– Алё. – Голос казался осипшим и ватным. Похоже, Вахтанг спал.

– Меня только что приняли, братан, – не размениваясь на долгие предисловия, просто сказал Ваня.

– Да ну? – Вахтанг, кажется, резко проснулся. – Ты чё?! И где ты сейчас?

– Чёрт знает, иду по улице в каком-то спальнике, – ответил Ваня, улыбаясь самому себе. Происходящее начинало веселить его. – Меня уже отпустили.

– Да ладно? Ты шутишь что ли?

– Не, я серьёзно, – ответил Ванёк. – Затолкали в фургон, покатали минут двадцать, и всё. Вышвырнули наружу, и дело с концом.

– Как? И всё? – В голосе Вахтанга послышалось разочарование. – А спрашивали чё?

– Ничё! – весело ответил Ваня и рассмеялся. – Я сам до сих пор поверить не могу, чувак! Просто прокатили и выкинули, как щенка. Главному – он, кстати, даже не представился, – позвонили, и всё. Меня на улицу, а тачка уехала.

– Ну ты даешь, брат! – Настал черёд Вахтанга рассмеяться. – Так а за что?

Повисла пауза. Ваня вдруг сообразил, что Вахтанг, возможно, ещё не в курсе, что долгожданное событие случилось.

– Ты не понял, за что? – вкрадчиво спросил он.

– Ну… – начал говорить Вахтанг и вдруг резко осёкся. Кажется, до него дошло. – Постой, – изменившимся голосом сказал он. – Случилось что ли?

– Ну да, – Ваню опять распирало от радости. – Не обманул незнакомец-то.

На том конце провода Вахтанг, кажется, пустился в пляс.

– Круто, Ванёк! – проорал он, немного упокоившись. – Так и что – пронесло нас? Это и вся плата за такую шалость?

– Наверное, – ответил Ваня. – Сейчас только до дома доберусь – и всё, можно будет забыть про этот сраный фургон к чертям.

– Раз такое дело, может, повторим? – весело предложил Вахтанг, и в этот раз рассмеялись оба.

Ване, после пережитого стресса, смеяться было как никогда приятно и легко.

– Не, не хочу – сказал он, отсмеявшись. – Тебя всё-таки в фургоне не катали, тебе легко говорить.

– Ладно, ладно, – сказал Вахтанг. – Слушай, тебе помощь-то нужна?

– Не знаю, – ответил Ваня и огляделся по сторонам. Местность по-прежнему была для него незнакомой. – Давай я выясню, куда меня завезли, а потом перенаберу если что, окей?

– Давай, – согласился Вахтанг, и в трубке зазвучали короткие гудки.

Ваня убрал телефон обратно в карман, поплотнее закутался и пошёл дальше – вдоль покрытого толстым слоем пыли дорожного леера, отделявшего шоссе от жилых массивов. Через несколько метров леер кончился, и Ваня свернул влево, взяв курс на небольшое нагромождение киосков, примостившихся у одного из небоскрёбов. Там же сновали рядом фигурки людей – у них-то и можно будет узнать, куда его завезли.

Загадочная, конечно, история, думал он, неспешно шагая к палаткам. Всё-таки власти у нас весёлые – то у них одно на уме, то другое. Никогда не знаешь, что в следующий момент будет. Как правило, это плохо, но в некоторых случаях – вот как сегодня – очень даже и хорошо. Жаль только, что никогда не предугадаешь, как обернется дело в следующий раз. Но сейчас ему грех жаловаться, это точно.

Ваня, широко улыбаясь, подошёл к ближайшему киоску и постучал в закрытое окошко, раздумывая, чем он хочет закончить этот прекрасный солнечный день.

Если в парке лечь прямо на траву спиной, закинуть руки за голову и смотреть вверх, будешь видеть только небо над собой да редкие ветки деревьев, попадающие в поле зрения.

Ветки – чёрт с ними, они совсем не мешают. А небо – небо всегда бесконечно далеко. Оно, наверное, единственное, во что ему не придётся рано или поздно упереться головой в этом городе. Поэтому Стёпа мог лежать так по часу, а то и больше – главное, чтобы на улице было достаточно тепло и сухо, потому что его старая одежда уже сильно прохудилась в паре мест, а если её вдобавок ещё и промочить, на следующий день, скорее всего, придётся сидеть дома. Если, конечно, кто-нибудь из общаги не одолжит штаны и футболку.

Но сегодня стояла отличная погода и небо было как никогда высоким и пронзительно синим – лишь кое-где медленно ползли белые хлопья облаков. Одно, похожее на гигантский пузатый чайник, уже почти скрылось из виду, а второе – бесформенный кусок сахарный ваты – как раз проплывало над ним, подкрадываясь к солнцу. Стёпа лежал, жмурился от ярких лучей и думал. Думал обо всём понемногу – мысль вяло перескакивала с одной темы на другую, сильно не задерживаясь ни на чём, но в целом на душе было довольно легко и хорошо. Нечасто в последнее время удавалось поймать такое настроение.

Стёпа пошарил по траве рукой, нащупал свой телефон и поднёс его к глазам. Почти четыре часа. Вздохнув, он потянулся, затем резко подогнул колени и сел на траве.

Мир вокруг тут же развернулся, превратившись в то, чем и являлся на самом деле, – маленьким, довольно безлюдным парком на окраине города. Неподалёку по дорожке неспешно прогуливалась старушка с внуком. Увидев сидящего в траве Стёпу, она повернула и медленно засеменила в противоположную сторону. Стёпа помрачнел.

В последнее время он сталкивался с такой реакцией людей всё чаще. Что поделать, он рос, и его особенность с каждым днём становилась всё заметнее. А большинство людей не любят и боятся гигов – это он знал уже давно, но только теперь ему постепенно приходилось всё чаще ощущать эту нелюбовь на своей шкуре.

Он встал и начал отряхивать одежду от прилипших мелких травинок и старых сухих листьев, затем подобрал свою сумку с учебными принадлежностями и медленно зашагал в сторону дома.

От парка до общежития было совсем недалеко – пешком можно дойти максимум за двадцать минут. Стёпа, не торопясь, шёл по едва заметной тропинке и смотрел по сторонам. Парк быстро закончился, и сейчас Стёпа пересекал довольно большой пустырь, покрытый редкими, жмущимися друг к другу кустами и кучками мусора, разбросанными в невысокой траве.

Через несколько минут, обогнув густо поросший молодыми деревцами овраг, он увидел громаду своего общежития. Хоть Стёпа и был студентом, поселили его, конечно, не в обычной университетской общаге, где обитало большинство его однокурсников. Он жил в здании старого заброшенного завода, одиноко стоящего в грязной промышленной зоне на окраине города. Одной стороной завод выходил на железную дорогу, а рядом было депо, и по ночам Стёпу нередко будил грохот отцепляемых от локомотива товарных вагонов.

Теперь завод был переделан в общежитие для гигов – окна криво заколотили чем попало, комнаты кое-как расчистили и обустроили, насколько это могли себе позволить их нынешние владельцы. Сейчас тут проживало около двадцати человек. Район, конечно, выглядел довольно мрачно – но таким, как они, было практически нечего опасаться. Ворам поживиться тут было совершенно нечем, приличная публика и вовсе обходила подобные места стороной, а окрестная шпана сюда соваться боялась – всё-таки здешние обитатели находились в слишком уж другой весовой категории. Периодически, правда, им били стекла и писали на стенах обидные слова краской из баллончиков, но обитатели этого здания давно уже перестали обращать внимание на такие мелочи.

Стёпа поравнялся с корпусом и ступил на идущую вокруг завода дорожку. Под ногами начал приятно похрустывать гравий – они сами насыпали его в один из субботников около месяца назад. Вообще они каждую неделю старались хоть как-то улучшить прилегающую к унылому серому зданию территорию, используя для этого подручные средства, и постепенно их работа приносила плоды – завод всё более походил на нормальное человеческое жильё.

Стёпа подошёл к огромной железной двери, раньше служившей воротами для поездов, налёг на неё плечом и вошёл внутрь.

За дверью начинался длинный, широкий, тускло освещённый коридор. Стены его были собраны из разного цвета и размера листов фанеры, уходящих далеко вверх – под самые потолочные балки, крытые кровельным железом. По обеим сторонам коридора двумя рядами шли большие двери, такие же разношёрстные, как и всё вокруг.

Стёпа шагнул внутрь коридора, вдохнув носом тёплый дух общежития – смесь старых запахов металла и смазки, оставшихся от поездов, с ароматами готовящейся на кухне еды и влажных древесных панелей, – и зашагал в сторону своего жилища.