

аноним периодически жертвовал. Елена догадывалась, кто это. «Ах, Виктор, Виктор! Как были

близки и как далеки в воспоминаниях!»

Дни проводила в заботах, но ей помогали папа, Севик, Рачибо. Мама отошла немного,

вспомнила английский. Снова прибился Лешка...

Вся в привычных хлопотах, тихим летним вечером, остро пахнущим соленым морским

воздухом, с Патриком и Дениской повезла к морю в инвалидной коляске нового питомца —

Русланчика. Рядом шел Севик, главный в интернате завуч. Дед Рачибо неутомимо

краснобайствовал. А Лешка подгонял ватагу сзади, проводя по тропинке между горячими от

солнца камнями. Все бы отдала она на чужбине за эти радостные, безмятежные минуты.