На экранах блистала золотом, синевой и всеми оттенками коричневого Новая Терра. Высотные атмосферные вихри закрыли зеленоватыми облаками половину планеты. Элви потянулась к ней. Губернатор хихикнул.

– Вы прославитесь, – сказал он.

Элви моргнула и закашлялась от смеха.

– А ведь, пожалуй, и правда, – сказала она. – Мы делаем такое, чего человечество еще не пробовало.

– Отчасти, – согласился Трайинг, – а отчасти и такое, чем занимались всегда. Надеюсь, история будет к нам снисходительна.

Она не совсем его поняла, но переспросить не успела, потому что вошел Адольфус Мартри. Этот худенький человечек с холодными голубыми глазами возглавлял службу безопасности и был тверд и эффективен – полная противоположность «доброму дядюшке» Трайингу. Мужчины вышли вместе, оставив Элви наедине с миром, который ей предстояло исследовать.

Тяжелый челнок был не меньше иных кораблей, на которых приходилось летать Элви. На планете для него пришлось выстроить космодром. Челнок нес первые пятьдесят строений, основное оборудование лабораторий и – самое главное – жесткий купол периметра.

Элви просочилась по забитым коридорам челнока, руководствуясь указаниями ручного терминала, который привел ее к отведенной ей койке. Когда на Марсе основывались первые колонии, жесткий купол был вопросом жизни и смерти. Он удерживал воздух и отсекал излучение. На Новой Терре речь шла о предотвращении загрязнений. Лицензия, полученная РЧЭ, требовала, чтобы присутствие корпорации по возможности не оставило следа на планете. Зная, что там уже живут люди, Элви надеялась, что они постарались не потревожить свой участок, – в ином случае сложно будет разобраться во взаимодействии местных организмов с привнесенными извне.

А то и просто невозможно.

– Ты волнуешься?

Фаиз Саркис сидел на койке-амортизаторе, застегивая широкие пояса вокруг талии и груди. Он вырос на Марсе и был высоким, худым и большеголовым, как все обитатели легких миров. В амортизаторе Фаиз, судя по всему, чувствовал себя как дома. Только теперь Элви заметила, что ручной терминал привел ее на место. Она села, гель обхватил бедра и нижнюю часть спины. Ей всегда хотелось сидеть в койке – как ребенку в мелком бассейне. Когда погружаешься в гель, начинает казаться, будто тебя засасывает.

– Просто думаю о будущем, – ответила она, заставив себя лечь. – Много работы предстоит.

– Знаю, – вздохнул Фаиз. – Кончились каникулы. Теперь придется отрабатывать свой хлеб. А все же неплохо покатались. То есть если не считать разгона при полном g.

– На Новой Терре, как ты помнишь, даже немножко больше.

– И не напоминай, – протянул он. – И чего бы нам было не начать с какой-нибудь пробковой планетки с пристойной гравитацией?

– Так жребий пал, – усмехнулась Элви.

– Ну, как только он падет на планету вроде Марса, я переведусь.

– Вместе с половиной Марса.

– Что я, не понимаю? Мне бы что-нибудь с нормальной атмосферой. И с магнитным полем, чтобы не пришлось зарываться в кротовьи норы. Это будет как окончание проекта терраформирования, если бы я до него дожил.

Элви засмеялась. Фаиз числился в геологической и гидрологической группах. Он учился в лучших из внеземных университетов, и за время знакомства Элви успела понять, что его донимали такие же страхи и восторги, как ее, – если не больше. Подошел Эрик Вандерверт, устроился в койке рядом с Элви. Та вежливо улыбнулась ему. За полтора года пути от Цереры между сотрудниками разных групп успело завязаться сколько угодно романтических или хотя бы сексуальных отношений. Элви в них не впутывалась. Она давно поняла, что сочетание работы и секса дает ядовитую и нестабильную смесь.

Эрик кивнул Фаизу и переключился на нее.

– Волнительно, – сказал он.

– Да, – отозвалась она, а Фаиз в своей койке закатил глаза.

Мимо, пробираясь между амортизаторами, прошел Мартри. Его глаза бегали по койкам, поясам, лицам приготовившихся к спуску людей. Элви ему улыбнулась, и он коротко кивнул в ответ. Не враждебно, просто по-деловому. Она видела, как он смерил ее взглядом. Не мужским – скорее, как грузчик проверяет, включены ли магнитные крепления у контейнера, установленного в трюме. Очевидно, удостоверившись, что она правильно пристегнулась, Мартри еще раз кивнул и двинулся дальше. Едва он скрылся, Фаиз захихикал.

– Бедняга на стенку лезет. – Он кивнул вслед Мартри.

– Да ну?

– Он же полтора года нами вертел, так? А теперь мы высаживаемся. А ему – оставаться на орбите. Парень уверен, что мы все поубиваемся у него на глазах.

– Ему хоть не все равно, – заметила Элви. – Тем он мне и нравится.

– Тебе все нравятся, – поддразнил Фаиз. – Это твое больное место.

– А тебе – никто.

– А это – мое, – усмехнулся он.

После звукового сигнала включилась система общего оповещения.

– Леди и джентльмены, меня зовут Патриция Сильва.

Я пилот этой молочной тележки.

Из коек раздался дружный смех.

– Мы отстыкуемся от «Израэля» где-то через десять минут и совершим посадку примерно через пятьдесят. Так что спустя час вам предстоит вдохнуть совершенно новый воздух. На борту у нас губернатор, так что мы позаботимся, чтобы все прошло гладко, – может, сорвем с него какой-нибудь бонус.

Все опять захихикали, даже пилот. Элви ухмыльнулась, Фаиз ответил ей тем же. Эрик прокашлялся.

– Ну, – с наигранным смирением произнес Фаиз, – мы прошли этот путь до конца. Остался последний шаг.

Она не могла определить, где болит. Боль была слишком велика, она занимала весь мир, поглощала все. Элви осознала, что видит что-то. То ли большую суставчатую крабью ногу, то ли сломанный строительный кран. За ним тянулась плоская равнина озерного дна. У основания конструкции земля становилась неровной. Элви представилось, как кран прополз по темному сухому дну – или рухнул на него. Ее измученный рассудок попытался сопоставить этот образ с обломками челнока, впрочем, безуспешно.

Искусственная конструкция. Руины. Какое-то загадочное строение чужой цивилизации, создавшей протомолекулу и кольца. Теперь оно пусто и заброшено. Элви вдруг ярко вспомнилась художественная выставка, которую она видела в детстве. Там было крупное изображение сброшенного в кювет велосипеда на фоне развалин Глазго. Вся катастрофа в одном образе, лаконичном и красноречивом, как стихотворение.

«Я хотя бы увидела, – подумала она. – Все-таки добралась сюда перед смертью».

Кто-то вытащил ее из разбитого челнока. Повернув голову, она разглядела желто-белые огни стройки и ряды лежащих на земле людей. Кто-то стоял. Кто-то ходил среди раненых и убитых. Она не узнавала ни лиц, ни манеры двигаться. За полтора года на «Израэле» она всех научилась узнавать с первого взгляда, а эти люди были незнакомыми. Значит, местные. Самозахватчики. Нелегалы. В воздухе пахло пылью пожара и тмином.

Видимо, у нее случился провал в памяти, потому что женщина возникла рядом словно в мгновенье ока. На руках у нее была кровь, лицо испачкано грязью и рвотой, чужими.

– Вам сделали перевязку, пока все в порядке. Я дам вам обезболивающее, и постарайтесь не двигаться, пока мы разберемся с вашей ногой, хорошо?

Она была красива суровой красотой. На темных щеках черные точки, разбросанные, как бусинки на вуали. Белые нити вплетаются в черные волны волос – словно лунные блики на воде. Только на Новой Терре не светила луна. Зато светили миллиарды незнакомых звезд.

– Хорошо? – повторила женщина.

– Хорошо, – отозвалась Элви.

– Скажите, с чем вы сейчас согласились?

– Не помню.

Женщина, мягко придерживая Элви за плечи, откинулась назад.

– Торре! Здесь надо будет сделать скан головы. Возможно, сотрясение.

Из темноты ей ответил другой голос – мужской:

– Да, доктор Мертон. Как только закончу с этим.

Доктор Мертон снова повернулась к Элви.

– Если я сейчас встану, вы полежите смирно, пока Торре до вас доберется?