Потому что половая хромосома, благодаря которой вы появляетесь на свет, усиленно теряет гены. А женская

хромосома не меняется. И если так пойдет дальше, то эта хромосома совсем исчезнет. Вместе с мужиками. В каком-

то фильме видела. «Новые амазонки», что ли?

— А мне жалко мужчин. Все-таки некоторые из них такие лапочки, — приняв сказанное за свершившийся факт,

вздохнула Лерка

— Не горюйте! — вступил в полемику хозяин. — Природа не терпит пустоты. На смену мужикам придут какие-

нибудь другие существа. Третьего пола. Может гермафродиты какие-нибудь. Люди, имеющие и мужские и женские

органы, и те и другие.

— Вот как?— удивилась Лерка, моделируя ладонями интимную близость. — И это как они… и куда?..

— Кстати, действительно, попали в точку, гермафродитов становится все больше. Я читала, — продолжала

Данка, — в Европе — так точно, они жутко быстро числом прирастают. И мы еще лезем туда! В ихний Евросоюз.

Коллапсный коданс какой-то, честное слово!

Пират улыбнулся этой детской непосредственности, с которой девушки переживали за печальную судьбу

вырождающейся европейской громады.

— Вот вы смеетесь, а ничего такого. — продолжала Данка, — Сейчас это и у нас вошло в моду. Скоро

гомосеком быть будет даже почетно. А знаете, что оказывается? В голубые записали в последнее время не только

Чайковского. Да, даже Гоголя, Лермонтова, Сергея Есенина. Тоже кстати провинциала. А мы все с детства привыкли

считать его сердцеедом, покорителем дамских сердец. Короче, Содом и Гоморра.

— Я за традиционный вид отношений. Вы правы, об этом сейчас любят смаковать газетчики, — соглашался он.

— Но вселяет надежду другое: все равно правит миром любовь. В глобальном, родственном, духовном смысле. И

всем нам, мужчинам и женщинам, не обойтись в этой жизни друг без друга. И это записано на небесах. Вполне

вероятно, что на смену гомо сапиенс придет новый, более совершенный вид. Так уже бывало в истории Земли.

Техногенная деятельность человека может спровоцировать радикальные мутации. Скорее всего те, которые

направлены на развитие телепатии, ясновидения и другой сильной экстрасенсорики. Постепенно меняется человек,

по разным направлениям.

— Это знаете, как в Турции, — соглашалась с ним Данка, — Если ты родился в семье угольщика, то уже с

толстой темной кожей и чернотой под ногтями!

— Вполне вероятно, — иронично соглашался с ней добродушный хозяин, — Примеров масса. Где-то в

Бразилии, у племени ныряльщиков, часто рождаются дети с жабрами. Правда, долго не живут. Пока. Складывается

впечатление, что божественная природа постоянно с нами экспериментирует! Видимо, Господь не терпит

однообразия. Он есть любовь — в человеческом, планетарном, в космическом плане.

— Да, я тоже знаю! Такие особые дети появились в последние десятилетия. Их называют еще индиго — по

цвету ауры. Она светится синим. Правда-правда! — задорно дополняла его вдохновленная гостья.

"Симпатичная, бойкая деваха", — подумал Гоша. Спонтанно из памяти выплыла смутно картина давних

воспоминаний. Он, молодой и зеленый, вместе с такой, как эта Данка. Много лет назад. Она была фанатка его

ансамбля, в техникуме. Он "шарашил" на танцах на гитаре и пел фальцетом модные песни. Разнобойная аппаратура

громко хрипела. Мигал "самопальный" стробоскоп, зеркальный шар осыпал зайчиками темноту танцзала. Она

извивала свое красивое тело в такт музыке перед эстрадой, не включаясь в танцевальное действо толпы, а в

одинокой сексуальной грации желанья. И смотрела ему в глаза, улыбаясь, словно зачаровывала. И он выбрал ее из

танцующей толпы.

Потом была ночь с ароматом сирени. Пасха. Кругом милицейские оцепления, ДНДшные кордоны. Суета, гвалт,

пропускают только бабок в платочках. В небольшом окруженном людьми храме идет пасхальная служба с

песнопениями. Много верующих. А они, с этой девушкой, в ожидании крестного хода, прячутся от ментов и

народной дружины на старинном, заброшенном городском кладбище. Притаились в кустах у разоренных

надгробий. Тесно прижались друг к другу, объединенные одновременно страхом облавы и магией таинственной

ночи.

Он впервые поцеловал по-настоящему ту девушку. Она жарко задышала, подалась ему. И они, по-детски

суетно и неумело, приноравливаясь, слились в одно, неведомое им раньше, совершенное существо. И делали это,

с каждым движением все сильнее отдаваясь друг другу. Стонали, забыв о милиции и дружинниках, не замечая

развороченных могил и разбитых надгробий. А сверху, со стелы, из далекого прошлого века, на них сурово взирал

лейб-майор Тотлебен…

А потом, после крестного хода, когда снялись кордоны, сердобольные старушки угощали их свеченными

пасками и крашенками. И обнимали, поздравляя: Христос воскресе! И эта набожность словно омывала

святотатство акта соития под колокольный звон на замшелых могильных плитах.

На рассвете он провожал ее домой. На бульваре гасли фонари, поднималось утро, мягко и неотвратимо. И они

шли, обнявшись спонтанно, тепло и удобно. И были счастливы от переполнявшей их радости близости и единения.

Были влюблены. И голосили, опьяненные всем этим. Кричали: «Джизес Крайст — Суперстар», потом пели про

желтую субмарину с Толстым Карлсоном вперемежку, и что-то еще. Дворники метлами отгоняли нарушителей

утренней дремоты советского народа. А они смеялись, убегая, и, казалось, были готовы на все ради друг друга.

Лариска вернула затихшего хозяина к реальности, разливая кофе:

— Давайте я подолью вам немного, пока горячий. Сейчас новый заварю. Все-таки уважаю "Карт нуар".

— И я сразу полюбила вашу Черную карту, — поддержала Данка. — Особенно вкусная по утрам в таком

захолустье. А вы, вы в самом деле так думаете? Ну, про мир, прогресс и все такое? Прямо странно очень слышать

все это от такого мужчины.

— Такой, вовсе не философской внешности?

— Вы больше на пирата похожи. Мы вас как увидели — сразу так прозвали.

— Специально создал себе такой имидж. Здесь меня так и называют местные, "Пиратом". Но в душе я другой,

— он усмехнулся хитро и азартно, еще больше оправдывая прозвище.

— Да, конечно. «Внешность обманчива», — сказал ежик, слезая с половой щетки, — не преминула вставить

шуточку Лорик

— А звездам, звездам верите?— продолжала прощупывать Гошу Данка, отмахнувшись на подругу. — А

гороскопам? Я, например, очень им доверяю. Даже диск недавно купила с программой. По астрологии. Вот вы кто

по гороскопу?

— Овен.

— Хороший знак.

— Да уж. Вы меня утешаете. А вообще-то я больше сторонник магии цифр. Даже наука такая древняя есть —

нумерология. Кстати, в древности в Азии ни одно государственное решение не принималось без совета чисел. А у

меня своя система. К сумме цифр дат года, месяца и числа рождения прибавляю те цифры, которыми выпадут эти

кубики.

Он раскрыл свою большую ладонь, на которой лежали два желтоватых кубика с черными крапочками на

боках:

— Эти зарики с давних пор со мной.

— Ух ты, старые, — удивилась Данка. — Слоновая кость?

— Кость единорога. Такое мифическое существо древности. Это трофей военный. Достались от одного