ГАЧИН. Не понимаю. Люди - подлецы, бабы - предательницы и головой вертят. Зачем же ты вдруг... То есть представим такую маловероятную возможность, что она в тебя влюбляется, бросает мужа и так далее. Но ты же сам говоришь, что не вытерпишь. Ревновать начнешь, ее убьешь, себя убьешь. Зачем?
ЛУКЕЯРРОВ. Не знаю. То есть пусть она даже стерва, даже точно стерва, но вот головой она не вертит.
ГАЧИН. А ты был с ней в ресторане?
ЛУКОЯРОВ. Я без ресторана вижу. Я вот с ней говорил - и она так смотрела... Так слушала! - как человек человека, понимаешь? Первая женщина так слушает. То есть что ты говоришь, то она и слушает, понимаешь?
ГАЧИН. Понимаю. Это ты заметил точно. Но она и меня так слушала.
ЛУКОЯРОВ. Пускай! Но когда она со мной - она со мной! Без притворства, понимаешь? Другие тоже умеют: ах, только тебя, только тебе! Очень ловко получается. А у нее как-то просто - и честно, понимаешь? Она со мной - и со мной, и все! А остальное - прощу!
ГАЧИН. Точно простишь?
ЛУКЕОЯРОВ. Не знаю... Главное - женщина! Все звери и сволочи, а она - женщина!
ГАЧИН. Похоже, вы просто впервые в жизни влюбились, Дмитрий Сергеевич.
ЛУКОЯРОВ. Это мое дело. Ты только не мешай, Саша. Ты ей нравишься, я вижу, хотя ты и не смог. Ведь не смог.
ГАЧИН. И ты не смог.
ЛУКОЯРОВ. И я не смог. Это только твой Паша-придурок поверил. Ты давно с ним дружишь?
ГАЧИН. Давно. Он не придурок. Он на тебя похож.
ЛУКОЯРОВ. Неужели?
ГАЧИН. Он тоже всех людей считает сволочами, только ты к этому привык, а он никак не привыкнет. С детства. Дергается, психует. Жену измучал. Она его лет десять терпела. Ревнивый страшно. Причем она сперва даже и не помышляла. Она со злости и начала. Со мной даже.
ЛУКОЯРОВ. Нехорошо. Где же твои эти самые? Принципы твои где? Дружба - святое дело!
ГАЧИН. Дружба дружбой... Я ему завидовал. Надо же, такая женщина за такого дурачка вышла. А она его любила просто. Ну, я ему и нагадил по-дружески. Я не старался, она сама... Мне даже приятно было: и ты, значит, не хрустальная. А казалось-то, казалось!
ЛУКОЯРОВ. Ты сейчас будешь смеяться, но я скажу. Я просто скажу: мужик он от природы кто? Охотник. Убийца. Воин. Сволочь, то есть. То есть зверь. Ну, то есть... Ну, понятно, в общем... Но женщина! Она мать, так? Она это самое... Она хранительница очага! Она женщина! Мужики осволочились, ладно. Но женщина должна остаться или нет? Смешно говорю?
ГАЧИН. Да нет. Вещи, конечно, известные, обычные. Но до чего иногда приятно послушать обычные вещи...
ЛУКОЯРОВ. Значит, договорились? Не мешаешь мне? Ты ведь знаешь про это, женат был, любил ведь ее?
ГАЧИН. Не был я женат. Просто - уезжал. Уехал на шесть лет, хотел... Да мало ли... Ничего не вышло. Вернулся. Как уехал, так и вернулся. И меня это, как бы тебе сказать...
ЛУКОЯРОВ. Угнетало?
ГАЧИН. Спасибо. Угнетало, вот именно. И вот я пришел к кому-то, выпил - и начал заливать. Что встретил необыкновенную женщину, отбил ее у мужа, любовь до гроба и так далее. А она умерла у меня на руках. Море слез и цветов, буря оваций. Нет, серьезно. Меня как артиста в разные дома приглашали - чтобы послушать. Люди любят красивые истории. Но я ведь знал, что так и будет. Что будет женщина. Что я с ума сойду.
ЛУКОЯРОВ. И что она умрет, что ли? Ты не каркай.
ГАЧИН. Не обязательно. Но что-то случится. Так что, Дмитрий Сергеевич, ты меня не пугай. С чего ты взял вообще, что у тебя есть хоть один шанс? Ты инвалид второй группы.
ЛУКОЯРОВ. Вранье!
ГАЧИН. Хорошо, пусть не инвалид. Но ты уже в возрасте, ты некрасив, ты необразован, ты... Кто ты? Чем ты рассчитываешь ее взять?
ЛУКОЯРОВ. Тем же самым. У меня с бабами проблемы были только сначала: ну, раскрутить, туда, сюда. Главное - в постель уложить. А дальше уже все.
ГАЧИН. Ты такой гений в этом смысле?
ЛУКОЯРОВ. Да, я гений в этом смысле. Я умею делать это грустно, задумчиво и медленно. По четыре часа подряд. Меня в книгу рекордов Гиннесса заносить можно.
ГАЧИН. В этом и ошибка. У этой женщины тонкий слух, она любит слушать. А ты не умеешь говорить.
ЛУКОЯРОВ. Значит, не поладим?
ГАЧИН. Нет.
Пауза.
Интересно, о чем Паша там рассусоливает...
Пауза.
Сколько прошло?
ЛУКОЯРОВ. Я не засекал.
Пауза.
ГАЧИН. Надо поработать, что ли?
ЛУКОЯРОВ. Давно пора.
Пауза.
Появляется ЦАПЛИН.
ГАЧИН. Ну? Излил душу, Пашенька?
Цаплин не отвечает. Садится у стены.
ЛУКОЯРОВ. Еще один готов. Мужики, а может на спичках разыграем? Коротая побеждает - и действует, остальные в стороне. А?
Ответа нет. Он берет дрель, начинает сверлить.
ЦАПЛИН. Перестань! Перестань, я сказал, перестань!
ЛУКОЯРОВ. В чем дело, нервный?
ЦАПЛИН. В чем? А ни в чем! Я хочу рассказать. Вы же рассказывали - и я хочу рассказать. Вы очень артистичные люди. Как все подлецы. Я тоже артистичный, хоть и не подлец. Я умею рассказывать, да, я люблю, мне только настроиться, я как раз настроился!.. В общем, я захожу, она, само собой, в ванной, голая, потом запускает меня, то есть приглашает, я ей спинку мылом мылю, потом, значит, ну, все нормально, какие проблемы - в постель, в постель - и понеслось, и понеслось! Умора!
Пауза.
Появляется Ольга.
ОЛЬГА. Что вы стоите там? Вы стучали?
ЦАПЛИН. Куда?
ОЛЬГА. В дверь?
ЦАПЛИН. Нет.
ОЛЬГА. Значит, вошли без стука?
ЦАПЛИН. Дверь открыта была.
ОЛЬГА. Ладно, все равно. Проходите. Чай, кофе?
ЦАПЛИН. Выпить. Если можно.
ОЛЬГА. Вы, говорят, запойный. Извините.
ЦАПЛИН. Да. Был. Лучше чаю. С лимоном. Слушайте, как вы со мной разговариваете! Девчонка! Ты мне почти в дочери годишься! Или в племянницы! Как ты говоришь со мной! Я не твой холуй, не раб твой, я... Я старше, я умнее! Почему ты говоришь со мной, как с больным? Что за хамство? И что за фальшь вообще?
ОЛЬГА. Вы куда-то торопитесь?
ЦАПЛИН. Я? Нет...
ОЛЬГА. Тогда не кричите так, сядьте, выпейте чаю. Время есть. Вы успеете сказать все, что хотите.
ЦАПЛИН. Я не кричу. Мне просто досадно. То есть... Нет, без сахара. Или с сахаром, ладно. Коньяка бы немножко.
ОЛЬГА. Вы уверены?
ЦАПЛИН. Лучше не надо. Обойдусь.
Пьет чай. Обжигается.
ОЛЬГА. Горячий.
ЦАПЛИН. Да.
ОЛЬГА. Вот теперь можно поговорить. Вы говорили про какую-то фальшь.
ЦАПЛИН. Да. Поймите, девочка... Для вас это игра. Не знаю, во что вы играете. В царевну Клеопатру, может быть. Вы знаете эту историю? У вас образование есть вообще?
ОЛЬГА. Высшее. Диссертацию даже пишу кандидатскую.
ЦАПЛИН. Да? А по какой теме?
ОЛЬГА. Частная тема. По психологии.
ЦАПЛИН. В самом деле?
ОЛЬГА. В самом деле. По ночам пишу, привыкла со студенческих пор. В общежитии невозможно было днем. Я занималась ночью. Койка моя стояла за шкафом, я притащила лист фанерный, большой, ребята помогли. На ночь отгораживалась, включала лампу- и было так хорошо, уютно... Вот... Пишу по ночам, а потом сплю, поэтому вы приходите во второй половине дня.
ЦАПЛИН. А муж кто?
ОЛЬГА. Хороший человек. Гений. Изобретатель. Несколько патентов продал за границей. Теперь спросите, люблю я его или нет. Все спрашивают.
ЦАПЛИН. Почему?
ОЛЬГА. Не знаю. Все уверены, что муж у меня - старый пузатый бандит или директор банка, или спекулянт большого масштаба. Наверно, так хочется думать. И всем хочется думать, что я его не люблю.
ЦАПЛИН. А вы - любите?
ОЛЬГА. Да. Нормально, обычно. Это дорогой для меня человек.
ЦАПЛИН. Это хорошо. Но зачем он такие гадости делает? Зачем ему сюда водят тех, кого на пятнадцать суток посадили?
ОЛЬГА. Это не он, это прораб. Может, это не совсем хорошо. Но работа - всего полдня. И уже два месяца не могут сделать одну комнату. Значит, как говорится, непыльная работа. Ведь так?
ЦАПЛИН. В общем, да. (Ироническая всеведущая улыбка.) Итак, пишете научный труд, муж - изобретатель. И все хорошо?
