Мне совсем не хотелось думать, что у нее может быть «что-то общее» с Иврардом Боуном. Более того, если это его я видела на лестнице, Иврард Боун мне совсем не понравился. Его имя, его острый нос и налет педантичности, какой иногда бывает у блондинов, заранее настроили меня против него. А еще (и тут я готова признать, что старомодна и ничего не смыслю в повадках антропологов) мне представлялось не вполне уместным, что они работают вместе, в то время как Рокингхем Нейпир служит своей стране. Тут непрошенно возникли образы военнослужащих из женского вспомогательного в плохо подогнанной белой форме, но я решительно их отогнала. Что бы ему ни приходилось делать, он служил своей стране.

– Конечно, – продолжала миссис Нейпир, – когда влюбляешься, поначалу все в человеке кажется восхитительным, особенно если что-то показывает, насколько вы разные. Роки очень аккуратный, а я нет.

Так теперь он Роки? Почему-то от этого он стал казаться более человечным.

– Видели бы вы тумбочку возле моей кровати, там такая свалка… Сигареты, косметика, аспирин, стаканы с водой и без, «Золотая ветвь»[7], какой-нибудь детектив – да любой предмет, какой меня случайно заинтересовал. Роки поначалу находил это очаровательным, но по прошествии времени это стало его бесить.

– Наверное, так бывает, – отозвалась я. – Нужно быть внимательным к своим мелким привычкам.

Крышечка с пимпочкой на молочнике Доры, ее страсть к бакелитовым тарелкам, все мелочи, какие я допускала, сама о том не подозревая… Возможно, даже поваренные книги у меня в постели способны вывести кого-то из себя.

– Но ведь это мелочь, – добавила я, – и она не должна влиять на глубокие отношения.

– Вижу, что вы никогда не были замужем. – Она осадила меня, разом поставив на место в рядах замечательных женщин, и направилась к двери. – Наверное, мы будем жить каждый своей жизнью. Так заканчивается большинство браков, а могло быть и хуже.

– Нельзя так говорить, – вырвалось у меня, поскольку меня все еще одолевали романтические идеалы старой девы. – Уверена, на самом деле все будет хорошо.

Она пожала плечами.

– Спасибо за кофе и за то, что выслушали с сочувствием. Честное слово, мне бы надо извиниться, что так разоткровенничалась, но считается, что исповедь полезна для души.

Я что-то пробормотала, но усомнилась, что проявила особое сочувствие, и уж точно его не испытывала, поскольку люди, подобные чете Нейпиров, мне раньше не попадались. Я гораздо увереннее чувствовала себя с Уинифред и Джулианом Мэлори, с Дорой Колдикот и другими достойными, но неинтересными людьми, которых встречала по работе или в связи с делами прихода. Те женатые пары, кого я знала, казались вполне довольными жизнью, а если и не были таковыми, то не делились своими трудностями с посторонними. И, разумеется, не было никаких упоминаний о том, чтобы «жить каждый своей жизнью». Впрочем, откуда мне знать, как они жили? Такой вопрос повлек за собой разные тревожные мысли, и, чтобы отвлечься, я включила радио. Но передавали женскую программу, и все там были такими замужними и замечательными, и жизнь у всех была такая наполненная и такая упорядоченная, что я как никогда прежде почувствовала себя никчемной старой девой. У миссис Нейпир, наверное, совсем нет друзей, если она не могла найти никого получше для исповеди. Наконец я спустилась вниз посмотреть, нет ли писем. Для меня ничего не было, зато было два для миссис Нейпир, и из адреса на одном я узнала, что ее зовут Елена. Такое старомодное и исполненное достоинства имя, совсем не похожее на то, какое я для нее придумала. Может, это добрый знак на будущее?

Вышло определенно неудачно – когда доставили телеграмму, Елены Нейпир не было дома. Женам следует ждать возвращения мужей с войны, считала я, пусть это и несколько нелогично: ведь самолет способен доставить мужа из Италии в Англию за каких-то несколько часов.

Зазвонил ее звонок, потом мой, и, открыв дверь и увидев на пороге мальчика-посыльного с телеграммой, я сразу, словно шестым чувством, поняла, что в ней написано. Вопрос был в том, когда он прибывает. Выходило, что уже вечером, а я слышала, как миссис Нейпир ушла около шести. Наверное, она встречалась с Иврардом Боуном. Может, следует выяснить, где она, и дать ей знать? Мне казалось, что стоит попытаться, и я начала рыться в телефонном справочнике, чтобы проверить, не найдется ли там номер Иврарда Боуна. Если не найдется, тем лучше – мне не придется вмешиваться в то, что на самом деле меня не касается. Но он там значился, как и адрес в Челси, – маловероятно, что в Лондоне зарегистрированы два Иврарда Боуна. С опаской набрав номер, я услышала гудки.

– Алло, алло, кто это? – прозвучал сварливый старушечий голос.

Не передать словами, как я была ошарашена, но не успела я открыть рот, как голос продолжил:

– Если это мисс Джессоп, могу только надеяться, что вы звоните, чтобы извиниться.

Я, запинаясь, пробормотала в объяснение, что я не мисс Джессоп, и спросила, дома ли мистер Иврард Боун.

– Мой сын на собрании Доисторического общества, – прозвучал сварливый голос.

– А, понимаю. Мне очень жаль, что я вас потревожила.

– Меня вечно тревожат. Я вообще не хотела, чтобы устанавливали телефон.

Извинившись еще несколько раз, я повесила трубку, потрясенная и озадаченная, но в то же время испытывая огромное облегчение. Иврард Боун на собрании Доисторического общества. Это походило на шутку. Дальнейших розысков от меня никак нельзя было ожидать, а потому я, обозвав себя любопытной наседкой, поднялась, чтобы приготовить себе ужин. Я открыла консервированную фасоль, решив, что так будет быстрее и проще, поскольку не могла отделаться от мысли, что Рокингхем Нейпир может явиться с минуты на минуту и мне придется спуститься, чтобы открыть ему дверь. Ключа от входной двери у него скорее всего нет, и ужин его, наверное, не ждет. Возможно, он и не обедал. Тут я, почти разволновавшись, засуетилась на кухне, съела фасоль за десять минут, а то и меньше, причем без малейшего достоинства, и быстро вымыла посуду. Едва налив себе чашку кофе и уйдя с ним в гостиную, я услышала, как возле дома остановилось такси, потом в квартире миссис Нейпир зазвенел звонок.

На лестничной площадке я помедлила, чувствуя себя суетливой дурехой, но мне еще не доводилось сталкиваться с подобными ситуациями, а жизнь в сельском приходе не вполне меня к ним подготовила. Еще я вдруг подумала про попугая в клетке, и птица окончательно сбила меня с толку.

Дверь я открыла довольно робко, надеясь, что он будет не слишком разочарован тем, что его встречаю я, а не жена.

– Боюсь, миссис Нейпир нет дома, – пробормотала я. – Но я услышала звонок и спустилась.

Хорошо, что он заговорил сразу, поскольку я не привыкла встречать красивых мужчин и, боюсь, уставившись на него, проявила явную невоспитанность. Однако очаровали меня скорее его манеры, чем внешность, хотя он и был смуглым, элегантным и обладал всеми теми качествами, которые, как считается, делают мужчину привлекательным.

– Как мило, что вы спустились, – сказал он, и я поняла – хотя невозможно облечь это в слова, – что именно имела в виду Елена, когда говорила, что он очаровывает неуклюжих военнослужащих женского вспомогательного. – Мне повезло, что вы оказались дома. Полагаю, вы мисс Лэтбери?

– Да, – удивленно ответила я. – Откуда вы знаете?

– Елена про вас писала.

Я невольно задумалась, как именно она меня описывала.

– Да, мы встречались раз или два. Я живу в квартире над вами.

К тому времени мы уже поднимались: я первой, а он с чемоданом следом. К счастью, дверь в их квартиру была не заперта, и я провела его в гостиную.

– Мои вещи! Как хорошо снова их увидеть! – воскликнул он, подходя к книжному шкафу и беря одно из пресс-папье, расставленных на верхней полке. – И еще мои стулья. Правда, они прекрасные?

– Просто чудесные, – отозвалась я с порога. – Дайте мне знать, если вам понадобится моя помощь.