Лимузин завернул на парковку, и тут моя мачеха сказала: “Куда это мы приехали… Боже мой!” Они поняли, что мы провернули, и это было чертовски офигенно. Отец был очень счастлив. Нас поженил двойник Элвиса, а потом мы вернулись в лимузин и поехали на обед. Лучше всего жениться именно так, вместо того, чтобы несколько месяцев что-то планировать и приглашать три сотни гостей. Я уверен, если бы мы так поступили, получилась бы просто фантастическая туса, но так все было гораздо круче.
Когда мы с Перл вернулись в Лос-Анджелес, пришло время готовиться к появлению ребенка. Нам был нужен новый дом, потому что в том месте, которое мы тогда арендовали, не было отопления. Стояла обычная дровяная печь, которая обогревала весь дом, в комнатах стояли электрокамины, но мы ждали ребенка и были далеко не пещерными людьми. Кроме того, я ездил туда-сюда с гастролями The Damned Things. Я начал очень рано возвращаться домой с этих туров, чтобы побыть с Перл максимум времени в период ее беременности.
Вскоре мы получили результаты УЗИ, и это было очень клево. Мы вернулись домой с пятьюдесятью снимками и видеосъемкой нашего ребенка. Доктор Перл просто помешался на этом, но для него все это было лишь подтверждением, что с ребенком все в порядке и нам не о чем переживать. Но ты ведь все равно переживаешь. Наверное, это основная задача родителя – переживать. Моя мама только этим и занималась. А ведь Ревел даже еще не родился.
Повезло, что у Перл были удачные роды. Раз уж на то пошло, то это нисколько не умаляет всех тягот женских страданий при беременности, как бы “удачно” или “гладко” все ни проходило. Мужчина может испытывать стресс, когда его жена переносит беременность, но для женщины уровень стресса вообще несоизмерим. Нам, мужчинам, никогда этого не узнать.
Мне не на что жаловаться по части рождения моего сына, потому что это лучшее, что было в моей жизни, но момент мог быть и получше. Anthrax дали семь первых концертов «Большой Четверки» в 2010-ом, начиная с 16 июня в Варшаве, Польша, и заканчивая Стамбулом, Турция, 27 июня. Убедившись, что все прошло на ура, Metallica запланировали еще семь шоу «Большой Четверки», все в Европе, плюс два шоу в Штатах – 23 апреля в Индио, Калифорния в Эмпайр Поло Клаб и 14 сентября на Янки-стэдиум (об этом чуть позже).
Перл должна была родить в июне, а это представляло дилемму. Я не пропускал ни одного шоу Anthrax за всю историю группы. Даже будучи болен гриппом или находясь в бреду от усталости или солнечного удара, я всегда поднимался на сцену. До этого самого момента единственный концерт, который мы отменили, должен был пройти в Дюссельдорфе, Германия, в конце 80-х, но Чарли был слишком плох, чтобы играть. В моей голове не стояло вопроса, что я буду рядом с Перл, когда родится Ревел, и что мне придется пропустить кое-какие концерты «Большой Четверки». И ничто бы не заставило меня изменить это решение. Бесспорно, это был мой приоритет номер один. Но сама идея не играть эти концерты была довольно дикой. Я всем четко дал понять, что когда родится Ревел, мне придется взять три месяца отпуска, и ни у кого с этим не было проблем. В то же время мы не знали, что нам делать.
Первым, о ком я подумал как о кандидате на свое место, был Андреас Киссер из Sepultura. Ну, по правде говоря, первым кадидатом был Джеймс Хэтфилд, но видать не в этот раз. Поэтому Андреас подходил как никто другой. Я знаю его, кажется, целую вечность. Он потрясающий ритм-гитарист и отлично понимает агрессию музыки. А еще он знаменитость, он личность. Это тоже важный момент. Раз я не мог присутствовать лично, то хотел убедиться, что тот, кто будет выступать вместо меня, будет известным человеком, которого люди с радостью примут. Андреас – гребаная икона. Этого чувака знают все из метал-комьюнити, его уважают во всем мире. Он не был каким-то малоизвестным парнем, с которым мы никогда раньше не тусили. Мы выступали с Sepultura целую вечность и были их фэнами.
Мы отправили Андреасу все, что требовалось выучить. Раз в неделю я писал ему на мыло и спрашивал: “Здорова, нужны видео, чтобы показать, как играть риффы?” И он всегда писал в ответ: “Не, все в поряде. Я сам”. Он никогда не просил помощи, да она ему и не требовалась. Мне нравилась его уверенность, но я все равно нервничал, ничего не мог с собой поделать, потому что кто-то другой должен был выступать на сцене вместо меня.
В этих условиях роды Перл прошли быстро и нормально, учитывая, что это ее первый ребенок. Ее лечащий врач, доктор Пол Крейн, в начале 70-х открыл родильное отделение в Сидарс-Синай в Лос-Анджелесе, поэтому она была в лучших руках и в лучшей больнице. Они так хорошо заботились о ней, что мы не хотели уходить! И передать не могу, насколько важно чувствовать безопасность в такой ситуации. Будучи молодыми родителями, мы не знали ни хера, поэтому доверие доктору и медсестрам было особенно важно. Был момент, когда доктору Перл пришлось вручную останавливать ей воды, и это вызвало у нее сильную боль. Она извивалась на родильном столе, и мне пришлось приложить максимум терпения, чтобы не сбросить доктора со стола на пол, чтобы прекратить ее страдания. Вскоре после этого она уснула, и когда доктор Крейн вернулся утром, он осмотрел ее шейку матки и спросил: “Вы готовы родить?”
В 10:19 утра 19 июня 2011-го мы с Перл стали родителями. Вся моя жизнь изменилась в ту секунду, когда я увидел головку Ревела. Я перерезал пуповину - для меня это было сродни сенсации. Все, что я когда-либо себе представлял, было другим. Это сводило с ума. Полный улет. Как будто кто-то щелкнул выключателем, и бесконечная любовь наполнила мое сердце к этому малышу, человеку, которого я еще не знал, но за которого был готов схлопотать пулю. Вот такой океан эмоций бушевал во мне, это тебе не грибы какие-нибудь.
Спустя неделю после рождения Ревела я был одновременно самым счастливым человеком на свете, и человеком, потерявшим сон. Тем временем Anthrax в Германии репетировали перед первым концертом тура. Так как я не мог присутствовать лично, мы устроили видеочат по FaceTime. Ревелу исполнилась всего неделя, и вот я сидел со своим крошечным малышом, кормил его с бутылочки и наблюдал за тем, как Anthrax репетируют без меня. Они джемовали в репетиционной комнате вместе с Андреасом, и это было так нереально, и в то же время очень правильно, потому что я был там, где хотел быть. Я не думал: “О, Боже, я пропускаю ТАКОЕ”. Будь на месте Андреаса кто-то другой, возможно, все это испугало бы меня до усрачки, но Андреас реально спас меня, и благодаря ему на сердце было спокойнее. Шоу стартовали, и до меня доходили слухи, что Андреас идеально вписался и все идет как по маслу. Парни советовали мне расслабиться и ловить кайф от отцовства. И тут мне звонит наш менеджер.
“Ты наверное захочешь меня убить, но нам нужно, чтобы ты прилетел в Италию на шоу в Милане 7 июля”.
“Ты ебанулся что ли!” – заорал я. “Я никуда не поеду. У меня здесь младенец, которому едва исполнилось две недели. Я нужен ЗДЕСЬ”.
И он такой: “В общем, Guitar World хочет сделать снимок для обложки «Большой Четверки». Ты, Мастейн, Керри, Джеймс и Керк. И мы думаем, что тебе лучше БЫТЬ там, чем не быть”.
Я вышел из себя. “Кто так считает? Я так не считаю! Я не полечу на гребаном самолете из Лос-Анджелеса в какой-то сраный Милан”.
Они буквально хотели, чтобы я взял и прилетел ради какого-то фото, а потом улетел домой, то есть двадцать восемь часов в самолете ради сраного фото. Я спросил, почему фотограф Росс Халфин не может сделать мой снимок в Лос-Анджелесе, а потом отфотошопить. Журналы постоянно так делают. И они ответили: “Guitar World не хочет делать комбинированное изображение. Росс против этого. Guitar World сказали, что хотят собрать вас всех в одной комнате в одно время, потому что в тот день они дают интервью, и это обязательно будет - с тобой или без тебя”.
Я обсудил это с Перл, и именно она мне сказала тогда: “Слушай, ты реально там нужен. Все нормально”. Но на сердце было неспокойно. Оно разрывалось. Мне выкручивали руки, и наконец я сказал: “Ладно. Я это сделаю, чтоб вас всех. Я оставлю жену и своего двухенедельного сына ради снимка для долбаного Guitar World”. В моем голосе чувствовалась злоба, типа: “За вами должок, гандоны”.
