А в доме у Тарковских Полным-полно приезжих, Гремят посудой, спорят, Не разбирают елки, И сыплются иголки В зеркальные скорлупки, Пол серебром посолен, А самый младший болен. На лбу компресс, на горле Копресс. Идут со свечкой. Малиной напоили? Малиной напоили. В углу зажгли лампадку, — И веялку приносят, И ставят на площадку, И крутят рукоятку. И сыплются обрезки — Жестянки и железки. Вставай, пойдем по краю, Я все тебе прощаю. То под гору, то в гору Пойдем в другую пору По зимнему простору, Малиновому снегу. Фонари Мне запомнится таянье снега Этой горькой и ранней весной, Пьяный ветер, хлеставший с разбега По лицу ледяною крупой, Беспокойная близость природы, Разорвавшей свой белый покров, И косматые шумные воды Под железом угрюмых мостов. Что вы значили, что предвещали, Фонари под холодным дождем, И на город какие печали Вы наслали в безумье своем, И какою тревогою ранен И обидой какой уязвлен Из-за ваших огней горожанин, И о чем сокрушается он? А быть может, он вместе со мною Исполняется той же тоски И следит за свинцовой волною, Под мостом обходящей быки? И его, как меня, обманули Вам подвластные тайные сны, Чтобы легче им было в июле Отказаться от черной весны. У лесника В лесу потерял я ружье, Кусты разрывая плечами; Глаза мне ночное зверье Слепило своими свечами. Лесник меня прячет в избе, Сижу я за кружкою чая, И кажется мне, что к себе Попал я, по лесу блуждая. Открыла мне память моя Таинственный мир соответствий: И кружка, и стол, и скамья Такие же точно, как в детстве. Такие же двери у нас И стены такие же были. А он продолжает рассказ, Свои стародавние были. Цигарку свернет и в окно Моими посмотрит глазами. — Пускай их свястят. Все равно. У нас тут балуют ночами. * * * Дом без жильцов заснул и снов не видит. Его душа, безгрешна и пуста, В себя глядит закрытыми глазами, Но самое себя не сознает И дико вскидывается, когда Из крана бульба шлепнется на кухне. Водопровод молчит, и телефон Молчит. Ну что же, спи спокойно, дом, Спи, кубатура-сирота! Вернутся Твои жильцы, и время в чем попало В больших кувшинах, в синих ведрах, в банках Из-под компота — принесут, и окна Отворят, и продуют сквозняком. Часы стояли? Шли часы? Стояли. Вот мы и дома. Просыпайся, дом! Сверчок Если правду сказать, я по крови — домашний сверчок, Заповедную песню пою над печною золой, И один для меня приготовит крутой кипяток, А другой для меня приготовит шесток золотой. Путешественник вспомнит мой голос в далеком краю, Даже если меня променяет на знойных цикад. Сам не знаю, кто выстругал бедную скрипку мою, Знаю только, что песнями я, как цикада, богат. Сколько русских согласных в полночном моем языке, Сколько я поговорок сложил в коробок лубяной, Чтобы шарили дети в моем лубяном коробке, В старой скрипке запечной с единственной медной струной. Ты не слышишь меня, голос мой — как часы за стеной, А прислушайся только и я поведу за собой, Я весь дом подыму: просыпайтесь, я сторож ночной! И заречье твое отзовется сигнальной трубой. Музе Мало мне воздуха, мало мне хлеба, Льды, как сорочку, сорвать бы мне с плеч, В горло вобрать бы лучистое небо, Между двумя океанами лечь, |
