– Только не надо учить меня жить! – ответила я, намазывая губы бежевой помадой. – Сам с усам!

О моем новом клиенте, бизнес-консультанте Сергее Владимировиче Шеремете, я совершенно забыла…

Девушка постучала, за дверью номера раздались неторопливые шаги. Дверь распахнулась – на пороге стоял высокий мужчина в свитере и джинсах. Девушка улыбнулась – он посторонился, пропуская ее.

Некоторое время они рассматривали друг друга. Девушка – рослая, хорошо одетая, сильно накрашенная – с той неистребимой печатью в облике, на лице, в глазах, которую налагает продажа любовных утех за деньги. Профессионалка. Профи. Деловита – расчет по времени, твердая такса: за час, за два, за ночь, и деньги вперед. Удобна – ничего не стесняется, ничему не удивляется, совокупились – и разбежались навеки. Хорошая актриса – отыграет и страсть, и наивность; по желанию клиента расскажет историю падения – в двенадцать лет, в одиннадцать, в десять… от рук соседа, мужика сорока… – оценивающий взгляд на клиента… – сорока пяти, директора школы, кругом положительного, тем самым разжигая партнера и выкладывая такие детали, от которых его начинает плющить похлеще, чем от виагры. Она знает о них все – об их тайных мыслях и желаниях, самых гнусных, самых грязных; с ней легко, свои деньги она честно отрабатывает. А деньги, нужно заметить, немалые. Девушка для состоятельных.

О, как он их ненавидел! За деловитость, бесчувственность, жесткость, за то, что всякий может их купить… Но при его образе жизни он мог позволить себе только такой полуфабрикат, фастфуд, «живое мясо». И, разрываясь от презрения к ним и похоти, он прибегал к их услугам.

Девушка улыбнулась.

– Меня зовут Лиза. – Мила, дружелюбна, в глазах равнодушие и пустота. – Может, выпьем? Я люблю шампанское.

Она сидела на диване, не касаясь спинки – как на рауте. Приличная девушка из хорошей семьи. Прекрасно одетая. И шампанское она не лакала, а пила медленно, маленькими глотками. И взгляд не нахальный. Встречаясь с ним глазами, она чуть улыбалась. Он не стал пить, поставил свой бокал на журнальный столик. Он видел ее горло, она пила, и по горлу словно пробегала маленькая волна… Он непроизвольно сглотнул. Красивые волосы – каштановые, – на чем он всегда настаивал. Гостиничный дежурный, сутенер по совместительству, сказал, закатывая глаза, что есть у него девочка… натуральная блондинка… Нет, сказал он, волосы должны быть каштановыми.

…Она провела ладонью по его щеке, и он притянул ее к себе. Целовалась она профессионально. Он, пьянея и теряя голову, впился в ее рот. Она застонала – то ли он сделал ей больно, то ли подыгрывая ему, – а ее руки уже расстегивали ворот его рубахи…

…Она была хороша! Она недаром брала деньги. Уже потом она лежала нагая, опираясь на подушки, запрокинув за голову руки, с улыбкой глядя на него. Прекрасное тело, длинные ноги, прекрасные каштановые волосы, умеренный загар… Он жадно рассматривал ее, чувствуя, как подкатывает из глубин то самое состояние, которого он боялся и тайно желал, потому что только оно давало ему разрядку на некоторое время, недолгий промежуток расслабленности и облегчения… до следующего раза, приступа, обострения…

Она протянула руку – собиралась погладить по лицу или груди. Он перехватил руку и спросил хрипло, как ее зовут.

Лиза, ответила она с улыбкой, а взгляд невольно метнулся к часам на тумбочке – который час, сколько осталось до конца… сеанса и можно ли уже… завершать. Она казалась спокойной, но он видел, что ей не по себе – она почувствовала что-то своим обостренным чутьем профессионалки. Он видел ее насквозь… Он всех их видел насквозь, к сожалению, мужчин и женщин, и знал, что последует дальше. Он тоже был профи. Это чувство было его наркотиком, и он, как всякий наркоман, должен был принять дозу. Всякий раз он надеялся, что повторится чувство некой сопричастности, похожести, одной крови… его и женщины, но чувства этого все не было.

Она попыталась вскочить с постели, но он отбросил ее назад. Она закричала, и он закрыл ей рот ладонью. В глазах женщины был ужас. Она извивалась, пытаясь освободиться, – он чувствовал ее сильное горячее тело; она укусила его – он вскрикнул от боли и отдернул руку. Зверея, сжал ее шею и давил все сильнее и сильнее… пока она не затихла. И тогда он убрал руки…

Прилег рядом с телом, достал с прикроватной тумбочки сигареты, затянулся. Он устал и хотел спать; голова была пуста – там тонко, по-комариному, звенело…

…Он проспал два часа. Проснувшись, он был бодр и собран, давешнего «размазанного» состояния не было и в помине. Он поднялся, не глядя, набросил простыню на мертвое тело и стал одеваться. Спокойно, неторопливо собрал в кожаную сумку пустую бутылку от шампанского, бокалы, пепельницу; носовым платком тщательно протер ручки и поверхности, на которых могли остаться отпечатки пальцев. Тщательно осмотрел пол, журнальный столик, затем ванную комнату. Мельком взглянул на себя в зеркало, кивнул – привет, курилка!

О девушке он уже не помнил…

Постоял у двери, прислушиваясь к звукам снаружи, дождался тишины и шагнул за порог. Не торопясь пошел к служебному выходу на лестницу, минуя лифт. Через несколько минут он появился в вестибюле – там было людно – и проследовал до выхода. Кивнул швейцару и смешался с толпой…

…Его видел дежурный, который оформил клиента в гостиницу; паспорт принадлежал человеку, заявившему о краже документов около полугода назад, – некоему Лыгарю Семену Владимировичу. Девушку звали Людмила Прохорова, и дежурный понятия не имел, когда и как она попала в номер – народу много, головы поднять нельзя. Как раз подгадали студенты-туристы. Он в изумлении таращил глаза и разводил руками…

Майор Мельник, который проводил беседу, разу-меется, ему не поверил, зная, что система поставки девушек клиентам работает бесперебойно и номера здесь снимаются не только на сутки, но и на пару часов. Но он промолчал, сделав вид, что это ему неизвестно – пусть говорит пока что знает, а потом вместе будут вспоминать детали.

Как он выглядел? Дежурный задумался. Он прекрасно знал, что оперативник видит его насквозь, но в чем же его вина? Он позвонил Людмиле со своего мобильника… ну прихватят его… и что? Мужчине было одиноко, хотел поговорить… Кто же знал, что этот псих замочит… не повезло, Людка нормальная деваха… была. Не он первый, не он последний. Менты смотрят на это сквозь пальцы, дело житейское, живи и давай жить другим.

– Ну как… нормальный, средних лет, в затемненных очках, крупная оправа, – начал он вспоминать, морща лоб от усердия. Оправа черная, крупная, квадратная… кажется… стекла затемненные; в кепи, темно-сером; волосы вроде темные, ничего, что бросалось бы в глаза. Черное пальто, бежевый с черным клетчатый шарф; в перчатках… все время – даже заполняя бланк, перчаток не снял… Я еще подумал, что, может, прячет какой-нибудь дефект, вроде как фаланги нет или ноготь облез, поделился дежурный. – Голос негромкий, спокойный, расплатился наличными, некрупными купюрами, кажется… причем деньги доставал из портмоне, опять не сняв перчаток. Портмоне дорогое, черной кожи, с монограммой. Какими купюрами? – Дежурный задумался, потом пожал плечами: – Ну да, снял на сутки, до двенадцати следующего дня. Ее обнаружила утром горничная, пришлось отпаивать валокордином, у них такого еще не случалось. Когда и как ушел? Наверное, еще вечером – как раз приехала тургруппа, народу было много, галдеж, ну, спустился по лестнице, наверное. Если бы лифтом, то могли заметить. А по лестнице – не видно, дверь всегда открыта. И прямиком на выход. Ключ унес с собой. Может, Михалыч видел, он дежурил вчера…

…Майор Мельник, слывший среди коллег тугодумом и занудой, просмотрел сводки по стране и обнаружил, что убийство Людмилы Прохоровой – девятое в ряду подобных, чтобы не сказать – идентичных. То есть убийство произошло в гостинице, девушка была представительницей древнейшей профессии, номер был снят на сутки, паспорт клиент предъявил краденый, внешность его ничем в глаза не бросалась, и в четырех случаях обратили внимание, что он не снял перчаток – дело было осенью и зимой. А ведь могли быть и другие случаи, не столь узнаваемые… Получалось, что некто передвигался по стране, вернее, по центральной ее части – все убийства были совершены в крупных центральных городах, – возможно, по роду службы, являясь представителем крупной компании, ревизором, аудитором, инструктором, – и попутно совершал убийства по четко отработанной схеме. Потому и не засветился до сих пор.