Турков развел второй стакан и, отвлекшись от своих мыслей, оглянулся. Сержант, если даже он заглянул по дороге в караулку, что-то задерживался. Но вместо сержанта или подгнившей бревенчатой стены КПП он увидел дульное отверстие большого калибра, направленное ему в голову. Турков отвернулся, поднес стакан уже приготовленного спирта к губам и отпил свою обычную дозу — половину. Спокойно поставил стакан на стол и сказал, не оборачиваясь:

— Можешь стрелять.

Но никто не выстрелил. Чья-то ловкая рука, протянувшись у Туркова под мышкой, расстегнула кобуру и вынула «Макаров».

— Если хочешь выпить, пей сейчас, — сказали Туркову. — Я тебя сейчас свяжу.

Трусом Турков не был никогда, а тут еще и выпил. Он нагло вступил в переговоры:

— А когда развяжешь? Если скоро, то я подожду, тогда и выпью.

— Не скоро.

— Все равно. Выпью потом, сейчас не хочу. Туркова прочно, но гуманно, без перетяжки, привязали к стулу.

Штурм дивизиона прошел мягко, без жертв с обеих сторон. Боцман обошел часть с той стороны, где стояли пусковые и где был соответствующий пост. Артист пошел снимать другого часового. Я вплотную подошел к КПП. КПП — дежурку и караульное помещение — нужно было брать одновременно: слишком близко друг от друга они стояли. Сначала я увидел Артиста. Он высунулся из-за соснового ствола, дал мне знак, получил мой ответ и спрятался снова. Боцмана пришлось подождать. И все это время я наблюдал в окно за одиночным банкетом дежурного офицера. Я видел, как помощник офицера удалился к пусковым относить банку из-под спирта. Там он, очевидно, встретился с Боцманом и был обезврежен. Действительно, Боцман, появившись в моем поле зрения, поднял два пальца: двое связаны. Я показал ему на дерево, скрывавшее Артиста. Боцман пробрался к нему, и уже вдвоем они подступили к караулке.

Я в это время проник на территорию части и беспрепятственно вошел в дежурку через распахнутую дверь. Дежурный меня не видел. Он был занят приготовлением очередной дозы спиртного. Боцман с Артистом ворвались в палатку караула, где бодрствовал только один разводящий, наверное из салаг. Караул безболезненно лишился оружия и безропотно дал Боцману себя связать, пока Артист угрожающе водил помповиком на уровне глаз пленных.

Втроем мы мирно вошли в одну из палаток-кубриков и устроили подъем. Бедных солдатиков пришлось запереть в кунге. Там им будет тесно и душно, зато не возникнет соблазна оказать сопротивление и получить пулю. Таким же образом мы заключили в импровизированную тюрьму и население второй палатки. Второй офицер и без того уже спал в кунге. Оружия при нем не было, его оставалось только запереть.

Я вернулся на КПП и дал знак Бороде. Он вышел из-за деревьев и первым делом спросил у связанного майора:

— Когда следующий доклад в дивизию? Связанный поднял мутные глаза и усмехнулся:

— Хотите доложить о происшествии?

Борода пристально посмотрел на него и ответил как-то неуверенно:

— Нет, я хочу, чтобы вы сами доложили, что происшествий нет.

Я поднял ствол к лицу майора, чтобы он говорил : правду и только правду, но, кажется, алкоголь полностью примирил его с действительностью, потому что он, не задумываясь, ответил:

— В шесть двадцать утра.

Борода словно не слышал ответа. Он уставился в осоловевшее лицо ракетного майора и даже рот приоткрыл от напряженной работы мозга.

— Товарищ стар... Товарищ майор! — произнес он медленно обалдевшим голосом. — Вячеслав Аркадьевич! Эт-то ж надо!

— К вашим услугам. — Пьяный поднял на него глаза.

— Не думал, вот никак не думал, что вы присягнете Украине...

— А я не присягал. Я присягал служить советскому народу. Вот дайте мне советский народ, и я ему буду служить. Двух присяг не бывает.

— Но вы же служите...

— Мне печать в удостоверении личности поставили, вот я и служу. Слушай, сержант, мне не с руки, поднеси стакан ко рту...

— Виноват, товарищ майор, я старшина.

— Ах, да. Я тебя старшиной увольнял. Дай выпить, Кулик...

Борода вопросительно посмотрел на меня. Я отставил помпу и развязал майора. Он был не опасен.

Майор выпил и обреченно сказал:

— Пиз...ец дивизиону. Вы хотите уничтожить ракеты, если я правильно понял?

— Нет.

— Кулик, — продолжал майор несколько бессвязно. — Ты не бандит. Ты остался в русской армии, вон у тебя какой командир. Я для вас предатель. Вы имеете полное моральное право расстрелять меня как врага народа. Здесь на моих пусковых обучают фашистов, чтобы они воевали в Чечне. Я должен был сам... Я прошу у вас прощения, что не застрелился сам, как русский офицер. Вы должны уничтожить пусковые и ракеты, а меня расстрелять.

— Нет.

— Хорошо. Я сам все на хер уничтожу.

Майор поднялся.

— Нет.

— Так какого хрена!

— Нам нужно сделать пять пусков, товарищ майор. А лучше — два залпа.

— Пошли.