К концу 30-х годов кризис был преодолен .

В цитадели русского театрального реализма, в Малом театре были сыграны Хлестаков, Загорецкий, Шмага. Встреча с кинорежиссером Григорием Александровым принесла самую большую победу в кино — роль бюрократа Бывалова в фильме «Волга-Волга»

В. И. Ленин считал бюрократизм одним из самых злейших врагов всего нового, социалистического. Ильинский создал показательный, хрестоматийный образ бюрократа. Основное качество Бывалова — нежелание какой-либо деятельности, кроме достижения личных выгод, неумение что-либо делать, кроме как давать дурацкие указания, боязнь всего нового, недоверие к людям, упоение собой, злая тупость, свинская ограниченность, холуйское пресмыкательство перед сильными, наглое пренебрежение всем, что кажется слабым, безопасным.

Удивительны интонации Ильинского — отрывистые, унылые, хриплые, как хрюканье. Выразительна внешность — отсутствие шеи, маленькие прищуренные глазки, семенящая суетливая походка, беспомощность коротких ручек. Движения скованные — как-то бочком, взгляды искоса, нос кверху. Ну, свинья! А как, разнежившись от лести или от сладких мечтаний о карьере, Бывалов разваливается, потягивается, сучит ногами! Бюрократу Бывалову противостоит в фильме не только очаровательная письмоносица Стрелка, которую грациозно и радостно играла Любовь Орлова, не только самодеятельные певцы, плясуны, музыканты. Весь светлый образ красивой, просторной, счастливой страны как бы протестует против Бывалова, вопиет о его пошлости, отталкивает его от себя.

В этом образе — лучшем сатирическом образе советского кино — возродилась традиция Маяковского, идущая от Гоголя, Сухово-Кобылина, Салтыкова-Щедрина.

Успех был полный и общепризнанный. И Ильинский... на восемнадцать лет ушел из кино. Невероятно? Парадоксально? Необъяснимо?

По-моему, трагично.

Артист, которого обожал зритель. Артист, который получил все виды признания — звания, премии, мелькнул на экране в малоудачной короткометражке по Чехову («Хирургия» Я. Фрида, 1939) и не появлялся более до 1956 года. Это был кризис советской кинокомедии, вызванный ошибками культа личности, насильственным изгнанием всего правдивого, смелого, острого, искусственным насаждением безоблачных кинооперетт о борьбе хорошего с еще лучшим, об отсутствии в нашем обществе конфликтов...

Лучшие, передовые мастера советской комедии пытались продолжать свою работу, играть острые, содержательные, критические роли. Иногда Гарину, Мартинсону, Плятту, Жарову это удавалось. Ильинский тоже не оставлял попыток. В 1940 году он снялся в роли ворюги-завмага в фильме «Преступление и наказание» по сценарию М. Зощенко. Фильм не вышел на экран. Комедия «Званый ужин» (1953), где Ильинский показывал, как становятся бюрократами, как растлевают душу безразличие, подхалимство и карьеризм, увидел свет лишь в 1962 году. А сколько было неосуществленных замыслов, непоставленных сценариев, недоигранных ролей...

Ильинский гневался, боролся. Начиная с 1940 года он пишет статьи об оружии смеха, об очистительном огне сатиры, о необходимости комедии высокой, гражданственной, идейной.

В статье «Серьезные заметки о смешном», напечатанной в «Литературной газете» в 1951 году, он, страстно заступаясь за комедию, писал: «Комедиографы расчищают души человеческие от всякого хлама, оставшегося от прошлого. Надо сделать все, чтобы смех встал на службу коммунистического воспитания народа». И тут же, с нескрываемой болью добавлял: «Двенадцать лет назад я сыграл свою последнюю роль в кино, а настоящей комедийной роли в советской пьесе не сыграл ни разу. Хотелось бы, чтобы эти заметки имели для меня ценный результат, — хорошую роль».

Он настойчиво, во многих статьях ратует за возвращение на советскую сцену Маяковского. В 1940 году он снимается в маленьком отрывке из «Клопа» для документального фильма «Владимир Маяковский». Он постоянно читает его сатирические стихи. В 1951 году на фронте борьбы за Маяковского одержана первая победа — Ильинский играет Победоносикова по радио. Ошибка в оценке сатирического шедевра Маяковского была исправлена творчески, делом.

КАРНАВАЛЬНАЯ НОЧЬ

Боевые публицистические выступления, художественное чтение, в котором ведущее место заняли советские авторы Твардовский, Михалков, Маршак. Великолепный Юсов на сцене Малого театра, как бы протягивающий из «Доходного места» Островского скользкую лапу современным бюрократам. Мурзавецкий и Кар-тавин, Мальволио и Сквозник-Дмухановский — все это свидетельствует о расцвете таланта Ильинского. Только кино, великое и самое массовое искусство, должно было питаться крохами театра, снимать своего любимца в театральных ролях Загорецкого, Крутицкого, Мурзавецкого — в так называемых фильмах-спектаклях, своеобразных консервах театрального искусства на кинематографической пленке.

Наконец Ильинский снимается специально для кино. Режиссер А. Тутышкин собрал чуть ли не всех истосковавшихся по кинокомедии корифеев в своем немудреном фильме по водевилю (написанному тоже для театра!) «Безумный день»: С. Мартинсона, Р. Плятта, В. Володина, С. Бирман, И. Зарубину. Ильинский сыграл положительного героя, доброго и хозяйственного Зайцева, попавшего под опеку врачей и служителей дома отдыха. Ильинский сумел найти искренние интонации для гражданственных рассуждений своего простого и честного героя. Комизм был грубоват — физиотерапевтические процедуры, погони, муки в спальном мешке, — но Ильинский двигался с прежней спортивной легкостью, с былым изяществом увальня.

После XX съезда КПСС для советского кино, и для сатирической комедии в частности, наступила эпоха нового расцвета. И первым, кто сделал серьезный рывок к высокой сатире, был Ильинский.

КАРНАВАЛЬНАЯ НОЧЬ

В фильме молодого начинающего режиссера Э. Рязанова «Карнавальная ночь» он сыграл роль бюрократа Огурцова. Это было продолжение традиции Бывалова. Но, чутко улавливая черты современности, Ильинский вовсе не повторил свой лучший образ, а развил, развернул содержавшиеся в нем тенденции. Бывалов ярче, злее, монолитнее, но Огурцов сложнее, тоньше. За долгие годы, прошедшие со времени «Волги-Волги», бюрократы многому научились. Они не действуют так прямо, грубо, как деятель из Мелководска. Огурцов умело притворяется любителем искусств, водит за нос молодежь, суетится, будто горит на работе. Вместо хамского хрюканья он разливается соловьем в округлых, обтекаемых формулировочках. Он знаком с демагогией, с тартюфством, с приспособленчеством.

Вот, облаченный в щеголеватый пиджак и широченные брюки, начальственно семенит Огурцов по молодежному клубу, дает указания, распекает, направляет, руководит. Обывательские суждения этого бюрократа от культурно-просветительной работы Ильинский произносит значительно, поигрывая голосом, наставительно хмурясь и самодовольно ухмыляясь, не умея скрыть упоения собственной мудростью. А откровенно мужской взгляд, брошенный на обнаженные ноги балерины, а бегающие глазки, когда стереотипная формула не сразу приходит на память,— все это тонко и насмешливо разоблачает пошляка, показывает отношение актера к образу. Когда же Огурцов предстает пред начальством — откуда берется прыть, как гибка становится талия, как поспешны и услужливы жесты. И, наконец, жалкая растерянность, трусливая злоба, отчаянное желание сохранить важность, когда карнавальное веселье молодежи закручивает, подхватывает и выбрасывает Огурцова из праздничного новогоднего зала.

Следом за Ильинским на штурм сатирических высот пошли другие артисты. Эраст Гарин вывел на чистую воду вполне реалистического чинушу Петухова и когорту сказочных королей с весьма современными интонациями. Ростислав Плятт осмеял нескольких отечественных и зарубежных проходимцев. Филиппов блеснул в удачных эпизодических ролях. Появилось сатирическое трио — Ю. Никулин, Г. Вицин и Е. Моргунов, клеймящие браконьеров, пьяниц, ворюг, невежд. А сам Ильинский?