- Сам в шоке.

- Здесь тебе помогаю я, но там – никто, ты будешь один-одинешенек. Стоит тебе выпустить магию хоть каким-то боком, она разорвет сначала тебя, а потом и всех остальных, включая и эту красавицу – кстати, шкурка у нее действительно отменная, я, пожалуй, ее оставлю, - выдохнув, она поскребла себя ногтем по щеке и скрестила руки, призывно смотря ему в глаза.

Поняв, что задумался, он спросил:

- Чего?

- Он еще спрашивает, твою мать! Ты идешь или как? Я, между прочим, тебя в гости не звала, так что будь добр: не заставляй ждать, я тебе не твоя ручная собачка, человече.

- Чего?

Она всплеснула руками.

- Для особо тупых: сдрыснешь ты уже отсюда или нет? Хочешь, оставайся, я не против – хоть какая-то компания за сто три тысячи лет, - но лучше уж тебе свалить, так что не заставляй распускать руки, я ведь могу и ущипнуть нечаянно за мягкое место!

Он понимающе кивнул и потянулся к узелку с одеждой, чтобы переодеться.

- Что, решила меня снарядить по полной? – хмыкнул он.

- Не обольщайся, мой любимый, - скривилась девица, приподняв правую бровь, - это просто меры предосторожности. Как бы я не хотела избавиться от вас, мелочных мерзких людишек, что-то мне не хочется всю оставшуюся жизнь прожить без развлечений.

- А это что? – он двумя пальцами поднял широкий браслет, составленный из сплетенных друг с другом красно-зеленых нитей. – Подшутить решила?

- Ты серьезно думаешь, что у меня такое скудное чувство юмора? – она обидчиво надула губки, но, как и всегда, плохое настроение мигом с нее слетело.

Она подошла к нему и отобрала у него браслет, разглаживая его у себя на ладони.

- Не бойся, он не кусается. Даже наоборот – поможет выжить, - пояснила она. – Ты итак проторчал тут слишком долго, и мне что-то не хочется, чтобы ты скопытился и снова вернулся сюда как подарочек на праздник, а он позволит тебе держать твою тушку в целости и сохранности до первой проделанной глупости.

Уточнять, о какой глупости идет речь, он не стал.

Девушка взялась за два конца украшения и ловко набросила его ему на левое запястье, тщательно закрепив застежку.

Приглядевшись к занятной вещице, он обнаружил на ней небольшой серебряный крестик, вплетенный в нити и направленный вдоль линии вен. Один из его концов, слегка сужаясь, резко сгибался и образовывал идеальный круг, а два других расширялись и порастали мелкими искусно выделанными перьями, напоминая птичьи крылья.

- Вот с этим ты уже знаком, - она кинула ему перстень с костью посередине, и он натянул его на правый указательный палец. – Косточка-то твоя. Сделан так себе, но за неимением лучшего сойдет и худшее. Ну, а теперь, самое отвратительное…

Он поглядел на перстень. А ведь даже и не догадывался, только чувствовал какую-то дрожь, да и все. Что может быть отвратительнее?

Оказалось, многое…

Из воздуха на ее ладони образовался круглый металлический ошейник, изнутри оббитый коричневой тряпицей для удобства, а на обоих его расстегнутых концах красовались замысловатый круглые замочки величиной с игольное ушко – раз замкнешь, и назад хода нет.

Он отшатнулся от него, словно от пламени, и хриплым голосом пробормотал:

- Зачем?

Ошейники никогда ему не внушали доверия – главным образом из-за прямого отношения к хозяину, по вине которого он проносил один такой несколько десятков лет, не снимая, и значил он только одно: ты – раб. И снова становиться рабом он не собирался.

- О, это всего лишь знак, ничего больше, - пожала она плечами.

- Какой, черт возьми, знак?!

- А! А! Вот голос повышать не смей, - на этот раз серьезно погрозила она ему пальцем. – Ты что думаешь, что я просто так тебя приютила, что ли? По доброте душевной? Ну, и это, собственно, то же, что уж поделать, такой я нечеловек… Что ж с меня взять, старой сердобольной женщины… - в подтверждение своим словам она согнулась и по-старчески закряхтела.

- Хватит болтовни, - поморщился он. – Надевать его я не собираюсь, хоть убей.

- Легко! – со всем своим энтузиазмом согласилась она. – Вот только надо мне это? Уж нет. Ты мне нужен, любимый, и без уверенности в твоей верности мне я тебя не отпущу, уволь.

- Что-то я не понимаю. Сначала просишь уйти, а теперь не хочешь отпускать.

- Не хочу отпускать без этого, - поправила девушка его, потрясывая ошейником, зажатым в пальцах. – И без этого ты не получишь вот этого, - в другой ее руке возникла длинная шипастая цепь, оканчивающаяся прикрепленным к ней огрызком маленькой обугленной рукоятки. - Уговаривать тебя не собираюсь: как ты знаешь, я всегда даю выбор.

- М-м-м. Вот только я почему-то всегда выбирал то, что нужно тебе.

- Что поделать, природная убедительность.

Он закусил губу, но затем согласно кивнул, а в следующую секунду с болью ощутил на своей шее всю тяжесть металлической круглой полоски, к которой привычным грузом крепилась нужная ему цепочка.

- Теперь-то я могу одеться?

- Да пожалуйста, кто ж тебя остановит такого?

Он мигом сбросил с себя всю свою одежду, ничуть не стесняясь стоящей рядом девицы, и принялся раздраженно натягивать на себя лохмотья, коря больше себя, нежели ее, за слабость.

Ну, вот ты и снова раб – добро пожаловать домой!

- А все-таки зря ты ее прогнал, - наблюдая, как тот возится с завязками на старых коричневых сапогах, заметила девушка. – Как-то плохо вышло. Сначала велел убираться на все четыре стороны, а теперь так и скачешь на чаек, аж пятки сверкают. Не боишься, что она сама попрет тебя поганой метлой?

- Возможно. Но попытаться стоит. Надо кое-что доделать…

- Не поделишься?

- Нет!

- Ну-у-у, ладно-о-о-о. Ну-ка, замри!

- Зачем? – спросил он, но послушно застыл на месте, уже протягивая руку за обычной льняной рубахой, окрашенной в до тошноты противный коричневый цвет.

Она улыбнулась.

- Красиво, аж глаз радуется, да слезки по щекам текут, я умиляюсь! Всегда знала, что шрамы украшают мужчину.

Он скривился и продолжил одеваться.

- Если уж речь зашла о твоих наиглупейших ошибках, - продолжила она, - то соглашение с той дивной пронырливой жрицей тоже входит в их число. Это я так, к слову, знаешь ли…

- Знаю.

- В ней ведь не осталось ничего святого! Ты хоть видел ее глаза? Для нее уже нет пути назад, она пала ниже плинтуса, а ты с радостью заключил с ней договор! Знаешь, как это вредит репутации?! Она ведь все сделает ради достижения своей подленькой низенькой цели!

- Знаю.

- И из-за нее пострадаешь не только ты, но и твоя дорогая привлекательная ведьмочка тоже.

- Я знаю! – повысил он голос.

- Тогда зачем?

- Надо.

- Что?

- Надо! – он стиснул зубы и понял, что просто так она не отвяжется. – Проверить: врет или нет.

- Так ведь сам знаешь, что не врет, на кой хрен проверять полез? В башке совсем тю-тю, мозгов нет? Наделаешь ведь делов, а ей потом разгребать придется. Бедная девка, какого мужика непутевого выбрала…

- Согласен, - прервал он ее. – Сглупил.

- Сглупил он, - проворчала она. – Отговорки. Одни только отговорки от тебя слышно.

Когда закончил одеваться, он пристально посмотрел на нее.

- Чего зыркаешь?

- Мечи, - коротко ответил он.

- А-а, мечики тебе твои подавай? Я что, служанка тебе, что ли? Нету у меня твоих железяк, милок, нету, хоть ты тресни!

- Тогда где?

- А гхыр знает, где.

Он скрипнул зубами – понял, что другого ответа от нее не дождешься.

Сконцентрировался, расставил руки, словно крылья, и медленно выдохнул, складывая в уме матрицу заклинания, в последний раз упиваясь своим могуществом – стоит ему покинуть эту тьму, как он тут же потеряет и знания, и умения – все.

- Ну-с, - хмыкнула девица, - прощаться, что ли, будем? Прямо к ней перенесешься, как снег на голову, или рядышком, чтобы постучаться для приличия успеть?

- Рядом, - ответил он, ощущая, как перед ним открывается нестабильный дрожащий портал, созданный из серой дымки, которая появилась и тут же начала разъедать тьму, разгоняя ее по углам. Назойливая девица, однако, осталась стоять на месте.