- Нихт шиссен... - шептал мальчишка, - битте... ихь абэ анст... майн гот, ретте михь... битте... мутти... ви...
- Корыкпа, балакай... - прошептал сержант и зажмурился, ожидая смертельные удары в спину.
Но ничего не происходило. Сначала пули выбили каменную крошку в трех метрах от Бейсенгали, затем чуть дальше, потом стрельба стала реже, а затем вообще стихла. Нет, на соседних улицах канонада не прекратилась. Наоборот даже усилилась, но тут будто наступило перемирие.
Мальчишка тоже затих, испуганно прижимаясь к Бейсенгали. Сержант открыл глаза. Пулемет молчал. С других окон немцы тоже не стреляли. Не стрелял и его взвод.
Сержант медленно обернулся - в узкой амбразуре окна торчал ствол MG, и ясно виделись в глубине два лица. Пулеметчик со вторым номером внимательно смотрели на Бейсенгали. Обычные лица, бледные, запыленные и очень усталые глаза.
"Почему он не стреляет? Мальчишку увидел?".
Абулхаиров огляделся. Он находился аккурат посредине улицы. Любой выстрел врага и все...
- Журек салт жок коркыныш биледи* - пробормотал Бейсенгали и начал медленно подниматься. Мальчишка сжался на груди, вцепившись в ворот и лямки мешка. Сержант встал, и вновь взглянул на пулеметчика. Тот по-прежнему смотрел на него, а ствол MG направлен точно в грудь.
"Выстрелит, - подумал сержант, - сейчас выстрелит. Надо пацана убрать".
Бейсенгали, не отрывая взгляда от проема, наклонился, чтобы поставить мальчишку на землю, но тот всхлипнул и еще крепче вцепился в ватник.
Второй номер начал что-то говорить первому. Тот кивнул, затем опустил ствол MG и начал махать рукой. Сержант не сразу понял, что немец гонит его. Абулхаиров скользнул взглядом по другим проемам. Наверняка немцы следят за русским и не стреляют из-за мальчишки. Бейсенгали вновь смотрит на немецкий пулемет. Немец махнул рукой еще раз, затем устало снял каску.
- Сержант, - услышал он, - давай назад, прикроем...
Сержант повернулся и медленно подошел к зданию. Он чувствовал, что все враги держат его на прицеле. Но никто вслед не выстрелил.
- Ну, ты, Темиртасович, даёшь! - выдохнул встретивший его Карпов. - Я думал все...
В здании его обхлопали бойцы и проводили вглубь дома.
- Сержант Абулхаиров, ко мне! - тон лейтенанта не предвещал ничего хорошего.
Сержант попытался отцепить мальчишку от себя, но не преуспел - тот по-прежнему крепко держался за воротник и лямки заплечного мешка. Бейсенгали вздохнул, утер выступивший на лице пот, поправил автомат на правом плече и, придерживая левой рукой пацана, шагнул к командиру.
- Товарищ лейтенант, сержант Абулхаиров по вашему приказанию прибыл!
- Сержант Абулхаиров! - и тут лейтенант сбился, его взгляд скользнул по немецкому мальчику. - Сержант... ты...
Взводный вдруг улыбнулся.
- Ты молодец, сержант, - и он легонько толкнул Бейсенгали кулаком. - Но теперь нам все заново надо начинать. Марченко, связь! И что я комбату скажу...
Последнее взводный произнес тихо.
- Волга-семь ответь Каме-два... - забубнил в трубку Марченко, - Волга-семь ответь Каме-два... Волг... Волга-семь, тащ лейтенант!
Не успел лейтенант взять трубку, как от окон закричали:
- Товарищ лейтенант! Товарищ лейтенант!
- Что? - обернулся взводный.
- Товарищ лейтенант! Немцы сдаются.
- Как сдаются? - удивился лейтенант.
- Белые флаги вывесили. Вон, из окон висят.
Взводный шагнул ближе к проемам, не веря, посмотрел через улицу и, наконец, поднес трубку к голове.
- Волга-семь, я Кама-два, немцы сдаются... - доложил он командиру. - Да, выкинули белые флаги, товарищ капитан. Есть! Понял, Волга-семь!
Лейтенант передал трубку связисту.
- Так, бойцы! - взводный огляделся. - Слушай приказ - первому отделению сдающихся немцев обыскать. Остальным проверить дом и в нем закрепиться.
- Тащ лейтенант, а мне куда? - спросил Абулхаиров, поднимаясь.
Взводный немного подумал, смотря на сержанта.
- Тут пока посиди, - решил он. - Куда ты с пацаном-то? Ройко, останься тут. Марченко, связь держи...
- Есть связь держать!
Бейсенгали уселся недалеко от Ройко. Погладил мальчишку, успокаивая.
- Вот и все, - тихо сказал он, - вот и закончилось.
Мальчишка всхлипнул и закашлялся.
- Ой, да что ты вдруг... - пробормотал сержант.
Он отцепил фляжку, скрутил крышку, и сунул было малышу.
- Ай, дырявая голова, - спохватился он, - тут же водка. Михаил Петрович, у тебя во фляжке вода? Дай мальца напоить.
Ройко взглянул искоса, но фляжку протянул. Сержант снял крышку и поднес фляжку ко рту мальчика.
- Вот, попей.
Мальчишка начал жадно глотать воду.
- Э-э-э, да ты голодный!
Сержант скинул мешок, порылся в нем, вынул полотенце, намочил край и начал оттирать лицо и руки малыша. Затем достал из мешка хлеб, отломил кусочек и сунул в руки мальчишке. Тот взял и тут же начал быстро его есть, закрывая краюху руками.
- Оголодал-то!
Сержант опять сунул руку в мешок, нашел банку тушенки и быстро вскрыл её ножом. Достал ложку и сунул вместе с банкой в руки мальчишке.
- Вот, ешь. Ешь, не бойся.
Мальчишка осторожно подчерпнул немного из банки, попробовал, а затем начал набивать рот мясом.
- Не торопись, - нежно сказал Бейсенгали, улыбаясь.
- Абулхаиров, а у тебе дити е? - вдруг спросил Ройко.
- Есть, - кивнул Бейсенгали. - Сын. Пятую весну встречает.
- Ясно, - буркнул младший сержант, наблюдая, как мальчишка жадно глотает тушенку. Лицо Ройко посветлело, глаза его заблестели.
- А мои... - и он тяжело вздохнув, стал смотреть на улицу.
- И чего ты с этим фашистким отпрыском возишься? - зло спросил Марченко. - Немцы наших так не жалели...
- А ну цыть! - вскричал Ройко, замахнувшись на связиста. - Багато ти розумиеш, сопля!
Марченко сжался, буркнул что-то и отвернулся, а младший сержант порылся в своем мешке, выудил маленький мешочек, вытряхнул из него на ладонь несколько кусков сахара, взял самый большой и протянул мальчишке.
- На ось, визьми. Солоденький вин.
Мальчик прижался к Абулхаирову и покосился на Ройко.
- Бери-бери. Не бийся.
- Не бойся, - погладил пацана Бейсенгали. - Бери.
Ройко вложил сахар в маленькую ладошку.
- Данке, - тихо поблагодарил он и вновь прижался к сержанту.
- А як хлопця-то звуть?
- Фриц? - сразу предположил Марченко.
- Как тебя зовут, малыш? - мягко спросил сержант и ткнул в грудь. - Я, Бейсенгали, Бейсенгали Абулхаиров, а ты? Понимаешь?
Мальчишка только недоуменно моргал.
- Бейсенгали Абулхаиров, - повторил сержант, показывая на себя.
- Имя, понимаешь? Э-э-э... наме?
- Вилли, - тихо ответил пацан.
- Вилли, - повторил сержант.
- Чув, Марченко? - усмехнулся Ройко. - Вилли його звуть, а ти Фриц, та Фриц.
- А мне все равно, - буркнул связист и отвернулся.
- Ты ешь, - улыбнулся сержант мальчишке.
А Вилли вдруг клюнул носом, немного не донеся ложку. Через мгновение он припал к груди сержанта и мерно засопел. Абулхаиров поднял выпавшие из рук мальчишки банку и ложку.
- Михаил Петрович, помоги-ка.
Бейсенгали, придерживая малыша, с помощью младшего сержанта осторожно снял ватник и заботливо укутал мальчишку. Тот почмокал губами и затих.
- Намаялся, - прошептал Ройко и тяжело вздохнул. - Як ти там сказав - людина звучить гордо?
- Сиз эрдайым адам болуы керек! - по-казахски сказал Бейсенгали. - Всегда надо быть человеком.
- Це правильно, - опять вздохнул младший сержант. - Правильно. Але важко, коли кругом смерть ... и лютий ворог.
- Человек - имя достойное, - произнес Абулхаиров. - Так у нас говорят. Нельзя быть подлым шакалом, а то шакалом и умрешь. Этот мальчик ни в чем не виноват. Наши дети ни в чем не виноваты. Это мы виноваты. Немцы виноваты. Но не дети...
- Любишь дитей, сержант?
- У казахов дети превыше всего. У нас говорят - дом с ребенком - веселье и счастье, а без ребенка что могила.
