Никаких намеков на утопленницу он так и не обнаружил. На широком белом пространстве ему удалось рассмотреть лишь несколько коряг, пару брошенных консервных банок и шириной не больше ярда полоску морской травы и водорослей. Прибой был слабым, и если бы труп плавал на поверхности, то он бы его наверняка увидел. Правда, если тело все же под водой, размышлял Броуди, то он рискует его и вовсе не заметить. Остается лишь уповать на то, что рано или поздно волны выбросят тело на берег.

К семи часам Броуди успел осмотреть весь участок пляжа вдоль Олд-Милл-роуд и Скотч-роуд, ничего необычного не увидел, обратил внимание только на бумажную тарелку с кусочками апельсиновой кожуры – верный признак того, что летние пикники становятся изысканными.

Броуди поехал обратно по Скотч-роуд, потом свернул в сторону города на север по Бейберри-Лейн и в 7.10 прибыл в полицейский участок.

Когда Броуди вошел, Хендрикс заканчивал отчет. Вид у него был такой, будто он рассчитывал, что Броуди наверняка притащит труп утопленницы.

– Не повезло, шеф? – спросил он.

– Смотря что ты считаешь везением, Леонард. Если ты хочешь спросить, нашел ли я тело, то нет, не нашел. Я не скажу, что это так уж плохо. Кстати, Кимбл не появился?

– Нет.

– Ладно, надеюсь, он уже не спит. Вообще, только представь себе: люди уже отправились по магазинам, а полицейский храпит себе в машине и хоть бы что!

– К восьми явится, – уверенно сказал Хендрикс.

Броуди налил себе чашку кофе, прошел в свой кабинет и начал просматривать утренние газеты – ранний выпуск «Нью-Йорк дейли ньюс» и местную газету «Эмити Лидер», которая выходила раз в неделю зимой и ежедневно летом.

Кимбл прибыл без пяти минут восемь. И выглядел так, как будто он спал в форме. Сев рядом с Хендриксом, он стал пить кофе, дожидаясь прихода полицейских из дневной смены. Хендрикса сменили ровно в восемь. Надев кожаную куртку, он собрался было уйти, как вдруг из кабинета вышел Броуди.

– Собираюсь съездить к Футу, Леонард, – сказал Броуди. – Не желаешь присоединиться? Нет, это необязательно, конечно. Но я подумал, что ты, наверное, захочешь как-то разобраться с этим случаем, ну… со своей «всплывшей»? – Броуди улыбнулся.

– Гм… да, шеф, – кивнул Хендрикс. – На сегодня у меня особых планов нет, а высплюсь потом, во второй половине дня.

Они отправились в машине Броуди. Когда они выехали на дорогу, ведущую к дому Фута, Хендрикс сказал:

– Готов поспорить, что они еще дрыхнут. Помню, прошлым летом какая-то женщина позвонила в час ночи и попросила меня приехать утром пораньше, потому что ей кажется, будто пропало кое-что из ее драгоценностей. Я предложил приехать немедленно, но она заявила, что ложится спать. Ну, как бы там ни было, я явился к ней в десять утра, и – представляете? – эта дамочка выставила меня за дверь. И заявила, что, мол, не просила приезжать так рано.

– Что ж, поглядим, – проговорил Броуди. – Если они и в самом деле волнуются по поводу пропавшей девицы, спать они не будут.

Долго стучаться в дверь им не пришлось, открыли быстро.

– А мы ждали от вас вестей, – сказал молодой мужчина. – Меня зовут Том Кэссиди. Нашли ее?

– Я шеф полиции Броуди. Это полицейский Хендрикс. Нет, мистер Кэссиди, пока не нашли. Войти можно?

– О, конечно, конечно. Простите. Проходите в гостиную. А я позову Футов.

Не прошло и пяти минут, как Броуди выяснил все, что, по его мнению, было ему необходимо. Затем, втайне надеясь выяснить что-нибудь стоящее, он попросил показать одежду пропавшей женщины. Его провели в спальню, и он осмотрел одежду, сложенную на кровати.

– Она что же, и купальник с собой не взяла?

– Нет, – ответил Кэссиди. – Он вон там, в верхнем ящике, вон там. Я смотрел.

Броуди выждал немного, подбирая слова, затем сказал:

– Мистер Кэссиди, не хотел бы показаться бестактным, но не было ли у мисс Уоткинс каких-нибудь… необычных наклонностей? Ну, может, она среди ночи уходила из дому… или гуляла нагишом?

– Насколько мне известно, ничего такого за ней не водилось, – озадаченно ответил Кэссиди. – Хотя на самом деле я не слишком хорошо ее знаю.

– Ясно, – сказал Броуди. – Тогда, думаю, лучше еще разок пройтись по пляжу. Нет, нет, вам идти необязательно. Мы с Хендриксом вполне управимся.

– Если не возражаете, я бы все же пошел.

– Ну, хорошо, не возражаю. Просто мне показалось, что, может, вы не хотите.

Трое мужчин вышли на пляж.

Кэссиди показал полицейским, где он заснул – отпечаток его тела на песке остался нетронутым – и где лежала одежда женщины.

Броуди окинул взглядом пляж. Более чем на милю вокруг он был пуст, только кучи морских водорослей темными пятнами выделялись на белом песке.

– Давай прогуляемся, – предложил он. – Леонард, ты пойдешь на восток, вон туда. Мистер Кэссиди, мы с вами отправимся на запад. Ты ведь захватил свисток, Леонард? Это я так, на всякий случай.

– Да, – ответил Хендрикс. – Ничего, если я сниму ботинки? Так легче идти по сырому песку, да и ботинки не промокнут.

– Не возражаю, – ответил Броуди, – твое дежурство ведь закончилось. Можешь даже снять штаны, если пожелаешь. Но тогда я арестую тебя за непристойное поведение.

Хендрикс зашагал в восточном направлении. Под ногами хрустел мокрый песок. Хендрикс шел, опустив голову и засунув руки в карманы, поглядывая на ракушки и на клубки водорослей. Из-под ног разбегались прочь какие-то букашки, похожие на маленьких черных жучков, а когда волна отхлынула прочь, он увидел, что из дырочек, прорытых в песке песчаными червями, вылетают крошечные пузырьки воздуха. Ему от души нравилась эта прогулка. Забавная штука, размышлял он, вот так живешь всю жизнь на одном месте и почти никогда не делаешь того, ради чего приезжают сюда туристы. Не бродишь по пляжу, не купаешься в океане. Он даже не мог припомнить, когда сам купался в последний раз. Даже не был уверен, что у него есть плавки. Нечто подобное он как-то слышал о жителях Нью-Йорка – будто половина из них никогда не поднималась на крышу «Эмпайр Стейт Билдинг» и ни разу не побывала у статуи Свободы.

Время от времени Хендрикс поднимал голову и прикидывал, долго ли еще идти. Однажды он обернулся посмотреть, не обнаружили ли что-нибудь Броуди и Кэссиди. До них было примерно полмили.

Продолжив путь, Хендрикс заметил что-то впереди, что-то похожее на клубок из травы и водорослей, только слишком уж большой. Когда до него оставалось ярдов тридцать, Хендрикс подумал, что водоросли на что-то намотались и слиплись. Образовался большой бесформенный клубок.

Подойдя поближе, Хендрикс наклонился, чтобы сорвать часть водорослей и получше рассмотреть находку, и вдруг застыл на месте. Несколько секунд он смотрел, оцепенев от ужаса. Потом принялся судорожно шарить в кармане в поисках свистка, нашел его, приложил к губам, но так и не смог толком свистнуть. К горлу подступил комок, и началась рвота. Пошатнувшись, он опустился на колени.

На песке, опутанная водорослями, лежала… женская голова. Остались еще плечи, часть руки и туловища. Кожа была покрыта серо-голубыми пятнами, торчали обрывки мышц. В голове у Хендрикса мелькнуло, что грудь у женщины плоская, как засушенный в книге цветок… И это спровоцировало новый приступ рвоты.

– Постойте! – напрягся Броуди, дотронувшись до руки Кэссиди. – Кажется, кто-то засвистел. – Щурясь от утреннего солнца, он разглядывал вдали темный силуэт на песке. Наверняка, это был Хендрикс. В этот момент снова – и уже более отчетливо – до него донесся свист.

– Скорее! – крикнул он.

Когда они подбежали, Хендрикс все еще стоял на коленях. Рвота к тому времени прекратилась, голова была откинута набок, рот приоткрыт. Он дышал шумно и прерывисто.

Броуди немного опередил Кэссиди.

– Мистер Кэссиди, побудьте здесь, – сказал он, раздвигая ком водорослей, но когда понял, что там, то на время замер. Судорожно глотнув, Броуди закрыл глаза. Выждав минуту, он проговорил: – Что ж, теперь, пожалуй, ваш черед, мистер Кэссиди. Это она?