музыку.
— Мне в Стамбуле бабушка предвещала, что и у меня будет бал. — перекричала шум
действа. — Пока состоится только этот? Но из всех закомых трансвеститов вы для меня самый
подходящий! — и улыбнулась лучезарно Нату. А Патрик, перепачканный малиновым десертом,
безудержно «фоткал».
Ученик ухмыльнулся, надувая, как учил Эно, губки: «А может, и славненькая вышла
расслабуха, а, Муся?»
…Вернулись к ночи на такси, в бурном сопровождении Эно и его пестрой компашки. Пили у
стойки пограничного контроля шампанское из горлышка, прощаясь, обнимались.
— Натка, не забывай: попку назад, грудку вперед! — увещевал Эно, пьяно жеманясь.
Незнакомку пассажиры встречали на палубе цоканьем языка. «Отдать концы!», — рявкнули
в мегафон. Борта дрогнули, водные бурные дорожки побежали. «Подруги» на радости завалились
в корабельный бар, отметить, так сказать, «перевоплощение». И — ба! — обомлели: братки
подмигивали из-за накрытого напитками столика. Подскочил долговязый и пьяно представился:
— Я Жора. Девочки, составьте компанию? Как кличут, милая?
— Отвали, — отрезала Елена. — Ты что, не видишь? Старые подруги обсуждают
лесбийские проблемы. Тебе это надо?
«Как уследить за трансформациями? — нервно подумал Нат. — Только в тетку вписался, как
в лесбиянки записали!»
— Н-н-нннн… Натали, — шепнул визгливо первое, что пришло на ум — стандартное
прозвище славянских «ночных бабочек». — Ну что ты, — обернулся к Лене, — такая грубиянка!
Парнишка славный, крепенький еще пупсик!
— Машка?! — обрадовано закричали две «торбохватки», наскакивая на Ната.
— Обознались…
— Тьфу ты, зараза! Сиськи бы помельче, а то вылитая Машка, — спохватилась
«торбохватка», тем не менее выставляя на стойку принесенную бутылку «Абсолюта».
— Пьем на брудершафт! — елозил Нат, разыгрывая новую роль. Обнялись и — разлетелись
в стороны: борта качнуло, и корабельный крен их разметал по сторонам. «Торбохватки» с
бутылкой приземлились к Жорику за столик.
— Как в передаче «Жди меня»: после долгой разлуки рэкетиры воссоединились с
«барыжницами», — шепнул подруге Нат.— Странно все-таки, как будто нас и поджидали эти
тупоголовые.
— Да успокойтесь вы! — одернула Лена. — Битюги сейчас напьются и будет не до нас. Хотя
тот, Жорка, пялится на вас. Понравились.
— Вы полагаете? А может, вас выбрали?
— Ты, Натаха, ты чувак или чувиха? Колись… — прервал их перешептывания вернувшийся
Жорка.
— Тебе еще размер груди подсказать?
— Слышь, потанцуем?
— Нахал, нахал! А где «пожалуйста»? — заверещал Нат. — Пошел, знаешь куда…
— Знаю, — угрюмо произнесли и выволокли переодетого Ната на танцпол. И затрясли в
танце так, что вздыбилась предательски выше пояса подложная грудь. Нат подбежал к стойке и
залпом хлопнул фужер болгарского кисленького винца, и — под животом опало.
— С Новым годом, поздравляю! — сунулся под ноги к танцующим Патрик, «блымая»
фотовспышкой.
— Чо?!! — взревел танцующий битюг. — Чо?!?.. Пшел, щенок! — и лягнулся.
Мальчишка вовремя отпрянул, попятился, показывая язык. Битюг замер и заматерился. Нат
отскочил. «Ай да Патрик, молодец! Отвлек! Узнали? Что делать? — в отчаянии заметались мысли
— в каюту, запереться, отсидеться?»
Прытко выскочил из бара, пробежал к себе, заперся, но в дверь забарабанили, заорали:
— Натаха, открой! — скребся вовнутрь «хахаль». — Ну ты че, девочка, что ли? Давай по
маленькой. Шампанское, я угощаю! Любой каприз! Открой, краля, слышь?
— Я не пью шампанское! У меня от него газы…— сипел пошлым фальцетом до смерти
напуганный Нат. — Ты иди, дружок. Буду твоя. Не так сразу. Праздник только начинается. Я
припудрю носик и вернусь к тебе, баловник...
За дверью круто ругнулись и загупали по коридору.
«Фу, ушел. Что делать? Узнал», — отчаялся Нат. Затем сообразил: если бы узнали, дверь
сломали бы быстро, бугаи накачанные, и все такое…
Рука сама потянулась к бутылке. Эта пуста. Он расстегнул замок одного из баулов, наверх
попер утрамбованный костюм деда Мороза. «Что это, знак?»
На скорую руку, обернувшись красным халатом, наклеив паклю вместо бороды и напялив
красную шапку, Нат вернулся в бар и заявил:
— Это я, Дед Мороз, взрослым деткам подарки принес! — опустил у ног дребезжащий
бутылками баул.
На раздачу накинулись. Женщины примеряли карнавальные костюмы, мужики разбирали
бутылки, бармен резал фрукты. Патрик «блымал» вспышкой. Нат вспомнил студенческие годы,
когда от безденежья подрабатывал на новогодних утренниках.
— А теперь игра, простая и веселая, «белочки-дубочки» называется. «Белочки» бегут по
кругу под музыку. Стоп! Кто не запрыгнет вовремя на «дубочек» — тот вылетел. Вход в игру
сотня, — Ната понесло. — Победитель получает разницу. Сдаем денежки, мани-мани, сдаем!
Под польку разгоряченные пассажирки бегали вокруг подвыпивших оптовиков, и когда
музыка обрывалась, должны были напрыгнуть на выбранного партнера, и нашарить по карманам
«орешки». Участников, становилось все меньше. Нат «тамадил», шутил и колобродил со страху,
проявляя недюжинные способности массовика— затейника. Народ кричал, веселился и крепко
пил.
Припотевший Нат присел к Елене:
— Ух, отвык!.. Как вам продолжение бала? Мне, например, больше нравится, чем в прошлой
ипостаси. Все-таки Дед Мороз — мужчина! — пытался хорохориться.
Елена загадочно улыбалась, глядя Нату в белобородое лицо.
— Не жгите мосты, маэстро. Скорее всего, ваше переодевание не последнее. Тем более, вы в
прошлом «прикиде» запали Жорику в душу, не успокоится, пока не найдет. В том или ином виде.
Так и появился Жорик:
— Слушай, малая, а где эта твоя, Натаха подевалась? — спросил Елену, подозрительно
косясь на Деда Мороза.
— Мужчина, не мешайте беседовать подругам — по старой памяти отрезал Нат. Потом
опомнился.
— Ты че, халдей красноносый, каким подругам?
Нат улизнул в танцующую толпу. Мысли буровили: снова переодеваться?
На верхнем переходе к своей каюте запыхавшийся Дед Мороз встретил капитана.
— Что, товарищ Соколов, подарочки раздаете? Ну-ну… — знающе ехидничал тот…
В каюте Нат скинул шапку и шубу, оторвал присобаченную бороду, сорвал красный нос.
«Проклятье, повредил тщательно наложенный макияж! Спокойно, — приказал себе, достал
заботливо подложенную в сумочку косметичку, пригубил виски из бутылки. «Мандраж» не
проходил. Интерпол, бенгалорцы, русские, трансвеститы! Еще и этот сволочной капитан со своим
«ну-ну». Старый сексот!
Наткнулся в сумочке, собранной «на дорожку» Эно, на что-то мягкое. «Глючные» грибочки в
пакетике, отставной прапорщик подложил. «А может, и кстати?» Трусливо подумал и замолотил
немного брезгливо. Терпкие на вкус, запил из бутылки. Червь сомнений умолк, переваривая
незнакомый допинг. Посмотрел на себя в зеркало так, эдак, поправил кучерявый парик: «И что во
мне Жорик нашел? Так себе, трансвеститик! — и расхохотался на зеркальное отражение.
Постучали:
— Господин Соколов, это Адам Иваныч, капитан. Вопросик, по «тиграм Бенгалора». Должок
небольшой, экаунт с дисконтом. Ваша подруга разрешила с вашего счета в новые кроссовки
команду переобуть в Варне. Так что с вас три тысячи валютой.
Нат распахнул дверь в благодушном настроении. «Спасибочки-масибочки», — подгоняли
грибочки. Распахнул бумажник, как всегда в последнее время, решил откупиться:
— Кэп, вот полторушка. Разница в порту прибытия.
Удивился столбняковой реакции капитана. Тот взял деньги, потом спросил:
— А где господин Соколов?
— Хи из эпсэнт. Отсутствует.
Капитан посмотрел на ноги Ната, обутые в красные сапоги, перевел взгляд на намазанное
