— Твою мать, неужели эти твари прогрызут стальные листы? Жми на газ!

— Мы застряли, ни вперёд, ни назад, — испуганно воскликнул водитель. — Проклятый УАЗик.

— В чём мы застряли? — Подал голос я.

— В чьём-то личном автотранспорте, влетели на него на полном ходу, и колёса заклинило. Всё пиздец нам ребята.

Я сел подобнее, приготовил автомат.

— Ничего, прорвёмся.

Я был ранен, но не так сильно и думаю вполне мог стрелять. Тем временем скрёжет нарастал, одновременно раздалось шипение откуда-то сверху, как будто броню полили кислотой, думаю, так и было. Я прислушался, в отдалении гремела канонада, шёл бой, но никто не мог нам помочь. Неожиданно сержант сообразил, схватил рацию, и начал кричать в эфир, помогите, мы на улице Ленина 56, во дворе, нас зажали в сломанном бронетранспортёре, несколько сотен тварей, кто-нибудь придите на помощь. Но было уже поздно, пластинку брони прямо надо мной кто-то оторвал, и в салон бронемашины заглянула бронированная хитином голова крабомуравья. Я сразу дал по ней очередь, меня обрызгало её чёрно красной кровью. Тварь затихла, тут же её труп рванули в сторону и я дал ещё очередь по следующей твари, после чего выдернул чеку из гранаты и бросил её через отверстие наружу, потом выдернул сразу же чеки ещё из двух гранат и бросил их снова наружу. Гранаты были мощные, оборонительные. В отверстии появилась пасть третей твари. Снаружи рвануло, громко, я чуть не оглох, на меня снова брызнуло кровью, и я уже основательно в ней измазался, но не сдавался выдернул чеки и бросил ещё гранаты, потом ещё и ещё. И снова рвануло, и скрёжет пропал, твари отступили.

— Хренасе ты рэмбо Костян, — восхищённо проговорил сержант.

— Жить захочешь и не так среагируешь.

Мы замолчали, прислушались, вдали трещала канонада, но клёкота тварей поблизости слышно не было, они отступили. Вероятно те несколько гранат, что я бросил наружу, нанесли ощутимый урон противнику. Гранаты были оборонительными, мощными, в учебнике написано, что радиус поражения их осколков до 200 метров, но это конечно враньё, на самом деле метров двадцать не больше, но всё же.

— Что будем делать? Нас трое, патронов много, сидеть здесь или пробиваться к своим? Рэмбо, ты ходить то сможешь? Может тебя лучше здесь оставить, и мы потом с подмогой вернёмся.

— Смогу. А с подмогой вы не вернётесь.

— С другой стороны, тут пока мы в бронемашине, надо всего одну щель сверху защищать, это довольно просто, а выйдем на улицу, там атака с любой стороны может быть, а эти твари быстрые, бегают со скоростью километров пятьдесят в час, не меньше.

— Что плохо, мы во дворе застряли, а не на магистрали, наши пройдут мимо не заметят.

— Ты сам сюда свернул, на хрен только?

— А больше некуда было, колонна увязла.

— Нет, ребята, я ранен, и мне бы полежать, но я всё же считаю надо вылизать из бронетранспортёра и пробиваться к людям. И причём делать это надо сейчас, пока четыре часа дня, до темноты ещё много времени, а идти ночью это настоящее самоубийство, наверняка эти твари обладают ночным зрением. Надо двигаться, и двигаться сейчас.

— Ладно, Костян, собираемся.

— А что собираться, у меня всё готово, всё в рюкзаке.

— Секунду, возьмём ещё пуль, тут есть в ящике.

Сержант открыл один из ящиков стоявших у бортов и протянул каждому из нас ещё по десять рожков патронов, выдал по пистолету Макарова, к каждому ещё по восемь обойм, и по дополнительной фляге воды.

— Так, это всё очень кстати.

— Да.

Я открыл задний люк бронемашины, и выбрался во двор. Осмотрелся, мы были в небольшом квадратном дворе, вокруг нас жёлтый четырёхэтажный старый дом, две арки. Наша бронемашина налетела на Уазик, её передняя часть приподнялась и села на брюхо, надёжно, не сдвинуть. Вокруг бронемашины валялось огромное количество трупов муравьёв. Живых муравьёв по близости не было видно.

— Да, гранаты постарались на славу.

Я посмотрел на корпус нашего бэтээра, он весь был исцарапан, во многих местах листы были оторваны, виднелись проплавленные воронки, следы кислоты, в общем, машина была изуродована.

— Что у этих тварей за челюсти, ни одно животное на земле не способно прогрызть сталь, а эти грызут!

— Что, куда идём?

— Для начала туда откуда приехали.

Наш водитель повернулся и уверенно тронулся в одну из арок, мы двинулись за ним. За аркой была дорога, на ней плотной колонной выстроились наши бронемашины, не далеко мы уехали. Корпуса бронемашин были вскрыты сверху, по бокам валялись трупы наших товарищей.

— Чёрт, они все погибли. — Заметил сержант.

Зрелище было не из приятных, но я крепился, у меня под ногами валялись куски мяса, отрубленные руки, кишки моих бывших сослуживцев. Сержант подпрыгнул, и залез на броню одного из бэтээров, заглянул внутрь через пробитое насекомыми отверстие.

— Нет, все мертвы, никто не выжил, — констатировал он, — нам дико повезло что они отступили.

— Да, а верх корпуса слабоват, смотри, везде проникли через верх.

— Но мы с этим уже ничего не сделаем.

— Ладно, куда пойдём? Назад, или на звуки выстрелов?

— Думаю, нам надо прибиться к какому-нибудь крупному отряду и по быстрее.

— Но тогда нас снова бросят в бой, и мы погибнем!

— А если мы пойдём назад, и наткнёмся на крупный отряд муравьёв, десятка три хотя бы, они нас по любому растерзают.

— Ладно, идём вперёд, на выстрелы.

Мы двинулись вдоль дороги дальше, вглубь города, обошли бронемашины, и продолжили путь. Прошло минут пятнадцать, мы старались идти как можно тише, и нам повезло, на нас не напали ни разу. Только пару раз мы видели в отдалении между домами отдельных муравьёв, но сразу пригибались к земле, и те нас не заметили. Выстрелы становились всё громче, над нами снова пару раз пролетели вертолёты, летели в центр. И вот впереди показались танки, они стреляли куда-то вперёд, сержант с водителем обрадовались и побежали им навстречу. У меня сил бежать не было, я истекал кровью. Я наоборот остановился, чтобы собраться с силами, и неожиданно на меня напал кашель, я несколько минут усиленно кашлял, хорошо хоть не кровью, и вот всё прекратилось. Я двинулся вперёд, но танки не приближались, они вели огонь и медленно двигались вперёд в глубь города, между ними шли колонны пехоты. Я шёл минут двадцать, но не мог их догнать, никак. Мне стало страшно, а вдруг я не смогу, силы оставляли меня, я мог потерять сознание, и навсегда остаться тут, умереть. Наконец удача повернулась ко мне передом, от колонны танков отделилась БМП и направилась ко мне. Я увидел сержанта и водилу, они сидели на броне. БМП остановилась передо мной, из заднего люка вылезло ещё два человека с носилками, подошли ко мне, и встали передо мной.

— Ложись солдат, всё отвоевался, мы знаем, что ты тяжело ранен.

Я ещё раз кашлянул, не мог удержаться, и лёг на носилки на бок. Лёг и расслабился, сразу отрубился. Для меня бой был окончен.

Не знаю, сколько прошло времени, думаю не много, но я пришёл в себя уже в госпитале, я открыл глаза, осмотрелся. Я был раздет, все мои раны были перебинтованы. Рядом со мной на тумбочке лежал пистолет и рядом с ним две обоймы. Я же находился в большой палатке, тут довольно плотно лежало ещё около двух десятков человек. Но многим остальным повезло много меньше чем мне, я увидел людей без рук и без ног, причём конечностей лишились многие. Так же здесь было много гражданских, детей и женщин, и все лежали в одной палате. Думаю, места и врачей не хватало. Докторов в палатке не было, я собрался с силами и сел поудобнее, опёршись о подушку, подтянул к себе тряпку, которой был укрыт. Мне стало не хорошо, голова не много закружилась, в лёгких запершило, и я ещё несколько раз хорошенько кашлянул. И не пойму где простыл, заразился, вроде сейчас конец лета, на улице жара.

Я продолжал лежать, в течении нескольких часов к нам в палату никто не заходил, но и новых раненых не приносили. Неожиданно я заметил, что у меня начался озноб, самочувствие стало стремительно ухудшаться. Но мне повезло, можно сказать, в палату зашёл доктор, это случилось под вечер, он начал быстренько осматривать всех пациентов подряд. Наконец подошёл ко мне, осмотрел мои раны, с ними всё было в порядке. Они не распухли и не гноились, значит, заражения не было, и это главное. Потому что с антибиотиками у них могла быть проблема.