Она вытащила из шкафчика две керамические кофейные кружки и поставила на разделочный стол.

– Помнишь тот случай… когда Шугар Бет нашла мою тетрадь в спортивном зале и пыталась прочесть вслух.

Райан сунул голову в холодильник.

– У нас еще есть сливки и молоко?

– Посмотри за апельсиновым соком. Я… написала сексуальную фантазию о нас обоих.

– Правда? – Он наконец достал картонный пакет и, выпрямившись, улыбнулся жене. – Что за фантазия?

– Она не рассказывала?

– Черт, не помню. – Улыбка поблекла. – Это было сто лет назад. Ты слишком зациклена на том, что было в школе. – Райан с такой силой захлопнул дверцу холодильника, что чайная коробка восемнадцатого века, стоявшая наверху, угрожающе качнулась. – Не понимаю, почему тебя это так волнует. В конце концов, у тебя есть все. Френчменз-Брайд, несколько миллионов на трастовом вкладе, и даже фабрика когда-нибудь станет твоей. Зачем зря тратить время, думая о том, что случилось в школе.

– Я не трачу.

Ложь. Бессовестная ложь. Те трудные годы сформировали всю ее дальнейшую жизнь: интеллект, чрезмерное внимание к собственной внешности и даже отношение к обществу.

Кофеварка всхлипнула в последний раз. Райан вынул контейнер и стал наполнять кружки. Уинни поняла, что больше оттягивать нельзя.

– Сегодня в магазин приходила Шугар Бет.

Только жена могла заметить крошечную, пульсирующую на щеке жилку. Он наполнил кружки, вставил контейнер обратно и оперся бедром о стол.

– И что она хотела?

– Просто осматривалась. Вряд ли она знала, что это мой магазин.

Он любил кофе с молоком, но сейчас даже не открыл пакет.

– Парриш – маленький город. Рано или поздно вы должны были столкнуться.

Уинни стала мыть тарелки.

– На ней дешевый свитер. И выглядела она усталой. – С таким же успехом она могла повесить на шею табличку с перечислением собственных комплексов. – Но все так же красива. И стройна.

Райан пожал плечами, словно потеряв интерес к разговору, но по-прежнему пил черный кофе. Ей хотелось сменить тему, но она никак не могла придумать, что сказать. Может, он чувствовал то же самое, потому что отставил кружку и медленно обволок Уинни взглядом.

– Так как насчет сексуальных фантазий?

Она закрутила кран и вымучила улыбку.

– Мне было всего шестнадцать, поэтому все излагалось достаточно скромно. Но пожалуй, меня можно уговорить на кое-что более рискованное после того, как Джиджи уснет.

Он скрестил руки. Уголки идеально очерченных губ чуть приподнялись.

– Да ну?

Она обожала его улыбку, но сейчас ужасно устала, нервничала и хотела только одного – принять теплую ванну и свернуться в постели с книгой. Однако подошла к мужу и сунула руку между его бедер.

– Определенно.

Он слегка прикусил ее грудь.

– Впервые жалею, что у нас в доме почти взрослая дочь.

Она отняла руку и изобразила чувственное мурлыканье:

– Не позволяй мне забыть о своем обещании, слышишь?

– О, не позволю. Поверь, ни за что не позволю.

Он чмокнул ее в щеку и отступил.

– А пока что не мешало бы напомнить ее высочеству, что убирать кухню – ее работа.

– Спасибо.

После его ухода она завернула оставшийся бифштекс в пленку и сунула в холодильник, пока Джиджи не выбросила. Потом взяла кружку и понесла в кабинет. Нужно подготовить кое-какие бумаги для городского общества по благоустройству и позвонить насчет концерта, но Уинни подошла к окну и долго стояла, глядя в никуда.

Ей только тридцать два, слишком рано для полного угасания либидо. Стоило бы обсудить это с доктором, но Пол и Райан играли в одной футбольной команде и были одноклассниками.

– Как давно отсутствие желания стало проблемой, Уинни?

– Некоторое время.

– А поточнее?

Она могла бы солгать и сказать «год». Не так ужасно, как три… а может, четыре. Самое большее пять.

– Ты обсуждала это с Райаном?

Как может женщина сказать любимому мужчине, что все это время притворялась в постели? Райан не только оскорбится, но и озадачится. Он прекрасный любовник, совершенно лишенный эгоизма. Но они не с того начали. Уинни не хотела быть запасным вариантом, жалкой заменой Шугар Бет, поэтому пошла на все, прежде чем оказалась готова стать женщиной. И хотя он был более опытным партнером, она с самого начала утвердила себя в роли сексуального агрессора, и с тех пор так и повелось. Канва их отношений оставалась удручающе однообразной. Она всегда была к его услугам. И никогда не отказывала. Не отговаривалась головной болью. Не заставляла его просить и унижаться. Неизменно была преследовательницей. Райан неизменно оставался преследуемым. И как бы она ни любила его, все равно презирала и за это.

Не слишком. Не постоянно. Только иногда. И недолго.

Шугар Бет перекинула пакеты с покупками из одной руки в другую, но они были одинаково тяжелыми, поэтому ничего хорошего это не дало. Направляясь по Джефферсон-стрит к Мокингберд-лейн, она пыталась расслабить плечи. Те немногие продукты, которые она приобрела вместе с коробкой собачьего корма и шестью банками коки, в магазине казались куда легче.

От того, что она старалась не обращать внимания на штрафные квитанции за незаконную парковку, меньше их не становилось, и этим утром пришлось пустить в ход весь арсенал женских уловок и приемов против здоровенного парня – водителя машины-эвакуатора, которому было приказано убрать ее «вольво». После этого она из осторожности поставила машину на стоянку Арби в миле отсюда. Собственно говоря, прогуляться было бы неплохо, если бы сегодня она не проделала этот путь уже дважды и руки не оттягивали бы пакеты. Правда, при этом можно было строить планы жестокой мести Колину Берну, и это помогало отвлечься, правда, она столько раз прибегала к этому приему, что он потерял свою новизну.

Ей по-прежнему не везло, и после рокового визита в антикварную лавочку Уинни работу она так и не нашла. И картину тоже. В кошельке не оставалось даже пыли. Правда, ей удалось разыскать последних оставшихся в живых партнеров Таллулы по игре в канасту, но только Сисси Тумс вспомнила, что действительно видела картину. К сожалению, она также заявила, что спешит в Лас-Вегас на ужин с Фрэнком Синатрой.

Зазвонил сотовый. Поставив пакеты на обочину, она тяжело вздохнула. Интересно, сколько еще остается до того, как отключат связь?

– Это я, – прощебетал нежный голосок.

– Привет, крошка, – улыбнулась Шугар Бет.

– Я, – повторила Дилайла, словно Шугар Бет могла не узнать голос единственного ребенка Эммета.

– Как поживает моя любимая девочка?

– Хорошо! Вчера мы рисовали! И Миси разрешила позвонить тебе.

Шугар Бет совсем забыла, что сегодня среда, день, когда они с Дилайлой обычно разговаривали.

– Как твоя простуда? Получше?

– Я принимаю по ночам сироп от кашля. Помогает. И я нарисовала для тебя картину.

Шугар Бет повернулась спиной к резкому ветру и придавила ручку пакета каблуком. Вчера было тепло, но сегодня снова похолодало.

– Расскажи, какая она?

Дилайла принялась описывать нарисованный ею океанский вид, а заодно поведала о новом морском ангеле в аквариуме, а на прощание, как всегда, сказала:

– Я люблю тебя, моя Шугар Бет. И ты тоже меня любишь, правда?

Глаза у Шугар Бет защипало. Любой ценой, любым способом нужно защитить это милое хрупкое создание.

– Очень-очень. Ужасно.

– Я так и думала.

Шугар Бет улыбнулась такой уверенности и сунула сотовый обратно в сумочку, чувствуя, как в душе снова поднимается волна знакомого застарелого гнева на Эммета. Как он мог отнестись до такой степени безалаберно к будущему дочери? Не позаботиться о ней?

«Я обеспечил Дилайлу, – объяснял он впоследствии, – но как только дела пошли плохо, пришлось позаимствовать из ее фонда. Никогда не прощу себе этого».