Июнь

Ровно посредине черно-белой цветочной поляны, над которой светило тусклое солнце, вырезанное из газетных обрывков, находилась серая фигура, принадлежащая молодому светловолосому человеку. Он, согнув ноги и опустив на колени локти с закатанными рукавами рубашки, сидел совершенно неподвижно, уставившись немигающим взглядом в одну точку – на застывший в своем цветении нераспустившийся бутон высокого цветка.

Парень не шевелился, не совершал не единого движения, но усиленно думал о чем-то, и его мысли в виде букв, вырезанных все из той же мятой бумаги, вылетали из головы и неспешно плыли по светло-серому мутному небу без облаков.

«Никого. У меня никого не осталось. И ничего не осталось – только воспоминания. Кому они нужны, эти воспоминания? Даже мне они не нужны. Глупая ноша. И сбросить нельзя. Так и придется таскать ее за собой всю оставшуюся жизнь.

Интересно, а сколько мне осталось? Чем меньше, тем лучше. Тем легче.

Глупая судьба. Почему именно у меня она такая? Почему я? Что я сделал не так? Какого черта?!»

– Большого и косого, – раздался в угнетающей тишине мужской глубокий и твердый голос, искаженный едва слышным, доносящимся издалека визгливым смехом. Позади молодого человека неожиданно появился мужской силуэт, закутанный в длинный, доходящий до пят плащ.

– А? – от неожиданности вздрогнул парень и резко поднял голову. – Брат?

– Нет, олень, это троюродный дядя дедушки апельсина.

– Андрей, это ты? – потрясенно повторил светловолосый, вскакивая с земли. Человек в плаще стоял к нему спиной, но парень не сомневался, что перед ним его старший брат.

– Я сотни раз спрашивал сам у себя, почему у меня такой тупой братишка, но так и не получил ответа. Наверное, это философский вопрос, – со смешком в голосе отозвался тот, кого звали Андреем. Или когда-то звали Андреем.

По черно-белой поляне пронесся слабый ветерок, покачнув все цветы, кроме того, с высоким стеблем, на который смотрел молодой человек, когда сидел на земле, погруженный в свои думы.

– Я тут слышал, ты на судьбу сетуешь, придурок. Орешь на всю Вселенную. Давай, малыш, собери остатки силы воли в кулак, вставай и делай что-нибудь. Иди против ветра, Никита, – почти ласково сказал человек в плаще. Он как будто не замечал удивления на лице младшего брата, смешанного с детским потрясением и гневной обидой.

– Эй, зачем ты пришел?! – вплотную подбежал к нему парень, тяжело дыша. – Тебе помочь? Ты как? Что с тобой? Отвечай, твою мать!

Как только Никита приблизился к брату, то почувствовал холод, исходящий от него. Ему даже показалось, что он увидел этот холод – едва заметный, с синеватым оттенком. Словно поняв это, человек в плаще исчез и в ту же секунду появился в паре метров от парня, вновь стоя спиной.

– Вернись!

– Эй, потише, мелкий, я ведь могу и рассердиться, – впустив в голос нотку раздражения, сказал тот, кого звали Андреем, однако его голос все же оставался веселым. – Проявляй уважение к старшим, если ценишь целые кости.

– Что с тобой случилось?! Где ты? – вновь подбежал к брату Никита, понимая, что то, как колотится его сердце – ненормально. Видимо, целые кости были у него не в почете. Но Андрей вновь исчез и появился за его спиной. Никита все так же не мог видеть его лица. А холодный ветер все только усиливался, заставляя бумажное газетное солнце трепетать в своих порывах не хуже цветков на земле.

– Куда ты все время уходишь! – прокричал обиженный и испуганный Никита. – Стой! Хватит убегать!

Хотя Андрей не мог видеть его глаз, в которых впервые за много-много лет сосуды расширились и покраснели из-за появившихся и яро сдерживаемых слез, он по-доброму и как-то печально рассмеялся. Раньше он делал это крайне редко.

Визгливое хихиканье на заднем плане нехотя исчезло, чтобы появиться через несколько минут.

– Обидно, да? Тебе не суждено меня догнать, – приложил ладонь, обтянутую перчаткой, ко лбу Андрей.

Игра в догонялки продолжалась еще несколько минут. Как бы Никита ни старался, поймать человека в плаще он не смог. Только искренне веселил. А ноги его все больше и больше делались ватными, замедляя скорость передвижения, что не могло не злить. От этого коктейля бессилия и злости Никита даже закричал, вызвав взрыв хохота у брата.

– Ну, пока, любитель салочек. Ты меня ими и в детстве напрягал. Вырос – и не изменился. Печально. Прощай. И знаешь что? Иди против ветра, – почти ласково повторил Андрей, подумал немного и добавил: – Я тут слышал прикол – бог дает столько испытаний, сколько человек может выдержать. То, чего человек не выдержит, Бог ему и не предложит. Не разрушай Богу систему. Перестань ныть и уже вали против ветра, олень!

Ветер стал невыносимым и бил Никиту по лицу с дьявольской радостью. Визгливый смех, сопровождающий его, зазвучал громче.

– Опять ты уходишь, – со злостью прошептал парень в спину брату. – Вы все уходите.

– Ты один раз тоже ушел, – справедливо заметил едва слышным голосом тот, не совершая шагов, но необъяснимо отдаляясь от Никиты. – Однако ты вернуться можешь, а я – нет.

– Не уходи! Стой!

Андрей вдруг послушно замер и все же повернулся в полуанфас, и Никите стало необъяснимо страшно, как загнанному в стойло животному, почуявшему несущее смерть землетрясение. Лицо старшего брата было бледным, будто облитым воском, только вот карие прищуренные глаза продолжали смеяться.

Противное хихиканье стало еще громче и резало слух совсем уж откровенно.

– Заткнись, – зло сказал смеху Андрей и исчез.

– Вернись!

– Против… просто иди, – прошептал ветер в спину Никите и тоже умчался. На том месте, где только что был старший брат, появилась небольшая черная лужа, которая все разрасталась и разрасталась. Миг – и Никита обнаружил, что стоит у берега идеально круглого озера, от которого исходит тот же терпкий недобрый синеватый холод, что и от Андрея. Ему казалось, что старший брат отправился туда, в непрозрачную воду, от близости которой кружилась голова.

Там, он скрывается там! Оттуда его можно будет вытащить! Забрать силой. Помочь!

Не долго думая, Никита сделал несколько шагов по направлению к озеру с твердыми намерениями помочь Андрею выбраться из вечного холода, и через пару секунд уже безвольно погрузился под ледяную воду с головой, перестав дышать. Никто не мог сопротивляться этому озеру. И кто сказал, что в нем была лишь обычная вода?

«Храбрый недоумок, – поплыли по небу чьи-то фиолетовые расплывчатые мысли, – куда полез, щенок! Вернись назад!»

«Дерзкий поступок! – Яркие буквы цвета морской волны взвились над горизонтом, они явно выражали ободрение. – Смелый мальчик. Пусть получит подарок за чистые помыслы и смелость».

Неведомая сила выбросила переставшего дышать Никиту из воды на берег, и над ним, на потемневшем и ставшим темно-синим небе, уничтожив бумажное помятое солнце, вспыхнули яркие звезды. Они образовали полукруглый венец, всполохами переливаясь и сияя, а потом, одна за другой, под предводительством Геммы, самой яркой из них, заскользили по воздуху вниз, к груди Никиты.

Осторожно, одна за другой, звезды вошли в его сердце, запечатлев в нем рисунок Северной Короны.

Никита открыл глаза и резко сел в кровати.

Он проснулся, словно от удара по голове. Правая рука быстро нащупала рукоять ножа у изголовья в зазоре между спинкой дивана и матрасом – привычками разбрасываться Ник не мог да и не желал. Оружие всегда было при нем, и в каждой новой квартире парень имел обычай равномерно распределять его по всем комнатам, чтобы оно находилось в зоне досягаемости. Да и не зря Март говорил, что холодное оружие в кровати оберегает от дурных снов, особенно если клинок отлично, до зеркального блеска, отполирован. Тогда злые духи видят свои жуткие отражения в нем и пугаются, оставляя человека и его сны в покое. Правда, поверья гласили, что лучше всего хранить нож под подушкой, но с этим Андрей, а следом за ним и Ник были не согласны. Слишком много лишних секунд пройдет в случае реальной угрозы, пока будешь доставать оттуда свой нож. Да и опасность порезаться существует – по крайней мере Андрей всегда издевательски намекал младшему брату, что его руки не настолько прямые и ловкие, чтобы однажды не наткнуться на острие клинка, спрятанного под подушкой.