— Что ж, выдавайте.

Ах, дорогие читатели, какая жалость, что я не поэт!.. Я воспел бы училище № 13 высоким штилем, я сравнил бы его со сверкающим бриллиантом, с величественным тюльпаном в тюменском профессионально-техническом цветнике. Но я, к сожалению, сатирик, а потому скрепя сердце вынужден обратить внимание на то, что даже столь выдающемуся заведению присущи отдельные недостатки.

Ну, например, в объявлениях о приеме крупными литерами зафиксировано: «При училище организуется вечерняя общеобразовательная школа, работают спортсекции, кружки художественной самодеятельности и технического творчества».

Так вот все это, как бы помягче выразиться, несколько преувеличено. Не организуется вечерняя школа, не работают кружки технического творчества, не слышно в спортзале топота мускулистых ног, и задорные песни самодеятельности не рвутся по вечерам из сверкающих огнями окон трехэтажного корпуса. Впрочем, и сами окна ничем не сверкают. Они темны.

Ибо за два с половиной года своего существования наше безупречное училище № 13 ни одного дня никого не учило. Все четыре набора, последовательно выстраивавшиеся перед новым зданием, выслушивали печальное объявление о том, что занятия отменяются на неопределенное время, и отбывали навсегда. Из училища мелиораторов. Из поселка Мелиораторов. Из треста «Тюменьмелиоводстрой», который (о, ветер перспектив!) теперь уже нуждается не в четырехстах, а в тысяче специалистов.

А дело тут вот в чем. Аккурат на следующий день после того, как управляющий трестом тов. Пушкарев перерезал ленточку, городская санэпидстанция училище закрыла. Или, точнее, прикрыла. До тех пор, пока не будут построены канализация и водоснабжение. Согласно имеющимся инструкциям и полномочиям.

Конечно, училище, которое прикрыто, — это, строго говоря, не училище, а здание. Но трест и не отвечает за училище. В его обязанности входит лишь подготовить здание. Вот он и подготовил. Отчитался в досрочном освоении средств, выделенных на нужды профессиональной подготовки. И на том остановился, сочтя, что его половина дела выполнена. Дальше уже простирается чужая половина — Тюменского областного управления профтехобразования.

Но областное управление тоже знает, где начинается его половина: закупить инвентарь, выделить фонд заработной платы для персонала. И то, и другое было сделано в надлежащее время и с надлежащей щедростью.

Правда, по-прежнему, как и три года назад, нет молодых мелиораторов. В этом есть определенные преимущества: трест экономит на водоснабжении, а управление — на фонде заработной платы, поскольку ставки двух мастеров производственного обучения в училище до сих пор (вот она, рачительность!) вакантны. И если приедет какая-нибудь строгая комиссия, то обе стороны смогут бодро отчитаться за свою половину. Трест предъявит документы, согласно которым здание училища введено в строй. А управление выложит папки с утвержденными учебными программами, списками закупленного оборудования и ежемесячной тысячей рублей — той самой, которую регулярно привозит исполнительнейший бухгалтер Августа Корниловна, И даже отчитается за общую цифру подготовленных кадров, поскольку несостоявшихся мелиораторов спешно распределяют по другим учебным заведениям.

И все равно — нехорошо. Неловко. Управление ставит вопрос перед трестом. Трест, сетуя на нехватку средств, — перед вышестоящими инстанциями. Но вы ведь знаете, как трудно выбить дополнительные ассигнования. Труднее, чем построить еще одно училище мелиораторов. Кстати, вопрос этот, учитывая нужду в кадрах, назревает.

А нынешнее, номер тринадцать, можно оставить так. Чтобы не рисковать его идеальной репутацией. Чтобы сохранить в заповедной неприкосновенности удивительное ОПТУ № 13 — этот неповторимый цветок, взошедший на ничейной территории, на стыке двух «чужих» половин.

ВРАЧИ ПРИЛЕТЕЛИ!

Позвольте остановиться на очевидном. Позвольте громогласно отметить, что новые, прогрессивные традиции, круша и подмывая заскорузлые пережитки, стремительным потоком врываются в нашу повседневную действительность.

Фактов здесь хоть отбавляй. Поэтому исключительно для скептиков и маловеров приведу впечатляющую иллюстрацию — встреча скворцов! Встреча этих пернатых приятелей потихоньку становится всеобщим праздником. Не только простосердечные малолетки в пионерских галстуках, но и вполне взрослые граждане, нередко занимающие солидное служебное положение, с упоением стругают и сколачивают дощечки, чтобы весенний гость с первых минут почувствовал себя как дома, чтобы мог, не отвлекаясь заботами о крыше над головой, сразу же взяться за общественную полезную работу по съеданию личинок, червяков и гусениц, препятствующих садово-огородному изобилию.

Все это понятно. Скворец — существо полезное и забота о нем, кроме согревающего душу ощущения собственной доброты, дает весомый практический результат.

Конечно, установление новых традиций — дело сложное, деликатное, не терпящее суеты. Но хотелось бы обратить внимание на то, что не только среди пернатых, но и среди млекопитающих есть весьма полезные существа, не менее скворцов нуждающиеся в теплом приеме и пристойном жилье.

Среди подобных безусловно полезных млекопитающих мне бы хотелось в первую очередь назвать молодых врачей. Конечно, они не умеют склевывать гусениц, как скворцы, но ведь и птичкам не дано делать не только полостные операции, но даже элементарную пальпацию.

Между тем прием молодых врачей, скажем мягко, не везде еще стал маленьким или тем более крупным праздником. Может быть, потому, что прилетают они н? на трепещущих перьевых крылышках, а на могучих крыльях Аэрофлота. А может, потому, что они наотрез отказываются жить в скворечниках, требуя более комфортабельное наземное жилище.

Если трезво учесть разницу между пернатыми и дипломированными, то подобная настойчивость вряд ли может считаться чрезмерной привередливостью. Но находятся граждане, облеченные местной властью, которые с гневной страстью клеймят молодых врачей за «барскую изнеженность».

Аккурат год назад один такой руководитель из далекой северной области пришел в редакцию.

— ? Налетайте, фельетонисты! — призывно воскликнул он. — Актуальные темы бесплатно раздаются всем желающим!

Тема у далекого северного гостя была, собственно, одна, зато фамилий — несколько. Это были фамилии молодых врачей, позорно сбежавших с места назначения.

А места эти, отметим для объективности, были прелестные, дышавшие обильной таежной романтикой. В непосредственной близости от участковых больниц, рентгенокабинетов и родовспомогательных заведений токовали тетерева, всхрапывали могучие лоси, серебристыми торпедами вспарывали голубые водные долины таймени и хариусы. А подальше, километров за двадцать-тридцать, бродили мохнатые беззаботные медведи.

— Красота! — даже прищелкнул языком гость. — И всю эту прелесть молодые лекари променяли на копоть и бензиновый чад городов.

Долг фельетониста — внимательно проверить поступившие сигналы. Тем более такие, где речь идет о трусости, неблагодарности, а также вызывающем нежелании молодого специалиста выполнить свой долг перед обществом.

И вот мы сидим друг против друга — ян позорно сбежавший терапевт.

Терапевт как терапевт: очки, диплом, тонкий профиль и 24 года за плечами, включая младенчество, отрочество и коллоквиумы в медицине. И я в упор задаю вопрос, который должен сбить с него налет внешнего спокойствия и повергнуть в психологический шок:

— Расскажите, пожалуйста, поподробнее, почему вы сбежали из места распределения?

— Подробно не получится, — невозмутимо отвечает терапевт. — Причина только одна.

— Связанная с престарелой бабушкой? — иронически «догадываюсь» я.

— Нет, с шерстью.

— Какой шерстью?!

— Обыкновенной, лохматой. Видите ли, как и все, я страдаю одним существенным недостатком: у меня нет ни шерстяного покрова, ни подшерстка. Когда лежишь на сене во время осеннего заморозка, особенно остро ощущаешь нехватку этого атавизма.