Когда «Ауди-80» генерал-лейтенанта Нифонтова, просвистев по Рублевскому шоссе, въехала во двор госдачи, расположенной неподалеку от официальной резиденции Президента России «Барвиха-З», часы на приборном щитке показывали ровно два ночи. Куратор, предупрежденный Нифонтовым по спецсвязи, стоял на высоком освещенном крыльце. Он был в домашней стеганой куртке, округлый, словно бы пышущий энергией и здоровьем, с ранними залысинами.

Он посмотрел, как офицер охраны открывает заднюю дверцу «ауди», и, лишь когда Нифонтов взошел на крыльцо, спустился на ступеньку и протянул руку:

— Здравствуйте, генерал. Большой прогресс. Всего два часа ночи. Прошлый раз вы приехали ко мне в половине четвертого утра. Если так и дальше пойдет, скоро мы будем встречаться в рабочее время.

— Извините, что пришлось вас разбудить, — ответил Нифонтов, пожимая куратору руку.

— Не извиняйтесь. Я не спал. С этой отставкой правительства!.. — Он безнадежно махнул рукой. — Проходите. Кстати, я привык видеть вас в мундире.

— Некогда было переодеваться.

— Даже так?

Нифонтов не ответил. Куратор взглянул на него и укоризненно покачал головой:

— А видок у вас, Александр Николаевич, прямо скажем, оставляет желать. Нужно следить за здоровьем. Трудно, но нужно. Очень рекомендую теннис. Не потому, что он стал сейчас модным в Кремле. Но он действительно помогает сохранять форму.

«Посмотрю я, какой видок у тебя самого будет через полчаса», — подумал Нифонтов, проходя в просторную прихожую и сбрасывая плащ на руки ординарца.

— Прошу ко мне в кабинет, — пригласил куратор.

— Там есть телевизор и видеомагнитофон? — спросил Нифонтов.

— Есть. Вы собираетесь показать мне кино?

— Да.

— Надеюсь, не очень скучное?

— Не очень.

— Кофе, чаю или, может, водки?

— Кофе. Покрепче.

Куратор отдал распоряжение ординарцу и провел гостя через просторную гостиную в угловой кабинет, предварительно попросив жестом особенно не шуметь и объяснив шепотом:

— Мои уже спят.

Госдача была раза в полтора больше, чем у самого Нифонтова, обставлена добротно, но без изысков и особых роскошеств. Раньше, когда по малой своей должности Нифонтов не имел госдачи, его всегда поражала какая-то необжитость служебного загородного жилья высокопоставленных чиновников, хотя об их хоромах в народе ходили легенды. Возможно, эти легенды были справедливы для чиновников самого высшего правительственного эшелона. И только когда ему самому выделили коттеджик в Архангельском, он понял причины равнодушия хозяев госдач к благоустройству своего жилья. Они не были хозяевами — в том-то и дело. И знали, что жилье это чужое и временное. А какой смысл благоустраивать чужое жилье, из которого уже завтра, возможно, тебя выселит комендант? Жены и дочери смягчали казенный дух занавесками и салфеточками, копались на цветочных и клубничных грядках, а уходом за обширными участками занимались солдаты-срочники, выделенные для охраны важных персон. И понятно, что особого рвения ожидать от них было трудно.

В небольшой угловой комнате, сходство которой с кабинетом придавали лишь письменный стол и узел правительственной связи, куратор жестом предложил гостю устраиваться, сам раскрыл досье операции «Капкан», врученное ему Нифонтовым.

Папка была довольно тощей — Нифонтов тщательно отобрал материалы, которые отражали суть дела.

— «Капкан». Это то, о чем шла речь в Каире? — уточнил куратор.

— Да.

— Как я понимаю, пределы своей компетенции вы исчерпали?

— Да, — повторил Нифонтов.

— Что ж, давайте посмотрим. Сначала бумаги или кино?

— Бумаги.

Куратор углубился в досье. Он умел читать очень быстро. И умел быстро вникать в суть. Нифонтов прихлебывал крепкий, чуть горьковатый, очень хорошего качества кофе и рассеянно поглядывал на куратора, не делая попыток понять по выражению его лица, какое впечатление производят на того собранные в досье документы. Это не имело значения. Имело значение другое — что за человек сам куратор. Только от этого зависел сейчас исход дела.

Ни одна спецслужба России не имела права без высочайшего указания брать в оперативную разработку чиновников такого ранга и даже собирать о них информацию.

Но информация все равно собиралась, сама собой, по крохам, по слухам, по разговорам. Так что Нифонтов имел кое-какое представление о своем собеседнике.

Как и всякий государственный чиновник высокого ранга, куратор Управления по планированию специальных мероприятий Олег Иванович П. совмещал множество должностей. Они меняли свои названия по мере перетрясок и реорганизаций правительственного аппарата и президентской администрации, которые как начались с приходом к власти Ельцина, так и не прекращались по сей день, иногда затихая, иногда выплескиваясь на поверхность политической жизни России.

В разное время Олег Иванович был заместителем государственного секретаря в кабинете министров Гайдара (пока не упразднили этот пост, не столько из-за того, что он был никак не прописан в Конституции, сколько из-за всеобщего неприятия самой фигуры госсекретаря Бурбулиса), членом Президентского совета, членом Совета безопасности, помощником председателя Совета обороны при Президенте России, а также членом многочисленных комиссий, которые создавались по разным поводам, в основном чтобы успокоить общественное мнение и сделать вид, что Президентом и правительством принимаются энергичные меры по разрешению насущных проблем, хотя чаще всего эти комиссии даже не приступали к работе.

Олег Иванович был из новых, из тех сорока — сорокапятилетних государственных и партийных функционеров, хорошо образованных, накопивших немалый практический опыт, но не имевших никакой перспективы, так как все должности наверху были прочно закупорены старыми, еще брежневской закалки, кадрами. И лишь при Ельцине новые люди были востребованы в полной мере.

В КПСС карьера Олега Ивановича была непродолжительной — всего три года он был освобожденным секретарем партийного комитета на крупном оборонном заводе. Но эта должность, никак не компрометирующая его в новые времена, дала ему возможность быстро стать одним из руководителей ВПК, откуда он и был рекрутирован в высшие эшелоны российской власти. Природная осторожность уберегла его от активного участия в подковерной кремлевской возне, более нетерпеливые соперники сжирали друг друга и уходили в политическое небытие, а их места занимали люди типа Олега Ивановича.