Супруги Тэка, знавшие, на что запечатлён их сын, догадывались об этом и в конце концов признались Архивариусу. Вот почему Миро в детстве прятали от меня - чтобы не поставить его под удар раньше времени. Пройди юноша Обретение слишком рано, он стал бы заманчивой и лёгкой добычей. Вот почему именно я был отправлен Архивариусом на поиски – наша встреча с Миро сделала его в эту ночь почти непобедимым.
Да, справиться с мальчиком теперь будет непросто. И, главное, много ли найдётся желающих? Каждый увидит в нём собственный образ, только лучше, честнее, совершеннее. Кем же он станет - новой надеждой Королевства или причиной очередных кровавых раздоров? Впрочем, сейчас это неважно – в любом случае освободить его было моим долгом.
Глава 2
Вторая луна осени, 504 год от Обряда Единения
Выздоравливал я в доме Тэка, поскольку Миро настоял, чтобы родители позаботились обо мне. Это помогло мне быстро встать на ноги. Но и перебравшись к себе, я навещал Миро раз в три-четыре дня, совершая над собой огромное усилие, чтобы не приходить чаще. Сейно и Ктисса вряд ли заподозрили бы меня в постыдной страсти, поскольку понимали если не всё, то вполне достаточно. Просто рядом с мальчиком куда-то отступала моя тревога, и бежала слабость, мешавшая мне в дни новолуния. Но мне было страшно, что Миро станет для меня не человеком, а опорой, вроде костыля.
Впрочем, покуда я был ему достаточно полезен. В каждый мой приход мы упражнялись во владении кинжалом и палашом и, к моему удивлению, я достаточно часто одерживал верх. Вот в облавные шашки Миро у меня обычно выигрывал, совершая в последний момент немыслимые и странные ходы.
Отдыхая от наших занятий, мы чаще всего обсуждали вместе с Сейно то, что мне удалось разобрать в старых и новых книгах. Магические ухищрения были чужды ясному уму обоих Тэка, а вот история Павии и наших соседей – урготов и йортунов – занимала их необычайно. Однажды я потратил целый вечер, объясняя, почему так много власти в государственном совете Урги досталось главам городских цехов, запутался сам и запутал своих собеседников.
Дни мои текли спокойно и, пожалуй, даже радостно. Кто-то иной, возможно, сказал бы вслед за этим: «Тогда я не знал, что это последние подобные дни». Но это было не так. Все мы трое понимали, что гроза уже близка.
Поэтому вызов от Архивариуса, заставший меня в доме Тэка, взбудоражил нас, пожалуй, даже больше, чем оно того стоило. Однако даже порывистому Миро было понятно, что лишних вопросов задавать не следует.
Другие народы считают павийцев – во всяком случае, наших родовитых с их двойной натурой – едва ли не воплощением Зла, а проведённый пятьсот лет назад Обряд Единения – омерзительным колдовством, открывшим дорогу этому злу. На деле же обряд лишь сделал ясным и открытым то, что соединяет человека с остальным миром. Просто прочие боятся спросить себя, чей гнев отправляет кровь в бешеную гонку по жилам, чья нежность заставляет мать прижимать к себе дитя, чьё вожделение бросает любовников в объятия друг к другу.
Но если в павийском укладе и есть что-то, что близко к абсолютному, бесспорному злу – то это магия, делающая из человека Архивариуса. Даже ради блага государства отнимать у человека его чувства и желания всегда казалось мне чудовищным, пусть в обмен он и получает недоступные другим знания и невозможную для них ясность ума. Единственное, что отчасти примиряло меня с этим решением – первым Архивариусом некогда стал Зуль, брат-близнец и бывший соправитель великого короля Орена. К тому времени у него уже была жена и сын-подросток. Став Архивариусом, он продолжал заботиться о них и о брате, но оставил свой дом и поселился отдельно, поскольку не мог вынести того, что не испытывает к ним больше любви. Сын Зуля и положил начало роду Тэка. Тэка часто попадали в немилость и даже кончали свои дни на эшафоте как опасные соперники королей, люди умные и бесстрашные. Но для того, чтобы оказаться на троне, одни Тэка были слишком верны клятве, а другим недоставало удачи. Однако при каждом короле кто-то из этого рода всякий раз снова занимал своё наследственное место архимаршала.
Собственно, наш род тоже пошёл от внучки Зуля. Однако меня вряд ли будут просить, чтобы я вернулся на отцовское место королевского камергера.
В этих размышлениях я и дошёл до одинокого домика в королевском саду, искренне пожелав, чтобы дни нынешнего Архивариуса продлились, насколько это возможно, и ему не потребовалось бы искать приемника слишком рано.
Архивариус как всегда бесстрастно начал с главного:
- В городе появился ульф.
- Есть убитые? – спросил я.
- Пока только перепуганные до смерти, исцарапанные и пострадавшие от ушибов. Но по Вилаголу уже расползлось столько слухов, словно всему городу скоро придёт конец. Я хочу, чтобы ты его изловил.
- Но почему я? Это скорее всего ещё подросток.
- Я сказал «изловил», а не «убил». Вот поэтому. До сих пор он слишком успешно ускользал от нас, и я подозреваю, что ему мог дать убежище какой-то из домов, рвущихся к власти. В своих, естественно, целях. Пока нападали только на слуг, но кто знает, к чему его готовят.
Легковерные простолюдины, вроде запуганного мной оболтуса, полагают, что ульфы – своего рода призраки, которыми могут становиться умершие благородные. Истина куда проще. Ульф – своего рода оборотень, только превращается он не в существо этого мира, а в ночной морок, размытый ужас, очертания которого не может схватить человеческий глаз. Однако у этого морока обычно есть зубы или когти, оставляющие вполне осязаемые следы. А у нынешнего ульфа, судя по описанию нападений, ещё и крылья.
Во втором своём облике ульф почти неуязвим, но даже если его не убивают в человеческом, он обычно погибает сам задолго до зрелости. Погибает, успев натворить бед.
Весь вечер мы сидим над картой города, отмечая каждое место нападения. Происшествия разбросаны по всем концам города и не указывают на какую-то определённую точку. Впрочем, имея дело с летающим созданием, наивно было бы на это надеяться.
Когда увильнуть от этого уже не удаётся, я обычно начинаю рассуждать. Ульф – оборотень, пусть очень странный, пусть даже извращённый или неполноценный. Бывает ли у них Обретение? А Запечатление? Проще всего спросить у Архивариуса, хотя мне придётся подойти опасно близко к запретному.
- Вы не чувствовали Обретения этой твари?
- Нет, определённо нет. И предваряя твой вопрос – Запечатлений я не чувствую. Для судеб Павии важны главным образом те, кто уже имеет вторую натуру. Но ход твоих мыслей разумен – мы слишком мало знаем о природе ульфов. Пожалуй, мне стоит поговорить с Альда, чтобы он согласился обсудить с тобой сведения о прежних случаях.
Альда, один из лучших книжников Королевства, хотя и далеко не всем известный. С моей точки зрения – просто лучший. Без просьбы Архивариуса он на меня и глядеть не станет, впрочем, как и на большинство остальных. Альда ещё с юности общался только со слугами и ныне покойными родителями и сейчас живёт затворником.
Проклятье! Я собирался, конечно, сидеть над рукописями и книгами, но если наша встреча уже завтра, то, чтобы не ударить в грязь лицом, на это придётся потратить всю сегодняшнюю ночь.
Альда, вопреки моим опасениям, не был со мной ни груб, ни бесцеремонен – скорее, напряжённо и изысканно вежлив. Чтобы ответить тем же, мне даже пришлось припомнить несколько уроков этикета, преподанных мне отцом. Я отыскал за ночь описания четырёх разных ульфов, ему было известно про шестерых. Трое выросли в благородных семьях, которым до поры удавалось скрывать вторую натуру ребёнка. В одном случае это оказалась ветвь Сулва, в которой тоже были тогда служители культа Зеркала. Это наводило на мысли об магическом извращении природы рождённого, но вот беда – две другие семьи о чернокнижии даже не думали. Прочитанные нами сухие строки неплохо донесли до нынешних времён их характер. Гордые, властные, замкнутые мужчины и женщины – но никак не злые маги. О происхождении ещё троих ульфов ничего известно не было – в то время, как подростки окончательно потеряли власть над своими превращениями, они уже не были связаны ни с семьёй, ни с кем-то ещё из близких. Тело того, кто был убит в человеческом облике, забрать так никто и не пришёл. Двое других, видимо, так и сгинули где-то в безлюдных местах.
