Дома уже ждали двое рейнджеров и доктор Пилкингтон, которого вызвала Салли, как только услышала выстрелы. Артерию у Гленна не задело, но ему все равно нужна была операция, Пилкингтон считал, что лучше отвезти его в госпиталь в Сан-Антонио. Пока они с Салли занимались Гленном, я поговорил с сержантом рейнджеров – суровым светловолосым малым, похожим на беглого каторжника. На вид ему всего лет двадцать, но товарищ его явно побаивается. Опасайтесь коротышек в Техасе: чтобы выжить на этой земле гигантов, им приходится быть в десять раз опаснее и подлее.
Банда мексиканцев подстрелила белого подростка, и я хотел, чтобы вокруг было как можно больше законников, но с первого взгляда понял, что рейнджеры проблемы не решат. Впрочем, это все равно лучше, чем Нил Гилберт и его дружки из Лиги Закона и Порядка.
– Сколько еще ваших ожидается? – спросил я сержанта.
– Никого. Вам повезло, что хотя бы мы здесь оказались. Вообще-то должны были быть в Округе Идальго. – Он чуть не сплюнул на ковер, но сдержался.
На Кинг Ранчо есть собственный эскадрон, но об этом не стоило упоминать.
Мы загрузили Гленна на заднее сиденье автомобиля Пилкингтона. Салли взобралась следом. Гленн выглядел таким несчастным, мне хотелось быть рядом с ним, но я понимал, что являюсь единственным голосом разума на двадцать миль вокруг. Уеду сейчас – и не хочу даже представлять, к чему вернусь.
Салли, высунувшись в окошко, прошептала:
– Ты должен прикончить этих ублюдков, всех до единого.
Я промолчал. Подобные разговоры здесь стремительно оборачиваются делом.
– Ты же сын самого Полковника, Пит. Сегодня ты должен вести себя именно так.
– Кажется, это были Хосе и Чико, – встрял Гленн. – Судя по тому, как они вскочили в седла.
– Было темно, малыш. И все мы были на взводе.
– Я уверен, пап.
Другой на моем месте не стал бы сомневаться в словах сына, истекающего кровью на заднем сиденье докторского автомобиля. Впрочем, в нем я и не сомневался; проблема в моем отце.
– Ладно, – вздохнул я. – Ты храбрый парень.
Они уехали. Вряд ли Гленн думал, что заметил Хосе и Чико, пока об этом не заговорил Полковник. Люди обычно не осознавали, что мой отец способен внушать им свои мысли.
Все рвались к Гарсия немедленно, пока те не успели забаррикадироваться в каса майор[27]. Вакерос толпились у дома, курили и жевали табак, в любую минуту готовые пролить кровь за своего патрона.
Подошли и белые – примерно с дюжину мужчин: шериф Грэм из Карризо с парой помощников, еще один рейнджер, новый егерь и в придачу Нил Гилберт с двумя сыновьями, двое членов Лиги Закона и Порядка из Эль-Пасо. Услышав, что подойдут еще люди, Гилберт приволок из своей лавки ящик винтовок Крейга и к ним несколько сотен патронов.
– Подойдут для чего? – поинтересовался я.
– Чтобы помочь вам разобраться с этими хитрожопыми ублюдками.
– Эти хитрожопые ублюдки находятся за рекой, на своей земле.
Он смерил меня презрительным взглядом. Я хотел было напомнить про свои четыре года колледжа против его четырех классов начальной школы, но он из тех, кто считает, будто сила заключается в умении унизить другого человека. С таким же успехом можно объясняться с ослом.
У меня всегда была отличная память, о чем отец и Чарли хорошо знали, но не любили упоминать при посторонних. Прошло меньше трех часов, но факты чудесным образом успели измениться – людей, чьи белые рубахи были едва заметны в сумерках, оказывается, прекрасно рассмотрели. Я напомнил, что было слишком темно – настолько темно, что нас слепили вспышки выстрелов из наших собственных винтовок, – но это уже не имело значения.
Выяснилось, что все сумели разглядеть даже лица бандитов, – и это были лица парней из семейства Гарсия.
Я предложил подождать рейнджеров или солдат – необходимо было задержать набег, при свете дня люди не так склонны к бессмысленной расправе, – но Чарлз заявил, что, во-первых, мы не должны спускать им выстрел в Гленна, а во-вторых, солдаты вообще нам не помощники. Генерал Фанстон ясно дал понять, что армия вмешается только в том случае, если будет совершено нападение непосредственно на его солдат. Он не станет посылать своих людей на поимку обычных воришек. Если, конечно, увели не «брахманов»[28] с Кинг Ранчо.
Мне стало совсем тоскливо. Солдаты – единственные представители власти в Техасе, которые не имеют привычки просто так стрелять в мексиканцев. Рейнджеры – это лучшие и одновременно худшие люди штата. Сержант упоминал, что их всего тридцать девять человек на весь Техас; тот факт, что трое из них (третий прибыл из Карризо) находились в этой комнате, само по себе чудо.
Чудо для кого? – подумал я. Все это походило на собрание ассоциации скотоводов: старые приятели дружески обсуждали границы пастбищ, и кого из политиков следует поддержать, и как защитить свои рынки от конкурентов с Севера. И тут откуда-то с галерки в беседу вступил Полковник. Он разразился длинной речью в поддержку Чарлза, в которой я наконец-то распознал их нечестивый союз. Он заявил, что ранение Гленна целиком его вина, что еще пятьдесят лет назад у него была возможность навеки вышвырнуть Гарсия с этой земли, а он упустил шанс и будет проклят, если позволит такому повториться в его земной жизни.
Я попытался напомнить, что в силу различных событий на нашей земле фамильное древо утратило несколько листьев. Отец сделал вид, что не слышит меня.
– Я потерял здесь мать, сына и брата, – настаивал я. – И еще один сын сейчас на пути в больницу. И я предпочел бы подождать до утра.
Все согласились, что наша семья пережила страшные трагедии, но лучшим решением было бы расправиться с Педро как можно скорее. Теперь это якобы общая проблема – не только наша, – ибо неизвестно, кто станет следующей жертвой Гарсия.
Я выдвинул еще один аргумент, а именно, что Педро Гарсия гордый человек и под давлением разъяренной толпы он ни за что не выдаст своего yerno[29] или любого другого члена семьи, но призвать его к ответу по закону при свете дня – это совсем другое дело.
– Мы и есть закон, – заявил сержант рейнджеров.
Остальные дружно согласились. Никто из них не хотел бы оказаться среди ночи в окружении вооруженной толпы, но отчего бы Гарсия не попробовать. Я не стал указывать на такие детали, а просто предложил:
– Лучше все-таки проявить уважение и дождаться восхода. Педро отдаст виновных, даже если это будут его родственники.
Они не только отвергли предложение, но заорали, что я могу вообще запереться в кухне и сидеть там с остальными бабами. Мы подождали еще немного, пока не подошли остальные, поскольку новость распространилась уже по четырем округам.
Зарезали и зажарили поросенка; подали говядину с бобами и тортильей, стол сервировали парадно, зажгли камин, принесли кофе. Мужчины толпились в гостиной, беседовали или листали старые номера «Ветерана Конфедерации»; заряженные винтовки составлены в соседней темной комнате, где по стенам рисунки флорентийских руин, бюсты и статуи. Каждый мимоходом проводил пальцем по резьбе кресел и столов, с трудом удерживаясь от желания поковырять дерево перочинным ножом. Все тут было куплено оптом у наследников какого-то покойного филадельфийца, все содержимое дома, включая окна от Тиффани, – куплено и перевезено сюда, и сам дом построен для хранения всех этих вещей. Мраморными статуями ни один не заинтересовался, зато все останавливались перед картиной «Ли и его генералы», копеечной гравюрой, висящей в каждом доме, восторгались, после чего возвращались к говядине и кофе.
Часам к трем прибыли еще несколько человек, часом позже подъехала дюжина бойцов на двух грузовиках. Вплоть до этого момента я продолжал надеяться, что план нападения рассыплется, поскольку у нас меньше сорока человек против двух десятков у Гарсия, сидящих фактически в крепости. Теперь в нашем отряде уже более шестидесяти солдат, все с магазинными винтовками, а некоторые вообще с «ремингтонами» и автоматическими винчестерами. Полковник не мог скрыть удовлетворения.
