Но сегодня Стёпин сосед был мрачен и задумчив. Он вошёл в столовую, рассеяно поздоровался со Стёпой, с грохотом поставил в углу кухни какой-то мешок, после чего сел на лавку и забарабанил пальцами по исцарапанной ножами поверхности стола.

– Как дела, Стёпк? – спросил он, немного помолчав. Он с самого начал их знакомства необычно называл его, будто спотыкаясь на последней букве и специально не договаривая «а». Звучало это довольно забавно, и Стёпе нравилось такое обращение.

– Нормально, – пожал плечами Стёпа. – Ты как?

– А я что-то заебался, – просто сказал Колька и посмотрел на соседа уставшими красными глазами. – Уехать я хочу отсюда.

– Куда уехать? – недоверчиво посмотрел на него Стёпа, немного опешив.

Колька неопределённо махнул рукой куда-то в сторону:

– За город. Устал я тут. Постоянно в тесноте, на тебя все давят, прохода не дают. На каждый твой шаг – сотня препон. Сил моих нет, – и он угрюмо сжал огромные кулаки.

– А там что, лучше? – с сомнением спросил Стёпа. – Там, куда ты собрался?

– Там? – задумался Колька. – Понимаешь, там только гиги живут. Я уж не знаю, насколько это правда, но к востоку есть места, целые посёлки, где живут такие, как мы. Сами добывают себе пропитание, одежду, что-то производят даже… Но главное, там места много, не приходится унижаться постоянно и спину гнуть, как тут.

– А что случилось-то? – спросил Стёпа, как-то совсем не ожидавший услышать от своего всегда такого жизнерадостного приятеля подобные слова.

Тот махнул рукой:

– Да… долгая история. Не хочу рассказывать. На вот лучше, посмотри, – и он положил перед Стёпой на стол сложенный вдвое лист бумаги. – Прочитай.

Стёпа развернул листок и пробежал его глазами. Это была ксерокопия статьи в каком-то журнале. В ней рассказывалось про особую деревню, полностью построенную людьми с синдромом нарушения роста. Текст повествовал о быте и жизни в этом посёлке, прилагались даже какие-то фотографии, но качество ксерокопии не позволяло рассмотреть их подробно. Да и вообще Стёпе этот листок показался не очень убедительным – мало ли что могут в газете написать?

– Ну, как тебе? – поинтересовался Колька.

Стёпа пожал плечами.

– Не знаю, – неуверенно сказал он. – Вроде привлекательно выглядит, но я бы, наверное, побоялся так вот всё бросить и поехать туда. Далеко это, кстати?

– Довольно далеко, – неопределённо ответил Колька. Он встал и начал прохаживаться по кухне взад-вперёд. – Добираться туда несколько дней придётся, около недели, может быть. На самолёте-то я не полечу. – Он криво, безрадостно усмехнулся.

– Так что случилось-то? – второй раз спросил Стёпа, не понимая, чем можно объяснить такую перемену в его приятеле.

Колька остановился и внимательно посмотрел на него:

– Не дадут нам тут жить спокойно, Стёпк. Тесно здесь – причём во всех смыслах. Ты молодой ещё, этого не замечаешь. А я устал. Устал жутко, полностью, так, что руки опускаются. – Он замолчал, потом махнул рукой: – Ладно, не буду тебя своей ерундой грузить. Мало ли, может у тебя всё иначе сложится, чем у нас всех. Пойду собираться.

Колька, низко наклонив голову, вышел из кухни, а Стёпа, будто оглушенный его последними словами, остался сидеть за столом, слушая, как затихают в коридоре шаги – тяжёлые, медленные. Казалось, что звук шагов каким-то образом вобрал в себя всё мрачное настроение человека, которому они принадлежали.

Есть почему-то совершенно расхотелось. Стёпа встал, переложил остатки риса обратно в кастрюлю, затем помыл посуду, навёл порядок в кухне и отправился обратно в свою комнату.

На улице уже стемнело, и их общежитие погрузилось во мрак – вокруг завода не было никакого освещения, а лампочки в общем коридоре не могли рассеять окружающую тьму, и только тусклый лунный свет пробивался сквозь редкие застеклённые окошки под крышей. Закрыв за собой слегка скрипнувшую дверь, Стёпа достал кипу учебников, включил небольшой диодный фонарик на батарейках и прилёг на тахту, слушая, как в коридоре топают и негромко переговариваются другие жильцы их общаги, вернувшиеся с работы или других своих дел.

Пролистав пару учебников и сделав несколько кратких конспектов, Стёпа достал последнее задание, по математике. Этот предмет всегда нагонял на него ужасную скуку, и сегодняшний вечер не оказался исключением. Стёпа попытался вникнуть в суть текста, но силы отказали ему – через пятнадцать минут он, немного поклевав носом, уже крепко спал, свернувшись калачиком на своей тахте.

Утром Стёпа, услышав звон будильника, энергично выскочил из-под одеяла, немного попрыгал на ногах и помахал руками, разгоняя кровь по телу, затем быстро собрался и вышел из своей комнаты. Миновав пустой коридор – большинство его соседей ещё спали в такую рань, – он, стараясь не очень громко скрипеть, открыл ворота и вышел на улицу.

За ночь, кажется, успело немного подморозить – приближающаяся осень потихоньку заявляла о себе. Небольшие лужи на растоптанной подъездной дорожке подёрнулись тонкой коркой льда, а изо рта шёл пар – впервые в этом году, отметил Стёпа про себя.

Но солнце уже выглянуло из-за горизонта, и скоро всё растает, уступив место обычному погожему осеннему деньку.

Немного постояв, вдыхая полной грудью прохладный воздух, Стёпа повернулся и бодро зашагал в сторону центра. Он прошел пустырь, потом совершенно безлюдный в эти часы парк, затем пересёк железнодорожные пути и углубился в спальный район – одинаковые серые коробки домов сомкнулись вокруг него, приняв в свои безрадостные объятия. На улицах появились и первые люди – они, низко наклонив головы, спешили по своим делам, почти не обращая внимания на происходящее вокруг.

Путь до работы был неблизким. Раньше Стёпа ехал часть дороги на троллейбусе, а потом пересаживался на электричку. Но с некоторых пор езда на троллейбусе стала слишком затруднительна для него – народу на остановках было много, и, устав от постоянного ворчания и издёвок окружающих, он сменил общественный транспорт на пешие прогулки. Постепенно он вошёл во вкус и очень полюбил ходить пешком – тем более что его ноги теперь могли шагать значительно шире, чем раньше. Стёпа нашёл для себя наиболее приятный и короткий путь и получал истинное удовольствие, проходя его раз за разом, погрузившись в свои мысли.

Вот и сегодня он почти не заметил, как парк, небольшой лес и окраина спального района остались позади, и он вышел на пустырь, в конце которого виднелась платформа пригородных электропоездов.

Через минуту Стёпа спускался в подземный переход, чтобы выйти с другой стороны путей. Перед самым входом ему пришлось наклониться вперёд и даже немного подогнуть колени, чтобы не зацепить головой грязный, в капельках конденсата потолок. Переход был, слава богу, не очень длинным, поэтому сильного дискомфорта он не испытал. Люди, увидев Стёпу, спешили расступиться в стороны, бросая на него осторожные взгляды. Только бомж, которого он уже встречал в этом переходе не раз, завидев Стёпу, приветственно оскалил гнилые зубы и поднял руку со сложенной лодочкой грязной ладонью. Стёпа улыбнулся, пошарил в кармане и кинул бродяге монетку. Понятно, что этому человеку нужна только его мелочь, но от него тоже шарахались «нормальные люди», и этим он был Стёпе отчасти ближе, чем все остальные.

Миновав переход и с облегчением выпрямившись, Стёпа приложил карточку к считывающему устройству турникета, прошёл по перрону до конца и встал в самом углу, возле двух столбов, поддерживающих силовые провода. Тут он чувствовал себя наиболее безопасно и спокойно, слившись со стеной и стараясь вести себя как можно более незаметно.

Перрон постепенно заполнялся спешащими на работу людьми. Вскоре с востока раздался едва различимый свист – машинист разгонял перебегающих пути людей, и через несколько минут состав вынырнул из-под арки и затормозил, скрежеща железом и погромыхивая вагонами.

Стёпа, оторвавшись от стены, сделал несколько шагов к составу и встал около передней двери, стараясь не смотреть по сторонам.