Литмир - Электронная Библиотека

Следующей в Евиной «табели о рангах» была тётя Густа. К ней-то она и примчалась вчера хвастаться. Понятно, что в машинах Густа в её восемьдесят пять лет ничего не понимала. Но Ева была любимицей, и Густа очень хорошо знала, что означает для молодой девочки первая большая покупка. Поэтому она вдоволь навосхищалась красными, блестящими на солнце крыльями машины, посмотрелась в боковые зеркальца и одобрила их, наохалась, когда Ева прокатила её до Кандавского универмага, благо хутор располагался километрах в пяти от города, в общем, расстаралась, как могла.

Вечером они с Густой долго сидели у окна, прямо под которое и был поставлен «гольфик», и беседовали «о смысле жизни». Именно так Ева с детства воспринимала их с Густой долгие разговоры. Почему-то её двоюродная прабабушка – а, судя по документам, родство было именно таким – была очень близким для Евы человеком. Удивительно, откуда у этой старой женщины брались такие важные для её «племянницы» мысли. Густа понимала её всегда, даже тогда, когда не понимали родители. Поэтому на первой в своей жизни машине она примчалась прямо сюда.

– Ох, не зря же писано, что тщеславие – смертный грех, – упрекала сама себя Ева, вот уже битых полчаса прогуливаясь по обочине. – Ну кто меня неволил подхватиться в такую рань!

Действительно, обижаться было не на кого. То, что Густа привычно поднялась спозаранку на утреннюю дойку, вовсе не было сигналом к скорейшему отъезду. Наоборот, Еве был предложен и сон, и отдых. Но… Здравый смысл в этот раз не победил. И в результате, вместо того, чтобы уже въезжать в Ригу, замерзшая, с мокрыми от росы ногами, злая и голодная, Ева продолжала мотаться по обочине.

А что оставалось делать? Звонить папе в полшестого утра – нарвёшься на воспитательный момент. Уж папа-то не упустит случая поругать за глупость. Да и мама встревожится. Попробуй-ка объяснить разбуженным родителям, что ничего страшного не случилось. И папа был вычеркнут из списка помощников. Была, понятно, парочка ухажёров, но как раз их-то Ева меньше всего хотела посвящать в собственные неприятности. Похвастаться и покрасоваться – да, а просить о помощи – ни за что! К тому же неизвестно, на самом ли деле кто-то решит приехать, или просто посмеётся и продолжит досматривать утренние сны.

– Не хочешь разочаровываться, не провоцируй людей, – мудро решила Ева и продолжила невольную утреннюю прогулку.

Она уже почти отчаялась, когда рядом остановился большой тёмно-синий пикап «вольво». Из него легко, слишком, как подумалось Еве, легко, вышел большой-пребольшой парень. Может он и не был таким огромным, просто она показалась себе очень маленькой в этот момент. Возможно, потому, что ей было жалко себя – голодную и мокроногую – и немножко страшно.

Но парень оказался не страшным.

– Привет! Что случилось? – довольно приятным голосом спросил он. – Давно стоишь?

– Вот, – показала она на колесо. – Уже давно.

– Понятно, – протянул парень, медленно обходя жалобно свисавший колесом красный «гольфик».

Он постоял немного, походил, зачем-то попинал остальные три колеса.

– Что в багажнике? – спросил он.

Ева разозлилась не на шутку. Какой-то бугай ходит здесь, пинает её колеса и ещё спрашивает, что в багажнике!

– А зачем тебе? – Она пыталась выглядеть храброй и опытной.

– Считаю, сколько весит, – непонятно ответил парень. И внимательно посмотрел теперь уже на неё.

– Я Марис, – он слегка кивнул, представляясь. – Будем вытаскивать.

И, повернувшись, пошёл к багажнику длинного «вольво».

– Как тебя зовут? – раздался голос из-под поднятой крышки.

– Ева.

– Вот, держи, Ева, – Марис вынырнул из багажника. В одной руке он держал ярко-жёлтый автомобильный трос, в другой – термос.

– Здесь кофе, свежий совсем. Выпей пока.

И, сунув ей в руки термос, Марис полез прилаживать трос к машинам. Поставив на капот «вольво» крышку от термоса, Ева налила в неё горячий, дымящийся, вкусно пахнущий напиток и, закрыв термос пробкой, сделала первый глоток.

Кофе был вкусный. Несладкий, натуральный чёрный, без всяких добавок, он бодрил и согревал. И когда Марис вынырнул из-под «гольфа», прицепив к нему свой жёлтый трос, она уже была вполне довольна жизнью.

– Отойди-ка на всякий случай, – Марис показал рукой, куда именно надо отойти, и Ева, прихватив термос, послушно выполнила команду.

Почему-то куда-то девались и злость, и страх. Немногословный Марис внушал уверенность, что будет полный порядок. Особенно если ему не мешать. И Ева спокойно стояла, где велено, и наблюдала, как большой Марис заводит большой «вольво», как медленно натягивается ярко-жёлтый трос, и её машина, красный «гольф», такой маленький рядом с большим пикапом, вздрогнув, начинает катиться назад, назад, и вот уже все четыре колеса стоят на по-прежнему пустой дороге, как будто ничего и не было. А Марис уже отцепляет и складывает в багажник так славно потрудившийся трос.

– Ещё кофе будешь? – вопрос застал Еву врасплох.

Оказывается, она так и стояла всё время, зажав в одной руке термос, в котором булькали остатки кофе, а в другой – пустую уже крышку.

– Нет, нет, спасибо. – Ева заторопилась отдать чужие вещи. – Сколько я вам должна?

– За помощь – ничего, – Марис улыбался до ушей. – А вот за кофе, я, пожалуй, плату возьму. Как насчёт посидеть в кафе после работы? Я сейчас на объект мчусь, а после шести – куда мне подъехать?

Так в жизни Евы появился Марис. Подъехав «после шести» однажды, он так и вошёл в её жизнь. И было понятно, что это – насовсем. Казалось, привычный ход вещей давно устоялся. Однако некоторые события, в результате которых Ева оказалась на хуторе в компании козы и собаки, смешали карты.

Так что именно звук машины подъезжающего Мариса и услышал чуткий Ральф, уже занявший место у входной двери, повизгивающий и молотящий хвостом от нетерпения.

4.

Холодное ноябрьское солнце, тем не менее, весело светило в окно, создавая иллюзию лета. Но это был обман чувств – небо было не ярко-голубым, а по-осеннему нежно-прозрачным.

Вставать не хотелось. Большое жаркое тело Мариса сладко согревало бок, и так уютно было лежать свернувшись клубком рядом с любимым мужчиной. Тем более что торопиться, в общем-то, было некуда. Да и тело хотело понежиться в сладкой истоме, оставшейся с ночи.

Марис приехал уже за полночь. Нельзя сказать, что Ева не ожидала его. Более того, она совершенно точно знала, что он приедет. Настолько точно, что бойлер был полон горячей воды, чтобы хватило на двоих.

Правда, сон Еву постепенно сморил, но стараниями Ральфа она проснулась вовремя, чтобы умело изобразить спящую красавицу, едва-едва готовую пробудиться для прекрасного принца. Принц с радостью поддержал игру, и Ева была осыпана поцелуями. Соскучившийся Марис был настойчив и неугомонен. Отказавшись и от ужина, и от душа, он не отрывался от Евы, пока, наконец, они оба не рухнули в полном изнеможении на мягкую перину большой и высокой кровати.

Полежав в полудрёме, оба поняли, что голод – не то, что подождёт до утра, и потянулись в кухню. Где к ним тотчас же присоединился не пропускавший любой возможности подкрепиться Ральф.

И вскоре на столе, накрытом клетчатой клеёнкой, стояли пустые уже тарелки и кружки с остатками травяного чая, а Марис внимательно слушал стосковавшуюся по общению Еву, время от времени кивая, хмыкая и поглаживая её узкую изящную руку.

Потом оказалось, что уже почти светает, и Ральф запросился во двор. А там уже и Дора, услышав, что хозяйка проснулась, требовательно заблеяла, гремя стоящим в хлеву ведром. Намекая, что неплохо бы её подоить.

И пока Ева сжимала торчащие в стороны козьи соски, тугие струи из которых звонко ударяли в стенку ведра, пока загоняла в дом никак не желавшего расстаться с очередным деревом Ральфа, Марис уже вовсю спал, вольготно раскинувшись на постели. Правда, когда Ева, перебравшись через него, устроилась в щели между ним и стеной дома, он, не просыпаясь, сгрёб её большой ручищей так, чтобы чувствовать всю её, и даря ей всего себя.

3
{"b":"273868","o":1}