— Что, ослеп, командир? — озабоченно спросил он.
— Напрочь.
— Ничего, сейчас я тебя выведу.
Боцман подхватил мой автомат и застрочил. Куда он бил, я не видел, но можно было понять, что достается тем бандюгам, которые остались целы после крушения. Наконец он отбросил пустой «калаш», пальнул еще раз из помпы, крепко схватил меня за руку и потащил вверх. Основное направление он мне задавал, даже сравнительно успешно обводил меня вокруг деревьев, но все разно я бился обо что ни попадя. Оставалось надеяться, что насмерть я все же не убьюсь. Но самое главное было в том, что никто нас больше не преследовал, отчего мы немного расслабились.
Минут через двадцать я попробовал обходиться без поводыря. В глазах все плыло, но это было уже искаженное изображение действительности, а не сплошное радужное пятно. Вечерело. Мы снова спускались с гор. Вышли к нижней окраине села, к водопаду. Здесь долина Прута сходилась в каменное ущелье; небольшой, но бурный водопад выбил в скалах круглый омут. На узком бетонном мостике, пересекавшем реку прямо над кипящей струей, торчали любители видов природы. Зевак обходил бедно одетый мальчишка со шляпой в руке. Он насобирал пригоршню монет, передал шляпу своему товарищу, сбросил одежду и в одних плавках вскочил на балюстраду. Зрители прохладно косились на смельчака — видимо, прыжки в водопад не были здесь в диковинку. Боцман остановился у входа на мост и неодобрительно покачал головой.
— Дурное место, — сказал он. — Вода холодная, струя тащит тебя ко дну. Если идти со струей до конца — не хватит воздуха, надо вырываться раньше. Но если схватит судорога, то вырваться на тихую воду очень трудно.
Нескладный подросток на парапете вытянулся стрункой, имитируя плавные и отточенные движения профессиональных прыгунов, взмахнул руками и полетел вниз головой в самое горло водопада.
— Пока жертв не было, — с опозданием откликнулся на реплику Боцмана пожилой нетрезвый турист.
Но Боцман уже передавал мне рюкзак и примерялся к шнуровке на ботинках. Когда юный каскадер не вынырнул и через минуту, его место на перилах занял Боцман, успевший уже сбросить ботинки и куртку. На пуговицы рубашки и штаны времени у него не было. Немногочисленная публика, не поднимая глаз, покидала мосток. Кто-то суетился, говорил, что надо же что-то делать, но голос этот быстро затих, теряя уверенность. Боцман не стал махать руками, он прыгнул просто, быстро и без приготовлений. Его тоже не было долго. Наверное, не меньше двух бесконечных минут. Боцман не знал водопада, его камней и подводных струй. Он шел наугад, рискуя убиться уже при входе в воду. И наверное, теперь он, проходя все рифы впервые, делал это страшно медленно, будто и не тащил его мощный жгут взбесившейся воды...
Он вынырнул с добычей — горе-трюкач был влачим за волосы к берегу мощной десницей бывшего офицера морской пехоты Дмитрия Хохлова. На берегу мальчишка быстро пришел в чувство. Пока Боцман отжимал мокрое обмундирование и вытряхивал воду из ушей, я вылил воду из легких утопленника, с силой дунул ему в рот, и он задышал, давясь кашлем.
— Ногу, ногу ему помассируй, — руководил Боцман. — Вишь как ее скрючило.
Спустившийся вслед за мной с моста и активно вертевшийся под ногами ассистент все еще синего ныряльщика совал нам в руки свой жалкий сбор. Его благодарности, сливавшиеся для моего иностранного уха в жалкий клекочущий лепет, раздражали своей настырностью и непонятностью. Боцман отвесил малому умелую отцовскую затрещину. Взял у меня свою куртку, вынул из нагрудного кармана стодолларовую купюру и вручил ее прибитому импресарио с назидательной речью:
— Перерывы между прыжками должны быть не меньше часа. Ты понял, дурак? Передашь своему дружку. Всех денег не заработаешь, меру надо знать, — и обратился за поддержкой ко мне: — Не просох еще, дурак, весь в коже гусиной — и снова прыгать! Как тебе это нравится?! Молокосос!
— А ты-то зачем прямо в водопад прыгал? Не мог с берега в спокойную воду нырнуть?
— Мне надо было пойти за ним вслед. Его могло ко дну прижать и вынести через час уже мертвого. Сбоку я бы в струю не вошел. Кстати, так оно и вышло — ко дну его прижало. А силенок оторваться не хватило, ногу-то свело...
Мы перекусили в придорожной закусочной и голосовать на трассу вышли уже почти в темноте. Здесь мы с Боцманом разделились. Боцман, потратив битый час времени, употребив все свое красноречие и то и дело приоткрывая карман, чтоб соблазнить американскими купюрами, уболтал владельца облупленного джипа везти его по ночной дороге в Сколе. Я же без проблем договорился с водителем попутной машины и подался вверх по горной дороге, поднимаясь выше Яремчи. Мне предстояло с утра снова тащиться в горы — я хотел разыскать Муху. Задание мы выполнили если и не на сто процентов, то все же по максимально возможному варианту. Теперь меня больше волновали жизнь и здоровье моих ребят. В самом деле, в Карпатах для заброски в Чечню готовилось чуть не две тысячи боевиков. По грубым расчетам, на базах, подвергшихся ракетному удару, было размещено больше половины этого числа. Все они выведены из строя. Из двух оставшихся банд по двести человек выведена из строя одна. Эшелон из Сколе, скорее всего, все-таки ушел. Но на всякий случай я отправил туда Боцмана. Если Док жив, он наверняка будет контролировать погрузку сколевского эшелона и дожидаться нас. Есть большая вероятность, что Боцман соединится с ним, и вдвоем они приложат все усилия, чтобы помешать отправке. Оставались, правда, еще две диверсионные группы в самом Львове. Но в любом случае мне нужно было для начала собрать вместе всю группу, а потом уж действовать. Вот я и трясся в «Москвиче»-башмачке по грунтовке, ведущей к ракетному дивизиону. Не доезжая примерно трех километров до воинской части, я отпустил машину. Здесь уже можно было нарваться на солдат. Я предпочел прогуляться пешком.
Стемнело, луна еще не взошла, но я вполне различал дорогу. Я полагал, что противник, вернее, то, что от него осталось, сейчас занят чем угодно, но только не поиском моей группы. Я беспрепятственно дошел до дивизиона, обойдя расплющенный «газон». Обгоревшую пусковую уже куда-то утащили. Из-за гор показался узкий серп луны, он почти не освещал гор. В таких условиях карабкаться на камни было неразумно. Я выбрал удобное место и лег спать до рассвета.
