— Разве я опоздал?

— Нет. Все приехали раньше вас и в разные дни. Одновременное появление могло вызвать ненужное любопытство.

Они обогнули бассейн, соединенный еще с тремя бассейнами размером поменьше, миновали теннисные корты и просторное ярко-зеленое поле для гольфа и направились к одной из двухэтажных мраморных вилл, опоясанных широкими лоджиями с бело-красными парусиновыми навесами. Белый и красный были, очевидно, фирменными цветами этого клуба, занимавшего не меньше десяти гектаров цветущего оазиса на самом краю пустыни. Вдалеке слева марево приподнимало над горизонтом вершины пирамид Гизы, а сразу за дорогой, огибавшей оазис, начинались барханы с выпирающими из песка бурыми скалами.

В это самое знойное время дня территория клуба была безлюдна, лишь в дальнем конце, на гаревом треке, две девушки в высоких белых сапогах с поблескивающими на солнце медными шпорами, в белых шортах и в широкополых белых шляпах осваивали под руководством инструктора верховую езду на арабских скакунах изумительной жемчужно-серой масти.

В сопровождении Блюмберга полковник Голубков поднялся на второй этаж одной из вилл и вошел в просторную, прохладную от кондиционеров гостиную с толстым персидским ковром на полу, обставленную изящной, белой с позолотой мебелью.

Вокруг овального стола сидели трое мужчин, настолько непохожих друг на друга во всем, от возраста до манеры одеваться, что трудно было даже предположить, что заставило их собраться вместе.

Один из них был грузный, в летах, с холеным высокомерным лицом, в шортах цвета хаки и в такой же рубашке с короткими рукавами. Ему не хватало лишь толстой сигары в зубах, стека и пробкового тропического шлема, чтобы стать совсем уж похожим на английского колонизатора, как их изображали в стародавние советские времена художники Кукрыниксы на страницах журнала «Крокодил». Разложив перед собой на столе что-то вроде дамского маникюрного набора, он чистил скребками и щеточками прямую данхилловскую трубку.

Второму, смуглому брюнету с аккуратной прической, было лет сорок. Он был в прекрасно сшитом летнем костюме. Сидел, свободно откинувшись на спинку кресла, закинув ногу на ногу, курил голубоватую египетскую сигарету, стряхивая пепел в хрустальную пепельницу. Но при всей непринужденности его позы в нем чувствовалась выправка кадрового военного.

А третий казался совершенно неуместным в этой компании и вообще на этой вилле и в этом элитном, уровня отелей «Хилтон», клубе. Белобрысый, в простых круглых очках в белой металлической оправе, в ковбойке с закатанными рукавами и потертых джинсах, он был похож на старшекурсника или аспиранта колледжа. На коленях у него лежал пухлый воскресный выпуск «Нью-Йорк тайме», он небрежно перелистывал страницы, время от времени задерживаясь на какой-либо из статей.

А между тем это был один из самых серьезных людей из всех присутствующих, включая и самого Голубкова. Голубков просматривал его досье больше года назад, но узнал сразу. Его звали Джеффри Коллинз. В свои тридцать четыре года он имел чин командора и был одним из заместителей начальника информационно-аналитического директората ЦРУ. По российским меркам это была должность как минимум генерал-лейтенанта.

При появлении Блюмберга и Голубкова все трое повернули головы в их сторону. Лица их не выразили ни малейшего интереса, но Голубков не сомневался, что эта показная безучастность лишь маскирует напряженную работу мысли. В их памяти, как на экране мощного компьютера, картинки с молниеносной скоростью сменяли одна другую. И первым, похоже, нужный файл нашел аспирант. Он как бы удовлетворенно кивнул сам себе, бросил на стол газету и приготовился к началу разговора.

Голубков не был уверен, что его личность идентифицировали британский колонизатор и смуглый брюнет, но сам он узнал обоих, хотя не сразу вспомнил их имена. Первый был действительно англичанином и возглавлял в «МИ-6» русское направление. Брюнет же, без всякого сомнения, был из Израиля.

— Джентльмены, мы являемся участниками в некотором роде исторического события, — обратился ко всем присутствующим Блюмберг. — Впервые в послевоенной истории собрались вместе представители противоборствующих служб. Полагаю, вы не нуждаетесь во взаимном представлении, но я все-таки это сделаю, чтобы подчеркнуть доверительность нашей встречи. Сэр Роберт Кингсли, Интеллидженс сервис. — Блюмберг слегка поклонился англичанину. — Командор Джеффри Коллинз, ЦРУ. Подполковник Соломон Бен-Ари, Моссад. Полковник Константин Голубков, он представляет Сикрет сервис России.

После такого расплывчатого определения можно было ожидать вопроса о том, какую именно секретную службу России представляет полковник Голубков. Но никто этого не спросил. Лишь Кингсли поинтересовался:

— А кого представляете вы, мистер Блюмберг?

— На этом этапе моя роль — посредник. Если план, который мы должны обсудить, вступит в стадию практической реализации, я становлюсь координатором. Проходите, полковник, располагайтесь, — обратился он к Голубкову.

Блюмберг говорил по-английски, и Голубков не без удивления отметил, что понимает практически все. Последние дни перед отъездом по приказанию Нифонтова он находился в полном распоряжении лингвиста, который с помощью двадцать пятого кадра и прочих суггестологических хитроумностей пытался освежить в памяти полковника Голубкова знания, полученные им в школьные и курсантские годы, а также во время интенсивного обучения английскому языку перед поступлением на работу в УПСМ. Методика этого ускоренного курса была секретной еще со времен КГБ, ею пользовались, когда нужно было срочно заслать агента в какую-нибудь страну.

Видно, недаром ели свой хлеб кагэбэшные лингвисты с их системой загрузки информации сразу в подкорку. Правда, насчет того, что его английский будет понятен собеседникам, Голубков не очень-то обольщался.

Появился официант, вкатил сервировочный столик, уставленный разномастными бутылками, бокалами и серебряным ведерком со льдом, и молча вышел.

Предполагалось, по-видимому, самообслуживание, но никто из присутствующих не прикоснулся к напиткам.