Джиджи хотела выкрасить комнату либо в черный, либо в фиолетовый и сменить доисторическую мебель на те потрясные штуки, которые видела в лавочках на набережной. И поскольку Уи-и-нифред не позволила ей это делать, Джиджи повсюду наклеила постеры с изображением рок-групп. Чем гаже, тем лучше.

Накрывать на стол было ее обязанностью, но, войдя в кухню, она обнаружила, что мать уже обо всем позаботилась.

– Ты вымыла руки?

– Нет, madre, я специально натерла их грязью по пути сюда.

Губы матери раздраженно поджались.

– Перемешай салат, пожалуйста.

Ма Челси носила джинсы, застегивавшиеся на бедрах, но мамаша Джиджи так и не переодела занудные серые слаксы и свитер, которые надевала на работу. В прошлом году она и от Джиджи требовала одеваться в такое же дерьмо из каталога «Блумингсдейл». Она не понимала, что это такое, когда все за твоей же спиной обзывают тебя богатой сучкой. Но Джиджи быстро исправила положение. И с прошлого сентября носила только то, что могла найти в магазинчике подержанных вещей Армии спасения. Это доводило Уи-и-нифред до белого каления. Джиджи также прекратила вести себя в школе как последняя кретинка. И нашла новых классных подруг. Вроде Челси.

– Звонила миссис Кимбл насчет контрольной по истории. У тебя тройка.

– Ну и прекрасно. Я не так умна, как ты когда-то.

Мать, хотя и знала, что это неправда, только молча вздохнула и при этом выглядела такой грустной, что Джиджи вдруг захотелось извиниться. Сказать, что зря вела себя как последняя негодяйка. Что снова станет трудиться в меру своих способностей. Но язык отказывался повиноваться. Мать никогда ничего не понимала.

Господи, до чего же противно быть тринадцатилетней!

Уи-и-нифред поставила на стол последнюю тарелку для салата. Сегодня она вынула парадный темно-коричневый фарфоровый сервиз, возможно, потому что отец для разнообразия решил поужинать в кругу семьи. Их дубовый стол-тумба и вполовину не был таким прикольным, как тяжелый французский крестьянский стол, который Уи-и-нифред продала не задумываясь прямо из собственной кухни, хотя Джиджи его любила и в деньгах они не нуждались. Джиджи мечтала, чтобы мать закрыла магазин или хотя бы наняла кого-то себе в помощь, чтобы есть по вечерам нормальную еду, а не замороженное дерьмо. Но мать сказала, что если это так ее волнует, пусть готовит сама. Опять она слышит только то, что хочет слышать!

В салатнице тикового дерева был один из тех готовых салатов, в которые не кладут ничего, кроме латука и сухого морковного дерьма. Раньше, даже часами просиживая в различных советах и комиссиях, мать умудрялась делать настоящие салаты из свежих помидоров, швейцарского сыра и орзо – макарон, похожих на крупные зерна риса. Она даже делала гренки с чесноком, который Джиджи обожала, несмотря на дурной запах изо рта.

– Я хочу орзо, – пожаловалась она.

– У меня не было времени.

Мать подошла к задней двери и высунула голову на улицу:

– Райан, бифштексы готовы?

– Уже несу.

Па круглый год жарил бифштексы в патио на гриле. Он не слишком любил это занятие, но мать утверждала, что мясо на гриле вкуснее, и па чувствовал себя виноватым, потому что постоянно задерживался на работе и к ужину попадал редко. Он был главным управляющим ОФК, что накладывало на него огромную ответственность. Фабрика принадлежала бабушке Сабрине, но управлял ею совет директоров, и ее па, как всякий другой, прошел все ступени служебной лестницы. Джиджи сама слышала, как мать говорила бабке, что ему пришлось работать гораздо больше остальных, потому что он все еще считал необходимым доказывать свое право на должность. Бабушка жила в классном особняке на Синик-драйв в Пасс-Кристиен, ближе к Мексиканскому заливу, что, как говорил па, было достаточно далеко отсюда.

Вернее, почти далеко.

Их финансовые отношения были весьма сложны. Кое-какое имущество вроде фабрики принадлежало бабушке, но Френчменз-Брайд был оставлен матери. Правда, та отказывалась там жить, и дом простоял закрытым, пока его не купил Колин. Джиджи любила Колина, хотя он вечно издевался над ней за то, что она не читала всякую муть вроде «Войны и мира». Два года назад он вызвался тренировать школьную футбольную команду, и в прошлом году они даже поехали на чемпионат штата.

Джиджи почти швырнула салатницу на стол.

– Я не ем бифштексов. Сколько раз тебе повторять?!

– Джиджи, у меня был трудный день. Не упрямься.

– А вот и мы.

Отец внес бифштексы на фарфоровом блюде. Красиво. Но даже если бы Джиджи и нравился сервиз, она не позволила бы себе привязаться к нему, потому что мать непременно продала бы его тоже. Прямо у нее из-под носа. Мать была помешана на истории, поэтому так любила антиквариат.

Отец, подмигнув, поставил блюдо на медный треножник. Ему было тридцать три, а Уи-и-нифред – тридцать два. Большинство родителей ее сверстников были намного старше, но Джиджи родилась, когда ее предки учились в колледже. Преждевременно, ха-ха, можно подумать, что кто-то этому поверил!

От запаха жареного мяса рот наполнился слюной, но она заставила себя думать о том, что замороженные продукты хранятся в холодильниках, а всякая утечка фреона вызывает истощение озонового слоя и глобальное потепление, а кроме того, просто позор уничтожать бедных животных. Поэтому две недели назад Джиджи решила стать вегетарианкой. Она пыталась объяснить это за ленчем, но Челси велела прекратить идиотские разговоры. Но эта чудачка Гвен Лу подслушала их и завела долгую интеллектуальную беседу на тему глобального потепления. Словно репутация Джиджи может выдержать публичное появление вместе с Гвен Лу!

– Вино? – спросил отец.

– Разумеется.

Мать вынула из духовки мерзкую картофельную соломку и высыпала ее в стеклянную миску.

Отец снял бутылку со стеллажа, где хранилось вино.

В седьмом классе, когда Джиджи еще дружила с Келли и остальными, Келли утверждала, что па Джиджи похож на Брэда Питта, что было совершенным враньем. Во-первых, Брэд Питт коротышка и старый, а глаза слишком близко посажены. И неужели кто-то мог вообразить, что ее па способен расхаживать с вечно встрепанными волосами и такой щетиной, словно никогда не бреется? И Джиджи ужасно злилась, когда девчонки твердили, что он горячий мужик.

Овалом лица и формой губ Джиджи походила на него, но волосы были темно-каштановыми, а не светлыми. И глаза у нее были не золотистыми, а противно голубыми, как у матери. Но что бы там ни твердила бабушка Сабрина, Джиджи куда больше походила на отца, чем на мать.

Жаль только, что он так много работает. Если бы отец почаще бывал дома, мать, наверное, не открыла бы магазин. Дело не в деньгах. Мать говорит, что, пока Джиджи в школе, а Райан допоздна сидит на работе, ей просто нечего делать, даже при всех ее комитетах. По мнению Джиджи, лучше бы она оставалась дома и готовила приличные салаты.

Райан принес бокалы, и все уселись за стол. Мать прочитала молитву, и отец передал ей блюдо.

– Ну, Джи, как дела в школе?

– Тоска зеленая.

Родители переглянулись, и Джиджи сразу поняла, что следовало бы с самого начала прикусить свой длинный болтливый язык. Они считали, что одна из причин, по которым ее отметки продолжают снижаться, – недостаточный интеллектуальный уровень самих учителей, неспособных заинтересовать учеников на уроках, что было правдой, но не имело ничего общего с ее плохой успеваемостью. Не так давно она испугалась, что ее могут отослать в тот же пансион для одаренных детей, что и Колби Снид, а та и вполовину не была так сообразительна, как Джиджи.

– В основном из-за дурацких выходок одноклассничков, – быстро поправилась она. – Уроки на этой неделе были на редкость интересными, и учителя все так понятно объясняют.

Мать подняла брови, а отец покачал головой. В чем, в чем, а в глупости ее родителей не упрекнешь.

Отец посолил картофельную соломку.

– Странно, что при всем этом ты не смогла получить больше тройки за контрольную по истории.