Близится час позаранка.

Но Хопнесса уже смотрит в окно. Ранняя книга в нарядном халате из первоцветных листьев распахивает очередную главу, и у Хопнессы под сердцем раздается щебет. Встрепенувшееся сердце заводится с полуоборота:

– Доб-р-рое ут-р-ро!

Книга, застигнутая врасплох, неловко подхватывает:

– Доброе утро, доброе, утро доброе! Доброе, доброе, доброе утро! Доброедоброедоброе…

– Заело, что ли? – Хопнесса хлопает книжку по обложке.

– Чуточку пониже, пожалуйста! – направляют книжные лоцманы.

Хопнесса – удивительный человек. Она умеет радоваться и проявлять интерес к самым простым и неприметным вещам. Сейчас она рассматривает кирпичную трубу противостоящего дома. Труба меняет очертания и форму до тех пор, пока Хопнесса не отрывает взгляда и не выходит из спальни со словами: «Let it be». Из медного геликонообразного дымохода разносятся протяжные граммофонные аккорды.

Хопнесса отправляется возделывать сад.

Близится ежевесенний час брения…

…Веснуил веснующий

Хопнесса выслушивает Всешино музыкальное послание и принимается за цветы. Сейчас – период самых свежих и самых девственных цветов мирового сада. От непрочного их аромата тает и растворяется в воздухе материя космоса.

Хопнесса купается в бездонном океане цветочных запахов. Всешины ноты воспевают дружными птичьими голосами, дополняя звуковую партитуру цветомузыкой и весенней палитрой благоухающих красок всевозможной растительности.

«Поперло!» – как выражается Герральдий.

. . .

Хопнесса хлопает в ладоши:

– Внимание! Сегодня у нас выходной…

Вся кухонная утварь начинает протестующе бренчать и галдеть.

Хопнесса продолжает:

– Сегодня у нас выходной по поводу дня рождения, и нам предстоит подготовить грандиозный праздничный стол.

Раздается ликующий звон посуды во главе с чугунным чаном:

– Совсем другой коленкор!

– Поаккуратнее с выражениями, пожалуйста, – доносятся голоса из книги, примеряющей на себя куличеобразный кулинарский колпак. – Что будем печь?

– Печь – это я, а вы будете выпекать. Только никакой самодеятельности, – берет в свои ухваты бразды правления прогревающаяся печка.

Атмосфера накаляется, то тут, то там разносятся возбужденные возгласы.

– Вы чего там раскатываете? – контролирует процесс Хопнесса.

– Пирожки, – автоматически отвечают скалки.

– Их в духовку приготовили, замесите-ка лучше песочное тесто…

Деревяшки скатываются в кладовку за песочной мукой, где пыль стоит столбом. Мешалки раскраснелись до посинения.

– Не взбивать, не взбивать!

На пороге появляется привлеченный шумом Герральдий, с ног до головы в панировочных сухарях:

– Вот это месиво… – застывает он в дверях, мешкаясь среди злаков.

– Дорогу! – налегает следом коромысло с полными ведрами.

Наступает час полной готовности…

. . .

Хопнесса интимным сердцем чувствует отеческий запах и может безошибочно распознать родительскую жилку, поэтому она снисходительна к безалаберности Геогрифа и твердо уверена в его изначальности. Он хороший сын, значит, будет хорошим отцом. Смиренно выдерживает тяготы и давления, значит, в нем заложены крепкая основа и надежная опора. Геогриф чувствует поддержку Хопнессы и старается всячески сдерживать свое ревностное неприятие участливого отношения Верики к потусторонним собакам. Хотя последние все реже и реже появляются в окрестностях. То ли они устали есть сладости, то ли побаиваются грозного укротителя.

…ее имена

Их довольно много. Но вот несколько из них:

Прасофья, Неботрога, Покровна, Запеканья, Трожика, Скорбея, Нынека, Векушка, Готица, Верховья, Чуприда, Бозика, Романтея, Восплакея, Ежелика, Жемчуда, Перышка, Абланья, Облика, Бодролетта, Астрица, Светличия, Магнетта, Светожда, Ужелия, Оранжелина, Сметанида, Витания, Отсветика, Ярика, Светлолика, Викториада, Биорита, Песнапея, Вангелика, Искрапея, Светлофея, Сакрафена, Анжейка, Ивангела, Вангелия, Женевра, Вижденья, Вангица, Ображенья, Ангелита, Хмелия, Эгегейя, Гениада, Огница, Искреция, Утешика, Утешинья, Ежебе, Антика, Оптинья, Умалика, Уйма, Турмалина, Милика, Фелия, Лежевика, Южица, Кареокка, Ведия, Ведичия, Трассиопея, Гелиодея, Отрадия, Искрафена, Искрида, Блестида, Скородея, Астрактида, Астралия, Простовласка, Олушка, Гениетта, Гениада, Успения, Возглафья, Вознесинья, Снебушка, Огурочка, Ангелайя, Ублажета, Жилайя, Живея, Усладика, Мягчея, Сдобика, Солевия, Свечица, Вечия, Кристофья, Прикословья, Косновения, Веденика, Лавья, Иконна, Воинья, Веренея, Мигея, Мановенья, Енна, Бренья, Рафида, Простика, Извинида, Смешанна, Тишанья, Йованна, Иванида, Яния, Уника, Исцелина, Вогия, Сиянна, Обручея, Бладия, Маннушка, Ягуза, Егудейя, Сподвига, Вселенида, Присловья, Фресха, Полиния, Симфолира, Меланхолина, Волнида, Октинья, Ныника, Дыханья, Крылава, Трилиза, Моёлика, Ладуга, Анаспасия, Смирра, Спасинья, Спасия, Благушка, Блажения, Блаженика, Благения, Блажелика, Благолика, Форра, Зелинга, Кирамида, Божелика, Божелина, Байюшка, Приснопея, Сакрафена, Любездна, Рядышка, Чаенька, Часовья, Таинья, Частика, Чуствида, Чессика, Крестида, Еслия, Бесцензия, Зенида, Харизмида, Кофелия, Кация, Флоризанна, Панацейка, Обаятика, Яйя, Частинька, Чарита, Цафандра, Первика, Трожика, Крестида, Умелика, Хлопотунья, Редница, Веста, Опалия, Руша, Флория, Мачбетта, Слоя, Пёфекла, Началика, Всения, Миронья, Идеаль, Смустена, Далёкка, Софея, Униметра, Помазанна.

И еще несколько описуемых, но труднопроговариваемых величаний.

…безразмерный хоровод

Кругом цветы, цветы, цветы, цветы! Море белых астровых цветов. – Хопнесса встряхивает сверхживую материю.

Верика бережно собирает мемориальные крохи и тактично укладывает их на свежевышитую салфетку.

. . .

Герральдий обожает смотреть на вечерний город с высоты птичьего полета. Интересно было бы знать, как ему удается просиживать неподвижными часами под всесмывающим дождем и разглядывать непонятно что в сгущающихся сумерках?

– Расскажи нам, что ты видишь?

– Мелкие ценности! – превносится голос Герральдия с улицы.

Он сидит в обычной позе, скреслив ноги на подоконнике. Перед ним разбросаны горсти огнедышащих самоцветов. Желто-голубые браслеты, светло-красные ожерелья, мерчайшие диадемы, серьги, цепочки и кулоны. На черном вельвете это выглядит впечатляюще. Герральдий кладет в центр большой плоский рубин и закрывает шкатулку. Ход сделан. Герральдий тщательно перемешивает содержимое, слегка взбалтывая при потряхиваниях, и рассыпает коктейль по двум маленьким шкатулкам.

Двойняшкисовы на антресолях обсуждают ход событий в текущей партии и сходятся во мнении, что пора бы уже подключить анализаторы спектра.

. . .

– Надень хотя бы теплые носки? – протягивает Хопнесса в окно.

– Сухому дереву не страшен огонь! – отвечает Герральдий, водружаясь на карнизе в позе врубелевского демона. Его каменная фигура в шерстяных носках неподвижно восседает в окружении прикорнувших булькающих голубей.

В комнату заносится еле уловимое пение, колокольчик звенит однозвучно. Огромная хохлатая птица складывает крылья кольцом. На землю обрушивается звездопад. Звезды сыплются охапками, слышны возгласы: «Браво! Бис!»

Верика с Евсенией радостно бьют в ладоши.

Сферы закрываются.

…самовязь

Хопнесса мастерски вяжет всякую всячину: мелкие сувениры, мебель, посуду, игрушки, картины, почтовые послания.

– А как что-то может вернуться куда-то обратно, если это живет в тебе?

– Это образное выражение – условная неопределенность. Здесь не существует обыкновенной линейной логики. Нет начала, как нет конца. Нет низа и нет верха. Понимаешь? Как в цветовой иерархии. Всемерное последовательное преобразование. – Хопнесса спохватывается: – Милая, я не хочу, чтобы у тебя трещала голова от этих словесных нагромождений.