— Прежде всего, мне нужен живым ты — запомни!

— Запомню… Я взял его.

— Что-о?! Взял живого туземца?

— Да, Семен Николаевич. Они не выдержали и стали убегать. Двоих я убил. А один попал на камни и переломал лыжи.

— Так они что, на лыжах были? Как у нас?!

— Нет, конечно, — улыбнулся парень, — на плетеных таких снегоступах. Но бегали они на них довольно быстро, а там склон крутой оказался, и камней много торчало.

— Ладно… Дальше рассказывай!

Последующие события Лхойким уместил в несколько фраз, но картина за ними вставала мрачная. Неандерталец оказался посреди заснеженной степи в обществе голодных собак, трупа своего напарника и пленного туземца, пытавшегося при любой возможности покончить жизнь самоубийством или прикончить Лхойкима. В любую сторону до своих оставались сотни километров пути.

— Я понял, что не довезу его, и заставил говорить со мной. Запомнил много чужих слов.

— Да, — сказал Семен, — с языками у тебя в школе хорошо было. А чем дело кончилось?

— Он отморозил руки. Они почернели. Пришлось убить его. Накормил собак…

— А Килонга зачем привез? — спросил после долгой паузы Семен. — Впрочем, догадываюсь: чтобы он не расстался с народом темагов, чтобы продолжил жить в чужих телах?

— Извините, Семен Николаевич…

— Похоже, эту традицию из вас никаким обучением не выбить, — вздохнул учитель. — Ладно, послушай лучше, что прошлым летом твои одноклассники натворили.

Он поведал Лхойкиму о великом походе на запад и в заключение сказал:

— Я думаю, что с твоими знакомыми нужно поступить так же — собрать отряд конквистадоров и объяснить людям, кто в этом мире хозяин. Они хоть и далекие, но все же наши соседи. А ты отдыхай — в этом году моя очередь плыть.

— Нет, Семен Николаевич, — неожиданно возразил неандерталец — Вы и так много сделали для темагов. С караваном пойду я. Это — мое Служение. И кон-квис-доров не надо. Мы справимся сами.

— Кто это «мы»? — забеспокоился Семен.

Лхойким назвал имена бывших школьников.

«Одни неандертальцы! — мысленно ужаснулся учитель. — И опять „лучшие сыновья“!»

Лхойким понял его вопросительный взгляд.

— Нирутам (кроманьонцам) не место в караване темагов. Это — наша судьба. А с теми людьми… Они не враги нам, я не буду им мстить.

— Я подумаю, — не решился сразу дать окончательный ответ Семен. — Кажется, во всем этом есть резон.

Он подумал. И дал согласие. Через месяц река вскрылась, а еще через неделю новый караван тронулся в путь. И вновь уходящие и остающиеся молча сказали другу: «Мы — свои».

Весна уверенно перетекала в лето, когда Семен вспомнил про дым. Он затащил неандертальца-преподавателя на смотровую площадку и задал резонный вопрос:

— Где он? Или сейчас не весна?

— А вы разве не чувствуете?! — удивился парень, но сразу же спохватился: — Ах да, извините, Семен Николаевич! Из нирутов никто не чувствует, только мы и пангиры.

— Ясненько, — сказал Семен. — Значит, очень далеко.

После этого он принялся допрашивать окрестных жителей, обладающих «звериным» чутьем, — неандертальцев и питекантропов. Показания были, в целом, непротиворечивыми, что навело исследователя на размышления: «Правобережье нашей реки, в отличие от левобережной степи, освоено довольно плохо — от силы на десяток-другой километров вглубь. Раньше оттуда изредка приходили пангиры-питекантропы, но уже несколько лет никто новый не появлялся. Из тех же, кто пришел раньше, почти ничего нельзя выпытать: да, какие-то кроманьонцы где-то далеко имеются. Вроде бы они и не „плохие“, но жить с ними по соседству питекантропы почему-то не могут. Кто там может быть? Лесные охотники? Здешние леса вовсе не напоминают сибирскую тайгу. Это какая-то смесь южных пород деревьев и пород, характерных для средней полосы родного мира. Там наверняка и дичь бегает, и рыба в речках водится, но степь, конечно же, значительно богаче. Кроме того, лоси и лесные олени стадами не кочуют, охота на них в значительной мере случайна. Лесные пожары, разумеется, время от времени бывают, но не весной же! Лес только-только освободился от снега и просох, стволы и ветки пропитаны соками — чему гореть?! Хотя ельники, наверное, могут гореть и зимой… Но от чего? Гроз не было, в самовоспламенение верится с трудом. Скорее всего, это связано с людьми. Но зачем им лес-то поджигать? Устраивать таким способом загонную охоту? Глупости…»

Все это было загадочно и, пожалуй, тревожно. Не сильно, конечно, но достаточно, чтоб предпринять какие-то телодвижения. Семен и предпринял: навьючил на старого друга Эрека снаряжение, продукты и отправился в далекую экспедицию — километров за десять. Вместе с питекантропом они влезли на самую высокую (в обозримых окрестностях) сопку правого берега. Поставили среди камней на вершине маленькую кожаную палатку и принялись любоваться природой. Их нелегкий труд был вознагражден — на второй день Эрек рассмотрел на горизонте столб дыма. А потом на приличном расстоянии еще два! Семен этих дымов не видел, запаха не чуял и занимался в основном тем, что вспоминал карту инопланетян. И почти ничего не мог вспомнить, поскольку такая даль в те давние времена была вне пределов его интересов, и он ее почти не рассматривал. Вроде бы никакой экзотики типа действующих вулканов там быть не должно.

Что делать со всей этой информацией, Семен не знал, в нашествие из лесов грозного врага ему не верилось. Тем не менее неопределенность раздражала, мешала заниматься делами. В конце концов вождь и учитель народов принял мудрое решение — разведка! «Самому идти как бы и не по чину — оно того не стоит. Пусть сходят ребята, только нужно им правильно поставить задачу, чтобы не получилось как с кытпейэ. Например, так: двигаться в заданном направлении до первого внятного чужого следа. Никаких контактов — до следа и обратно!»

На разведку отправились трое — кроманьонец, неандерталец и питекантроп. Все когда-то окончили школу, все имели статус воинов-лоуринов. У последнего он, конечно, был условным — ну какой из пангира воин?! Вернулась троица неожиданно быстро.

— Не понял! — сказал Семен. — Что, враг у порога?!

— Семен Николаевич, — улыбнулся неандерталец — вы много раз говорили, что «чужой» и «враг» — это не одно и то же.

— Ну, говорил! Ты меня на слове-то не лови! Давай, докладывай!

— Вы сказали «до первого следа». До любого! Мы нашли след, только он старый — прошлым летом, наверное, оставлен.

— Так-так… — начал чесать затылок Семен. — Это что же может быть?! Кострище? Поколотые кости?

— Да, кострище было. Совсем маленькое и без костей. А в основном вот это, — парень протянул кусок березовой коры.

— Ну и что? — Семен взял трофей и принялся его рассматривать. Кусок размером с ладонь был отломан от ствола березы. Тут была не только береста, но и коричневая подложка, которая примыкает непосредственно к древесине. На одной стороне край был уступчатый, а торец какой-то странный. — Это?

— Ага.

— А чем?

— По-моему, каменным рубилом. Таким, знаете: один край обколотый и острый, а другой округлый, чтобы рукой браться.

— Что, кто-то пытался срубить березу каменным топором?!

— Нет, срубить не пытались. Только кору.

— Но зачем?!

— Мы думали, вы знаете.

— Может, для поделок каких? Туесок сделать, то-се…

— Нет, Семен Николаевич. Там много разных деревьев, и у всех кора содрана — рядом валяется.

— Давай по порядку: в лесу вы наткнулись на участок, где встречаются деревья с ободранной корой. Так?

— Да нет же! Там все деревья ободраны! И кусты — которые толстые.

— Но они же от этого… засохнут?

— Они и засохли. Все. Ну, то есть, не высохли еще, но умерли, листьев на них нет. А из некоторых сок и смола текут.

— Так, — сказал Семен. — Та-ак… Значит, мертвый лес? И большой?

— Ну… Много шагов во все стороны. Мы не считали.

— Балдею я с этого каменного века, — горестно вздохнул Семен. — Одни мамонтов бьют почем зря, другие невинных моржей в жертву приносят, третьи зачем-то деревья портят. Придется самому разбираться. Будем организовывать экспедицию!