Лето было традиционно непростым временем года для Эллен Броуди: летом ее изводили мысли, которые она старалась гнать от себя подальше, – об утраченных возможностях и о той, другой жизни, которая могла бы у нее быть. Она встречала здесь людей, с которыми выросла: например, своих одноклассниц, которые вышли замуж за банкиров и брокеров. Лето они проводили в Эмити, а зиму – в Нью-Йорке. Эти, как правило, красивые женщины так же легко и непринужденно вели светскую беседу, как и играли в теннис. И они – в чем Эллен ни капельки не сомневалась – шептались между собой и посмеивались над ней, Эллен Шеперд!.. Ведь она вышла замуж за того самого полицейского, от которого залетела на заднем сиденье его «Форда» выпуска 1948 года. Хотя все было не так.
Когда Эллен познакомилась с Броуди, ей был двадцать один год. Она как раз закончила свой предпоследний год обучения в Уэллсли и приехала в Эмити на лето с родителями. Собственно, так происходило уже одиннадцать лет – с тех пор, как рекламное агентство, где работал ее отец, перевело его из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк. Хотя, в отличие от своих подруг, Эллен Шеперд вовсе не была так озабочена замужеством. Она предполагала, что через год или два после окончания колледжа найдет себе подходящего мужа из своей среды и со сходным материальным положением. Такие мысли не приводили ее в восторг, но и не огорчали. Она довольствовалась тем весьма скромным достатком отца и в этом повторяла свою мать. Но она не горела желанием прожить точно такую же жизнь. Окружавшие ее житейские проблемы и неурядицы наводили смертную тоску. Себя она считала прямой и честной и гордилась тем, что в 1953 году в школе Мисс Портер ее признали Самой Правдивой Ученицей.
Их первая встреча произошла в тот момент, когда Броуди находился на дежурстве. И арестовал ее – точнее, ее приятеля, который вез ее домой и перед этим очень много выпил. Он мчал на огромной скорости по узким улочкам. Машину остановил патрульный полицейский. Эллен мысленно отметила его молодость, приятную внешность и учтивость. Полицейский, сказав, что они нарушили правила, забрал у них ключи от машины и развез обоих по домам. На следующий день Эллен отправилась в город за покупками и случайно оказалась поблизости от полицейского участка. Она просто так, шутки ради, вошла в здание и спросила, кто из полицейских дежурил днем раньше около полуночи. Ей сообщили. Потом она отправилась домой, написала Броуди записку, в которой поблагодарила его за учтивость. Заодно она написала и начальнику полиции, расхваливая молодого Мартина Броуди. Броуди вскоре перезвонил и выразил свою искреннюю признательность за ее внимание к его персоне.
Когда он пригласил ее поужинать и пойти с ним в кино, она согласилась. Из чистого любопытства. Ну, во‐первых, ей редко когда доводилось беседовать с кем-нибудь из полицейских. Что уж тут говорить о свидании! Броуди явно нервничал, но Эллен проявила такой неподдельный интерес к нему лично и к его работе, что он успокоился и даже расслабился. Эллен нашла его очаровательным: сильный, скромный, добрый – и искренний. В полиции проработал уже шесть лет. Разговорившись с ней, Броуди сказал, что мечтает стать начальником полиции Эмити, иметь сыновей, с которыми он охотился бы осенью на уток, и собрать достаточно средств на то, чтобы раз в два-три года уезжать в настоящий отпуск.
Поженились они в ноябре того же года. Родителям Эллен очень хотелось, чтобы дочь закончила колледж, и Броуди готов был ждать до следующего лета. Но Эллен не могла себе представить, что еще один год учебы в колледже имеет какое-либо значение в той ее жизни, которую она для себя выбрала.
В первые годы их совместной жизни возникали порой и неловкие ситуации. Друзья Эллен иногда приглашали их на ужин, на обед или просто искупаться, и они с мужем принимали такие приглашения. Но Броуди чувствовал себя как-то неуютно, замечая, что к нему относятся снисходительно. Когда же они встречались с друзьями Броуди, то ситуация менялась с точностью до наоборот. Теперь друзья вели себя очень сдержанно, словно боясь облажаться. Со временем вся эта неловкость сгладилась. Но в кругу прежних друзей Эллен они с мужем больше не появлялись. Хотя ей удалось сбросить с себя ярлык приезжей и заслужить симпатии коренных жителей Эмити, все-таки расстаться с тем, к чему она привыкла за предыдущие двадцать с небольшим лет, было непросто. Она как будто переселилась в другую страну.
Такой разрыв с прошлым впервые потревожил ее года четыре назад. Она была слишком счастлива и чересчур занята воспитанием детей, чтобы думать о каких-то ранее упущенных для себя возможностях. Но когда младший сын отправился в школу, Элен вдруг ощутила себя брошенной и стала предаваться воспоминаниям о том, как видоизменилась жизнь ее матери, когда от нее начали потихоньку отдаляться дети. Это были походы по магазинам (занятие весьма приятное, поскольку средств хватало на все, разве что за исключением самых дорогих вещей), обеды с друзьями, теннис, вечеринки с коктейлями, поездки на пикники. То, что раньше выглядело каким-то мелким и скучным, теперь заиграло новыми красками и казалось раем.
Поначалу Эллен пыталась восстановить связи с друзьями, с которыми не виделась десять лет, но все то общее, что раньше их связывало, просто исчезло, растворилось. Эллен воодушевленно рассказывала о местном обществе, о происходящих здесь событиях, о своей волонтерской работе в Саутгемптонской больнице, – обо всем том, о чем ее бывшие друзья, многие из которых уже более тридцати лет каждое лето приезжали в Эмити, не имели особого представления, да, собственно, и знать-то не хотели. Они же, со своей стороны, рассказывали о том, что творится в Нью-Йорке, о картинных галереях, о знакомых художниках и писателях. Большая часть таких бесед заканчивалась тем, что кто-нибудь вспоминал что-нибудь интересное из своей молодости или кого-то из старых друзей. И каждый раз при расставании все клялись звонить друг другу и обещали снова встретиться.
Иногда Эллен пробовала заводить себе друзей среди «курортников», но подобные знакомства получались какими-то вымученными и недолгими. Некоторые из таких знакомых могли бы, наверное, стать ее друзьями, если бы Эллен не так стеснялась собственного дома, работы своего мужа и его невысокой зарплаты. Новым знакомым она тут же давала понять, что начинала свою жизнь в Эмити на совершенно другом уровне. Понимая, что поступает неправильно, она ненавидела себя за это. Ведь на самом деле она очень любила своего мужа, обожала детей и – большую часть года – была вполне счастлива своей судьбой.
Теперь она уже больше не вторгалась в общество курортников, однако давние обиды и тоска все еще не давали ей покоя. Она не чувствовала себя счастливой и эту свою неудовлетворенность вымещала в основном на муже. А тот был человеком терпеливым, потому что искренне любил ее. Вообще, в летний период ей иногда хотелось впасть в спячку, чтобы не замечать происходящего и не тревожить то, что давно накипело внутри.
Броуди прильнул к Эллен, потом приподнялся на локте, подставив ладонь под подбородок. Другой рукой он смахнул локон, щекотавший нос жены, и накрутил его на палец. Он чувствовал привычное утреннее возбуждение и раздумывал над тем, не стоит ли заняться с Эллен любовью. Он прекрасно знал, что Эллен просыпается медленно и ее утреннее настроение романтическим никак не назовешь. И все же… может, и стоило попробовать, кто знает? Вообще, в последнее время они так редко занимались сексом… А всему виной была летняя хандра Эллен.
Как раз в этот момент рот Эллен приоткрылся, и она захрапела. Броуди отпрянул от нее так, как будто кто-то плеснул ему в штаны ледяной воды. Вздохнув, он встал и отправился в ванную.
Когда Броуди свернул на Олд-Милл-роуд, было уже почти половина седьмого. Солнце уже почти взошло. Оно уже потеряло свой предрассветный багровый оттенок, стало оранжевым и теперь обретало ярко-желтый цвет. Небо было безоблачным.
Согласно действующим правилам, владельцы домов на берегу океана обязаны были держать проходы между домами свободными, чтобы не мешать доступу людей на пляжи. Но в большинстве таких проходов можно было видеть гаражи или живые изгороди из бирючины. С дороги пляж не был виден. Броуди мог разглядеть лишь верхушки дюн. Поэтому через каждые сто ярдов[6] ему приходилось останавливать патрульную машину, выходить из нее на смежную дорогу к месту, откуда можно было осмотреть участок пляжа.
