«Арион» напечатал Рыжего — в 2001-м (№ 6), это была его последняя, им подготовленная публикация, а в № 2 следующего года Алехин писал о нем в своем журнале, отзываясь на книгу «На холодном ветру»:
Если отбросить частности, суть — привлекательная для одних, раздражающая или настораживающая других (порою и то и то одновременно), — в том, что он вернул поэзии смелость говорить от первого лица и заговорил о вещах самых простых и потому существенных:
Все аттракционы на замке,
никого вокруг,
только слышен где-то вдалеке
репродуктор-друг.
Что поёт он, чёрт его поймёт,
что и пел всегда:
что любовь пройдёт, и жизнь пройдёт,
пролетят года.
Или так:
…твой белый бант плывёт на синем фоне.
И сушится на каждом на балконе
то майка, то пальто,
то неизвестно что.
Или, вдруг, так:
И вроде не было войны…
…………………………
И вроде трубы не играли,
не обнимались, не рыдали,
не раздавали ордена,
протезы, звания, медали,
а жизнь, что жив, стыда полна?
Не скажу, что на фоне чуть ли не целой эпохи искусственного авангарда, маловразумительных «метаметафор», холодноватых «концептов» и отдающих кружком «Умелые руки» «постконцептов» такое именно возвращение из тропосферы на грешную землю было единственным вариантом. Но оно было предопределено или во всяком случае необходимо. И, наверное, не случайно оно пришло из во всех отношениях «срединного» фабрично-городского Свердловска-Екатеринбурга, где, похоже, зарождается целая школа новых поэтов.
Борис Рыжий и среди них был enfant terrible. Но образ — просвечивал, и за его «хуё-моё, угу, литература» отчетливо слышится верленовская строчка в пастернаковском переводе («Все прочее — литература». — И. Ф.). Маска дворового «кента» сидела на артисте, не только знающем толк в стихосложении, но и не пренебрегающем им по-мальчишески блеснуть:
…Пол-облака висит над головами. Гроб
вытаскивают — блеск — и восстановлен лоб,
что в офисе ему разбили арматурой.
Стою, взволнованный пеоном и цезурой!
(Пеон тут сомнительный, но не в том дело.)
Жизнь Бориса Рыжего была очень коротка, и в ней сплелось ученичество со зрелостью. В иных строчках проступают следы учителей — и хороших учителей, но говорил он своим голосом.
Твердящих о «невозможности поэтического высказывания» можно понять: говорящий от своего лица, своим голосом — уязвим. Но в этом и состоит суть поэзии.
Тон Алехина несколько покровительственный, «главредакторский», по крайней мере — осторожный в оценке явления, с позиции старшего. Возможно, мастер верлибра и тертый литературный политик сознательно противостоит обвалу посмертных восхвалений Рыжего, надрывных преувеличений и некоторой паники в рядах поэтической братии.
Нет дыма без огня. Прошу ознакомиться с афишей одного литературного мероприятия наших дней.
Программа Третьих литературных чтений «Они ушли. Они остались»:
ТРЕТЬИ ЕЖЕГОДНЫЕ ЛИТЕРАТУРНЫЕ ЧТЕНИЯ «ОНИ УШЛИ. ОНИ ОСТАЛИСЬ»
ПАМЯТИ ПОЭТОВ, УШЕДШИХ МОЛОДЫМИ В КОНЦЕ XX — НАЧАЛЕ XXI века Москва, 14, 15, 16 ноября 2014
14 НОЯБРЯ, пятница, Российская государственная библиотека для молодежи (ул. Б. Черкизовская, д. 4, м. «Преображенская площадь»), 18.00:
Ведущие: Борис Кутенков, Елена Семенова
I
Мелодекламация по стихам ушедших поэтов: исполняют актеры Максимилиан Потемкин, Светлана Андрийчук
II
Доклады:
РОМАН БАРЬЯНОВ (1960–1994) и группа «импреокларистов» — рассказывает Алексей Сосна
ЛЕВ ДОЖДЕВ (1970–2007) — рассказывает Алексей Корецкий
ЭДУАРД КИРСАНОВ (1972–2003) — рассказывает Зульфия Алькаева
МАКСИМ МАКСИМЕНКО (1973–2001) — рассказывает Андрей Щербак-Жуков
МИХАИЛ ЛАПТЕВ (1960–1994) — рассказывает Николай Звягинцев
АНДРЕЙ НОВИКОВ (1974–2014) — рассказывает Лилия Газизова
РОМАН ТЯГУНОВ (1962–2000) — рассказывает Мария Скрягина
НИКА ТУРБИНА (1974–2002) — рассказывает Дана Курская
ЕВГЕНИИ ХОРВАТ (1961–1993) — рассказывает Наталия Черных
ЕВГЕНИЙ ШЕШОЛИН (1955–1990) — рассказывает Наталия Черных
15 НОЯБРЯ, суббота, Государственная центральная библиотека им. М. Ю. Лермонтова (ул. Барболина, д. 6, м. «Сокольники»), 15.30: Ведущие: Владимир Коркунов, Клементина Ширшова, Ирина Медведева
I
Мелодекламация по стихам ушедших поэтов: исполняют актеры Максимилиан Потемкин, Светлана Андрийчук
II
Доклады:
АЛЕКСАНДР БАРДОДЫМ (1966–1992) — рассказывает Олег Демидов
МАКС БАТУРИН (1965–1997) — рассказывает Андрей Филимонов
АРТУР ВОЛОШИН (1961–1991) — рассказывает Валерия Мухоедова
МАРИНА ГЕОРГАДЗЕ (1966–2006) — рассказывает Ирина Суглобова
АННА ГОРЕНКО (1972–1999) — рассказывает Клементина Ширшова
ДМИТРИЙ ДОЛМАТОВ (1970–1991) — рассказывает Елизавета Станиславская
АЛЕКСАНДР ЕГОРОВ (1956–1993) — рассказывает Владимир Коркунов
БОРИС РЫЖИЙ (1974–2001) — рассказывает Ольга Ермолаева
ТАРАС ТРОФИМОВ (1982–2011) — рассказывает Илья Ненко
ЖАННА ТУНДАВИHА (1979–2013) — рассказывает Стас Нестерюк
АНДРЕЙ ТУРКИН (1962–1997) — рассказывает Света Литвак
ДМИТРИЙ ЧЕРНИЧЕНКО (1987–2014) — рассказывает Максим Бессонов
16 НОЯБРЯ, воскресенье, Институт журналистики и литературного творчества (Калашный пер., д. 3, м. «Арбатская»), 15.30:
Ведущие: Борис Кутенков, Ирина Медведева, Елена Семенова
I
Доклады:
АНДРЕЙ АНИПКО (1976–2012) — рассказывает Людмила Иванова
ДМИТРИЙ БАННИКОВ (1969–2003) — рассказывает Игорь Куницын
КИРИЛЛ САВИЦКИЙ (1985–2011) — рассказывает Денис Вафа
КСЕНИЯ БОЛДЫРЕВА (1987–2014) — рассказывает Алексей Караковский
ЮЛИЯ БОНДАЛЕТОВА (1973–2013) — рассказывают Елена Семенова, Борис Кутенков (по материалам друзей)
СВЕТЛАНА ГОРШУНОВА (1974–2001) — рассказывает Александр Емельяненко
КОНСТАНТИН ГРИГОРЬЕВ (1968–2008) — рассказывает Андрей Добрынин
ЕВГЕНИЯ КУЗНЕЦОВА (1985–2011) — рассказывает Татьяна Мосеева
ВЛАД КЛЁН (1981–2010) — рассказывает Анна Грувер
АНДРЕИ ПАНЦУЛАЯ (1958–1991) — рассказывает Ольга Кольцова
II
18.45 — круглый стол «Поэтическая молодость и ранняя смерть»
Вступительные доклады:
Александр Лаврин: «Поэт и смерть: быт, экзистенция, выбор пути»
Игорь Волгин: «Поэзия и смерть»
Тебе не страшно, читатель?
Его последней строкой была «Я всех очень любил без дураков». Он оставил ее на листе бумаги, лежащем на столе около балкона: написал стоя, уже уходя. Жизнь его кончилась, и всё, что было потом, — уже другая книга.
Последний год Бориса — волна высокой лирики, обращенной к жене. «Я подарил тебе на счастье…», «Элегия» («Благодарю за каждую дождинку…»), «Веди меня аллеями пустыми…», «Вспомним всё, что помним и забыли…», «Помнишь дождь на улице Титова…», «Ты танцевала, нет, ты танцевала…», «Я по снам по твоим не ходил…», «Я по листьям сухим не бродил…», «Не покидай меня, когда…», «Не безысходный — трогательный, словно…», «Осыпаются алые клёны…», «А грустно было и уныло…». В этот ряд вторгаются стихи с другой героиней — Элей («Стань девочкою прежней с белым бантом…», «Рубашка в клеточку, в полоску брючки…»), но, будучи замечательными, не они делают погоду. Скорей всего это зыбкий знак общей потери. В стихах Ирине — абсолютная определенность адреса.
