Дело начинало принимать серьезный оборот.

Пока лавы щедро вытекали на трехкилометровой высоте и разбегались по бескрайним каменистым пустыням верхней Этны, они не угрожали ни имуществу людей, ни плодам их трудов, если не считать железобетонных уродов канатки. Но вот, разогнавшись местами до сорока километров в час и выливая по 2000 кубических метров в минуту, лавы перемахнули через отметку 1850 метров над уровнем моря…

Зрелище это достаточно редкое, и множество любопытных потянулось наверх через сосняк и дубравы. Основная часть, к счастью, дальше не двинулась, без сомнения напуганная больше перспективой долгого подъема, нежели весьма проблематичной опасностью. До убежища Чителли автомобили добирались по новой дороге, открытой после того, как огненные языки перерезали асфальтовое шоссе на Сант-Альфио. Там скапливалась под вечер густая толпа довольно симпатичной публики. А вот пятью-шестью километрами ниже перед широким фронтом почти остановившейся лавы зеваки вели себя отвратительно. Моторизованные когорты поднимались из Катании, Мессины, Палермо, приезжали с полуострова, а некоторые даже из-за границы! Тысячи и тысячи любопытных на своих ревущих, стреляющих, воняющих бензином машинах напрочь забили дороги, по которым уходили жители оказавшихся под угрозой селений. Приезжие не только мешали спасательным операциям, но и, побросав застрявшие в пробках машины, вытаптывали виноградники, когда карабкались наверх последние несколько сот метров к вожделенному зрелищу.

Увы, для них было это лишь зрелище… Крестьяне молча, с достоинством смотрели, как надвигавшаяся лава неотвратимо пожирает их единственное скудное достояние, обретенное ценой тяжкого труда целых поколений. Туристы же, стоя рядом, бесстыдно ахали, восхищенно всплескивали руками, окликали друг друга, жевали колбасу и даже держали пари, какой дом упадет первым! А какой разражался хохот, когда под натиском магмы рушилась стена или от жара занималось пламенем вишневое дерево… Во время извержения в 1950 году автомобиль еще не поработил Европу и не превратил любознательного и сочувствующего туриста в вульгарную особь. Тогда все люди, приятные и нет, грамотные и невежественные, поднимаясь на Этну, по крайней мере с уважением относились к жителям горных селений. Сегодня вслед за Веркором хочется спросить: «Люди это или животные?»[6] Выпущенные на природу, они в мгновение ока загаживают ее. Впрочем, в «обществе потребления» они ее просто «потребляют»…

В этом месте из трещин, ориентированных также с востока на северо-восток (точные координаты N65°), в 1928 году начал изливаться лавовый поток, который настиг недалеко от побережья город Маскали и целиком поглотил его. По всей видимости, данный азимут N 65°Е представляет одно из главных характерных для Этны тектонических направлений.

Да, во второй половине извержение 1971 года стартовало из нерадиальных трещин (что здесь исключение), и это лишний раз доказывало, что вторая фаза зависела уже не от подъема магмы, а от тектонических условий. Давление возросло настолько, что поверхность горы лопалась, как перезрелый помидор. Разрушительные потоки 1928 года, как я упомянул, тоже изливались из трещин N65°. Наконец, многочисленные дайки – естественные вертикальные выходы скальных пород, в давние времена врезанные в более древние слои (по ним узнают колодцы лавовых извержений, после того как следы самой лавы давным-давно исчезли под воздействием тысячелетней эрозии), – эти дайки, торчащие внушительными надолбами у северной окраины Балле дель Бове, параллельны азимуту N 65°. С тех пор как существует Этна, а может, и еще раньше, в этом месте проходит тектонический разлом. Вот почему извержение 1971 года имело особый смысл.

Лето 1972 года. На Этне царит непривычное спокойствие. Нет ветра – редкое удовольствие в здешних местах. Нет извержения, что случается еще реже, к нашему полнейшему огорчению. Наблюдается лишь вялая активность в скрытых густыми дымами кратерах Вораджине и бокки Нуова. Из одного жерла доносится глухой шум, а из другого – утробный свист.

Мы занимались своими рутинными делами: впервые за столько лет Этна не предлагала нам на закуску ни текучей лавы, ни горячих газов. Я даже чувствовал какую-то Бину за это. Мы прибыли большой группой и имели комплексную программу, рассчитанную на одновременное проведение целого ряда измерений. Двадцать четыре человека, из них половина – новички: один химик, шесть физиков, четыре новых «шерпы». А тут нельзя было даже показать им спектакль, который они так жаждали увидеть…

Но самое худшее заключалось в том, что многие и вовсе оказались не у дел. Два молодых англичанина, Гвен и Рон, несколько недель в Сакле разрабатывали с Вавссером, Карбонелем и Лебронеком новую систему спаренных телескопов. Оборудованные чувствительными клетками для измерений на расстоянии скорости газов, их количества и содержания двуокиси углерода, телескопы позволяли не подходить вплотную к эруптивным скважинам. И вот теперь обоим приходилось слоняться вокруг колодца, жалко попыхивавшего дымом! Через три дня человек пятнадцать из состава группы во главе с Жан-Полем Гло решили перебраться на Стромболи.

Гло возглавляет маленькую обсерваторию на Липарских островах. Кроме того, он устанавливает сейсмографические приборы на всех Эоловых островах; эта сеть, возможно, даст интереснейшие результаты. Так что Жан-Поль хорошо знаком со Стромболи. Однако я всегда беспокоюсь, когда «мои» ребята бродят вокруг активно действующего кратера без меня. Наверное, это идет от заблуждения, что, раз, мол, у меня больше опыта, я более осторожен…

Конечно, мне хорошо известно, что от постоянных напоминаний («Соблюдайте осторожность!») мало толку. И мне также хорошо известно, как тянет вулканолога к настоящему делу. В нашем ремесле, увы, и опыт и осторожность часто оказываются непригодными. Вот почему я чувствовал на себе тяжелую ответственность за то, что привел этих молодых людей на вулкан. О, для меня это не новое чувство, и никакого удовольствия, уверяю, оно не доставляет. Уже двадцать лет я мучаюсь всякий раз, когда меня нет рядом в деле. Я мечтаю, что в один прекрасный день кто-нибудь займет мое место, взвалит на себя весь этот груз, а я смогу тихо-мирно любоваться красотами Земли… На Этне остались одни геофизики, которым не требуется для работы внешняя активность. Сальви и Раффини должны были улавливать своими чувствительными дифференциальными магнетометрами отклонения магнитного поля под влиянием сжатия скальных пород, Дюру и Захашевский – измерять электромагнитными приборами на растущих глубинах удельное сопротивление почвы, составить карту этих удельных сопротивлений, отметить на ней интересные аномалии, а также предугадать возможные быстрые колебания.

Так что, несмотря на первоначальный пессимизм, все как-то образовалось: радиометр и двойной телескоп испытают свою действенность и возложенные на них надежды у раскаленных фонтанов Стромболи, а на Этне детекторы магнитных полей и приспособления для измерения удельных сопротивлений дадут ответ на многие вопросы, занимающие вулканологов. Будем надеяться, что несчастий не случится, перспективы на будущее прояснятся, а ремесло будет по-прежнему доставлять мне радость. Успею еще на покой!

Экспедиция, чуть не провалившаяся из-за прекращения активности и спасенная в последний миг нашей настойчивостью и энтузиазмом, показывает, сколь нужна на этом удивительном вулкане постоянно действующая обсерватория. Тамошние специалисты смогут не только сами плодотворно исследовать его активность, но и информировать приезжих вулканологов, как наилучшим образом составить программу и какое выбрать подходящее время… Ну а пока царит спокойствие (извержения не предвидится, геофизики раскинули лагерь, физики удалились на Стромболи), я схожу взглянуть на облюбованное нами еще четыре года назад местечко для обсерватории.